Карагач. Книга 1. Очаровательная блудница
Шрифт:
Он отключил телефон и вынул из рюкзака бинокль: вдоль затопленного пойменного берега несло одноместную резиновую лодку, причем человек сидел лицом вперед и не греб, а лишь подправлял движение. Такое плавание, да еще в половодье и сумерках, было не просто рискованным – безрассудным: пропороть резинку можно о любую корягу, кругом ледяная вода, в которой продержишься десять минут, не больше.
Лодку несло к прижиму, и гребец поздновато заметил это, налег на весла, но столкновение с колючим плавником соры было неминуемо. Рассохин спустился к воде и опоздал на несколько секунд. Лодка с гулким звуком стукнулась о сучкастую лесину, отскочила и завертелась вдоль берега, человек в сетчатом накомарнике бил веслами, но лишь усугублял положение.
– Хватайся за корягу! – крикнул Стас.
Вероятно, гребец только сейчас увидел его, но совету не последовал, напротив, оттолкнулся от нависшего над водой дерева, и чудом уцелевшую лодку понесло в заводь, на новый круг. Человек же вертел головой, верно, был напуган или потерял ориентацию, потому что стал выгребать не поперек течения, к противоположному берегу, где было затишье, а против.
– Не греби! – еще раз крикнул Рассохин. – Поднесет – поймаю!
И услышал напряженный, вызывающий и какой-то старушечий голос:
– Ты кто? Что надо?
– Причаливай!
– Ты огнепальный?
Ему показалось, ослышался, но соображать, что сказала женщина, было некогда, впрочем, как и переспрашивать.
– Огнепальный! – подтвердил он. – Не бойся!
Лодку обернуло в заводи по кругу, вновь подхватило течением основного потока и понесло к прижиму. Все-таки пробоина была – корма и нос задирались, середина проваливалась и вроде где-то шипело. Едва она ткнулась в бревно, Рассохин схватил за весло, потом за резиновую уключину, подтянул и сам чуть не улетел в пучину, подскользнувшись на мокрой лесине.
В лодке и впрямь оказалась женщина, лица которой было не рассмотреть сквозь сетку накомарника, да и некогда рассматривать: напор воды в прижиме и вес человека уже складывали резинку пополам. Рассохин схватил женщину за шиворот и буквально выволок на сору. Но она присутствия духа не теряла: в свою очередь, поймала лодку за веревку и потянула за собой. Отяжелевшая, та не поддавалась, да тут еще всплывшая котомка чуть не вывалилась в реку. Стас поймал ее, рывком опрокинул обвявшую резинку и вылил воду. В голове вертелась фраза, которую обычно говорят в таких случаях – он ее и произнес:
– Тебе что, жить надоело?
– Бог меня хранит, – самоуверенно отозвалась женщина и сдернула накомарник. – Не первый раз. Заклею, обсушусь и дальше…
На вид ей было под сорок, хотя настоящий возраст скрывался за бродяжьей неряшливостью: перехваченные тесьмой грязные волосы слиплись в сосульки, усталое тонкое лицо, руки в цыпках, неуловимый, самоуглубленный взгляд, а голос – изнеможденный или простуженный, от того старчески хриплый.
– Ну раз так, пойдем, – предложил Рассохин.
– А ты… Ты обманул меня! – осматривая его, вдруг заявила женщина. – Ты зачем заманил меня? Ты кто?
– Я не заманивал. Я спасал, ты же пробила лодку, чуть не утонула…
– Зачем сказал – огнепальный?
– Не знаю, – обескураженно произнес он. – Ты спросила, я сказал…
– Ты не огнепальный!
– Нет, я просто человек…
Она вдруг разволновалась и стала по-обезьяньи гримасничать, скалясь и вытягивая губы трубочкой. И только сейчас Стас узрел ее блуждающий, нездоровый взгляд.
– Ты кто? – спросила уже испуганно. – Почему здесь?
– Турист я, к примеру. Вроде тебя…
– Следишь за мной? Кто заставил следить? Матерая? Посмотри мне в глаза! Прямо в глаза!
– Что тебе надо? – возмутился Рассохин. – Скажи спасибо, из воды достал! А то бы купалась…
– Как твое имя? – перебила она, пытаясь отнять лодку. – Назови имя!
– Стас! И что? Может, паспорт показать?
– Не надо. И так вижу. Я все вижу! Ты хороший человек. И мужчина симпатичный. Но потерянный.
– Почему – потерянный?
– Пока трудно сказать. – Взгляд ее был неприятным, как с тяжелого похмелья. – Наверное, грех на тебе есть. Или проклятие…
– Ты сейчас наговоришь!
– А с виду очень даже ничего. И борода золотистая, эротичная.
Он собрал лодку в ком.
– Тебя-то что ночью несет, безголовая? Да на таком мыльном пузыре? Экстрим, что ли?
– У меня очень важное дело! – гордо и даже хвастливо произнесла она. – Я ищу священную кедровую рощу.
– Зачем тебе?
– Там живет огнепальная пророчица.
– Зачем тебе пророчица?
– Она унесла с собой истину. И все погрязло во лжи.
– Какую истину? – Рассохин испытывал непроизвольный озноб от ее слов.
– Высшую! Будущее человечества во мраке.
– А где священная роща?
Женщина по-старушечьи мелко засмеялась.
– Какой хитрый! Я скажу, а ты вперед меня найдешь!
– Ну, ладно, – согласился он и пошел вверх. – Пошли сушиться и клеить.
Ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Стас повесил спустившую лодку на лесину, взял топор и принялся рубить смолевую щепу от соснового корневища. Экстремалка оглядела стан на вершине соры, заметила лежбище, устроенное в лодке, и вроде бы окончательно успокоилась, стала искать пробоину в резинке.
– Прошлой ночью я спасалась на березе, – вдруг вполне разумно призналась она. – И лодку клеила. Хорошо, там такая развилка была…
– Ты откуда плывешь-то? – спросил Рассохин, запаливая щепу.
Женщина оставила лодку, подошла к костерку и, опустившись на песок, уставилась тяжелым, испытующим взглядом, от которого хотелось отвернуться.
– Вижу, ты меня не выдашь, – заключила удовлетворенно. – Ты красивый мужчина, и борода у тебя, как у огнепального человека. Скажу по секрету – я ушла от людей Кедра.