Кареглазая моя
Шрифт:
— Я София.
— Эйвери.
Я неловко протянула в знак приветствия руку, но София в ответ подошла и обняла меня, и я с глубоким волнением, чего никак не ожидала, поймала себя на мысли, что она моя сестра. Потом посмотрела на лежавшего на больничной койке Эли, подключенного к аппаратам, и не смогла заставить себя отстраниться. Так уютно себя чувствуешь с Софией, которая никогда первой не разожмет объятия.
Из всего обширного собрания отпрысков Эли и его бывших только мы с Софией появились в больнице. Никого из них я не осуждала. И даже не была уверена, почему я сама очутилась там. Эли никогда не читал мне сказок на ночь и не лечил ободранные коленки, в общем, не делал ничего, что положено отцам. При его поглощенности собственной
Обычный метод Эли закончить отношения — завести интрижку на стороне и обманывать, пока его не поймают на горячем и не выбросят вон. Моя мать так никогда ему этого и не простила.
Однако мама наступала все на те же грабли, связываясь с обманщиками, лжецами, лодырями, у которых на лбу было написано, кто они такие. В суматохе романов она успела выйти замуж и развестись не единожды. Любовь принесла ей столь мало счастья, что удивительно, зачем мама еще продолжала упорно ее искать.
В воображении мамы вина целиком лежала на моем отце, мужчине, который толкнул ее на путь, обреченный на провал. Когда я стала старше, то не раз размышляла, не крылся ли корень ненависти мамы к Эли в том, что они были очень похожи. Я находила немалую иронию в том, что она работала временной секретаршей, кочуя из офиса в офис, от одного босса к другому. Когда же ей в какой-то компании предложили постоянную работу, она отказалась. Заявила, мол, слишком муторно делать одно и то же каждый день, видеть одни и те же лица. В то время мне было шестнадцать, и я страдала многословием, поэтому не смогла удержаться и не указать, что при таком отношении она бы никоим образом не осталась женой Эли. Это спровоцировало ссору, в результате которой меня чуть не вышвырнули из дома. По тому, как взъярилась мама, я поняла, что права.
Из своих жизненных наблюдений я вынесла, что чем ярче пылает любовь, тем быстрее сгорает. Она не может выжить, когда кончается новизна, спадает эмоциональное возбуждение и приходит время разбирать на пары носки из сушки или пылесосить диван от собачьей шерсти, или выносить мусор. Я не хотела иметь ничего общего с такой любовью: не видела в том смысла. Подобно действию губительного наркотика, взлет не тянется долго, а падение оставляет после себя пустоту и жажду большего.
Что касается моего отца, то все женщины, которых он предположительно любил, включая и тех, на ком был женат, былилишь перевалочным пунктом на дороге к следующей. Он был одиноким странником на жизненном пути, и теперь этот путь подошел к концу. Отца нашел на полу гостиной без сознания администратор жилого комплекса, когда пришел проверить, почему Эли не явился продлить аренду.
Его увезли на скорой в больницу, но он так и не пришел в сознание.
— Моя мать не приедет, — сообщила я Софии, пока мы сидели в больничной палате.
— Моя тоже.
Хорошо понимая друг друга, мы обменялись взглядами. Ни одна из нас не спросила, почему никто не явился попрощаться.
Когда мужчина бросает семью, боль от этого поступка выявляет все самое худшее в тех, кого оставили, еще долго после его ухода.
— Почему ты здесь? — собравшись с духом, спросила я.
Пока София обдумывала ответ, тишину нарушали лишь короткие сигналы монитора и постоянное ритмичное «хуш-ш-ш» аппарата искусственного дыхания.
