Карьеристки
Шрифт:
Джон Меткалф — президент студии, очень привлекательный, богатый, могущественный, живущий в одном из самых жизнерадостных городов мира. У него полно женщин, и среди них есть далеко не самые глупые.
Но за несколько дней, встретившись с Ровеной Гордон, он понял: она не похожа ни на кого, не сопоставима ни с кем. И это не открытие в ослеплении вспышки света, неона, космических стрел, а спокойная уверенность: Ровена Гордон — его девушка.
Ему захотелось ее получить и владеть ею. Ему хотелось надеть блестящее кольцо на ее палец и крикнуть на весь мир: она принадлежит только ему. Противоречия в ней просто зачаровывали. Холодная английская
Оглядывая гибкую спортивную фигуру Ровены, он размышлял о ее сексуальности. Интересно, понимает ли она сама, чего хочет. Ее тело говорило само за себя. Она не могла бы выразиться яснее, если бы даже на белой майке черными буквами написала: «Владей мной». Очевидно, у нее есть любовник, мужчина, который, как ей кажется, дает ей то, что она хочет.
Джон Меткалф нажал на газ, в голове бродили разные мысли. Холодный ночной ветер трепал волосы Ровены, и они, как золотистое знамя, трепетали и светились во тьме. Ему стадо еще хуже. «Кто бы он ни был, он уже в прошлом, — мрачно подумал Меткалф. — Интересно, что он заставлял ее делать. Интересно, не заставлял ли он ее через рот. И не ставил ли ее на четвереньки, чтобы поиметь сзади. Боже мой! Если он еще хоть раз до нее дотронется, он будет мертв».
Ровена потянулась на своем сиденье, закинув руки за голову. Ее тело слегка выгнулось, он увидел маленькие затвердевшие от холода соски, проступившие через платье.
«Я собираюсь поиметь тебя, Ровена Гордон, — сказал он себе. — Я заставлю тебя рыдать в моих объятиях. Я собираюсь не просто заняться с тобой любовью так, как ты думаешь, что тебе нравится. Я собираюсь продвигаться по дюйму за раз. До тех пор, пока ты не станешь настолько чувствительна к моим прикосновениям, что стоит мне дотронуться до твоего локтя — ты будешь готова. Если, идя по улице, ты вдруг подумаешь обо мне, а ноги твои коснутся друг друга, уже это заставит тебя кончить…»
Ровена маленькими глотками пила шампанское, чувствуя разочарование. Неужели она не кажется ему даже симпатичной? Может, он вообще голубой?
— Ну что ж, дело стоило пятидесяти миллионов долларов, — сказала она. — Есть повод для радости.
Джон Меткалф снисходительно улыбнулся.
— Ну, может, для музыки — это цифра, — сказал он. — Если бы мне так дешево обошелся фильм, я был бы счастлив.
— Ну да, конечно, эти цифры для тебя ничто, — с сарказмом ответила она.
— Да, абсолютно.
Она ощутила прилив желания. Черт побери, как он хорошо выглядит. Мускулистый, уверенный в себе, настоящий мужчина. Подбородок тяжелый, губы самые обычные, но что-то в нем есть. Она не могла понять… Она не знала…
Ровена смутилась. Она провела с ним всего несколько дней. Она его даже не знает. Ведь это не Майкл, так? Она же любит Майкла Кребса.
Джон Меткалф ничего не понимает в музыке. Ничего не знает о ней, Ровене, — о ее связи с Кребсом и о том, что соединяет их. Этот надменный сукин сын сидит и говорит, что самое важное дело ее жизни — чепуха.
— Уверена, ты очень эгоистичен в постели, — выпалила она.
Пауза. Меткалф медленно посмотрел на нее через стол, прожевывая мясо.
— Эгоистичен? — спросил он.
Тишина.
— У меня есть любовник, — прошептала Ровена, вдруг испугавшись.
— О-о, — протянул Меткалф, — это хорошо.
— И я люблю его, — настойчиво заявила она.
Он вежливо поднял бокал:
— Поздравляю.
— Мне надо идти, — вдруг засуетилась Ровена. — Мне надо поработать. Я возьму такси.
— Жаль, что тебе надо идти, — сказал он совершенно непринужденно. — Я провожу до машины.
Он открыл дверь такси и отступил в сторону, пропуская.
Ровена повернулась, чтобы поблагодарить, и тут же напряглась — они слишком близко стояли друг к другу.
— Спасибо за приглашение на ужин, Джон.
— Спасибо, что пришла. — И едва заметным движением коснулся чуть ниже талии.
Его прикосновение перевернуло все.
Мгновенная электрическая искра.
Ровена посмотрела на него и почувствовала желание, от которого ее охватила паника.
— Я не сделаю ничего, что ты не захочешь. А когда мы все-таки пойдем в постель, ты станешь принадлежать мне. И назад пути не будет.
24
Как будто произошел взрыв, а потом все стало укладываться на свои места. Все решится сегодня вечером.
Она смотрела на людской океан перед собой, насколько хватало глаз — везде люди и люди. Маленькие огоньки заполняли стадион — поклонники зажигали фонарики, поднимая их над головой. Представление начнется минут через двадцать, но группа, чтобы еще больше накалить атмосферу, и без того напряженную, приглушила освещение на стадионе, запустила усилители, которые как бы мы кинули музыку в темноту, направив одиноким яркий луч на задник.
А там символ «Атомик масс» — вращающаяся молекула в золотом и голубом сверкала, как большая звезда над всеми, притягивая взгляды. Ровена расхаживала по пустой ложе, рассчитанной для особо важных гостей. Майкл Кребс заперся в «Миррор», работая с новой группой. Ровена просила его приехать, но он был тверд. Ничто не могло оторвать Кребса от работы. Она обиделась — для «Атомик масс» он мог бы сделать исключение. Если она сыграла для них роль матери в какой-то мере, то Майкл Кребс — отца.
Правление «Мьюзика рекордс» должно было появиться час назад.
«Атомик масс» — ее группа, ее мальчики. Они сейчас находятся на грани — между самой «популярной группой» и «легендой». Она все сделала, чтобы запустить сегодняшнее выступление, и «Мьюзика» придется за вежливыми улыбками мужественно скрывать страдания по поводу беспрецедентных расходов на организацию. Весь мир увидит сегодняшний концерт. «Сейчас я ничем не могу вам помочь, — думала она про мальчиков. — Теперь слово за вами! Или умрите, или сделайте свое дело, ребята».
А теперь — «Мьюзика», за которую Ровена боролась всю свою взрослую жизнь. «Лютер» приносит доход. «Атомик» стал популярнейшей группой планеты. Ну, во всяком случае, на ближайшие пять минут это так. Ее последней сделкой с Меткалфом мог бы гордиться даже Питер Патерно.