— Я из мексиканской семьи, — наконец ответила она. — Для нас родня и традиции — все. Мне всегда хотелось быть частью семьи, но я знала, что другая. У всех моих двоюродных есть отцы, а моего окутывала тайна. Мама никогда о нем не говорила. — Она перевела взгляд на кровать, где лежал отец, опутанный трубками и проводами, которые поили, кормили, регулировали дыхание и осушали. — Я видела его лишь однажды, когда была маленькой, и он приехал нас навестить. Мама не позволила ему поговорить со мной, но я побежала за ним, когда он шел к машине. Он
— И ты загадала увидеть его снова когда-нибудь, — тихо сказала я.
София кивнула.
— Вот почему я здесь. А что насчет тебя?
— Подумала, что никто к нему не приедет. И если кто-то должен позаботиться об Эли, мне бы не хотелось, чтобы это был какой-то незнакомец.
И София накрыла мою руку своей так естественно, словно мы знали друг друга всю жизнь.
— Теперь нас двое, — просто сказала она.
Эли ушел в мир иной на следующий день. Однако потеряв его, мы с Софией обрели друг друга.
В то время я подвизалась в сфере свадебной моды, но моя карьера зашла в тупик. София работала няней в Сан-Антонио, попутно сочиняя сценарии детских праздников. Мы сговорились основать студию по организации свадеб. Теперь, спустя чуть больше трех лет, наш обосновавшийся в Хьюстоне бизнес процветал больше, чем мы смели когда-то надеяться. Каждый маленький успех вел к следующему, так что мы смогли нанять трех работников и стажера. Со свадьбой Кендриков нам светил прорыв.
Если только мы не облажаемся.
— Почему ты не сказала «да»? — потребовала ответа София, когда я рассказала о встрече с Джо Тревисом.
— Потому что ни на йоту не поверила, что он действительно мной заинтересовался. — Я помолчала. — О, только не смотри так на меня. Ты прекрасно знаешь, что такие мужики ищут женщин, которыми можно похвастать в обществе.
Я с ранней юности обладала пышными формами. Неисчислимое количество времени я гуляла, всегда ходила по лестницам и посещала танцкласс дважды в неделю. Ела исключительно здоровую пищу и потребляла столько зелени, что подавилась бы морская корова. Но никакое количество упражнений или диет не уменьшили меня до размера, исчисляемого одной цифрой. София часто уговаривала меня покупать более облегающую одежду, но я всегда отнекивалась, что сделаю это позже, когда обрету правильный размер.
— У тебя сейчас правильный размер, — возражала София.
Я понимала, что не стоит позволять напольным весам вставать между мной и счастьем. Иногда побеждала я, но чаще весы.
— Бабушка всегда говорит: «S'ololasollassabenloshervoresdesucaldo».
— Что-то о супе? — догадалась я.
Когда бы София ни цитировала мудрые высказывания своей бабушки, они всегда оказывались на тему еды.
— Только горшки знают, как кипят их бульоны, — перевела София. — Может, Джо Тревис из тех мужчин, что любят женщин с настоящей фигурой. Мужчины, с которыми я была знакома в Сан-Антонио, сходили с ума по женщинам с большой pompis. — Она многозначительно похлопала себя по заду и возвратилась к ноутбуку.
— Что ты делаешь? — спросила я.
— Гуглю его.
— Прямо сейчас?
— Да минуты хватит.
— У тебя и минуты нет — тебе надо работать!
Игнорируя меня, София двумя пальцами отстукивала на клавиатуре.
— Мне все равно, что ты там найдешь, — заявила я. — Потому что так уж вышло, что я занята делом, которое мы втиснули в расписание… Что же это такое?… Ах да, какая-то свадьба.
— А он сексуальный, — сказала София, уставившись в монитор. — Как и его брат.
Она кликнула ссылку на статью в «Хьюстон Кроникл», в начале которой поместили фотографию троих мужчин, одетых в отлично пошитые смокинги. Одним из них был Джо, куда моложе и худее, чем теперь. Он нарастил по меньшей мере килограмм пятнадцать мышц со времен фото. Подпись под снимком гласила, что двое других мужчин — его брат Джек и отец. Братья были на голову выше отца, но унаследовали его темные волосы, глаза и четкие линии подбородка.