Карл, герцог
Шрифт:
– Прекрасно. Уже послужили. Оправдайте своего незлого человека так, а машину оставьте Вельзевулу.
– Вот ведь… Я действительно думал о злосчастном сундуке как об адской машине.
– Она и есть, – нетерпеливо тряхнул гривой пес Доминика. – Идем же! И поскорее! – в голосе льва герцогу послышалось беспокойство.
27
– Вы что-то хотели мне сообщить, – набравшись смелости, наугад подсказал Карл.
– Главное Вы уже знаете.
Лев неестественно свернул шею и говорил, глядя прямо на
– Вы знаете, – продолжал лев, – что есть я и есть другие псы, которые оберегают Вас здесь. Ещё Вы знаете, что есть экзекуторы, которые рано или поздно реализуют проклятие. Они становятся всё сильнее, мы – слабее, и рано или поздно они до Вас доберутся. Но, что важно, когда это произойдет, для Вас всё не кончится. А, наоборот, начнется самое главное.
– И что тогда?
– Тогда очень важно, чтобы за Вами водилось поменьше убитых королей и младенцев.
– Младенцев я не убивал и в мыслях! – запротестовал Карл, на скорую руку вымарывая из памяти эпизод семнадцатилетней давности, когда он ровно на сутки поверил в изабеллину беременность и ровно на десять минут уверился в том, что его жене не избежать аборта.
– Я для примера, – сказал лев, учащая шаги, хлюп-хлюп-хлюп. – Вообще, Ваша Светлость, лучше не грешить.
– Сегодня же раздам всё имущество нищим и уйду в монастырь. В конце концов, законные наследники мне, похоже, не светят, – Карл был угрюм и серьезен.
– Я Вам верю, – столь же серьезно сказал лев. – И именно поэтому заклинаю Вас так не поступать. Вы герцог, а не монах. Не будь на Вас проклятия, не было бы и Вашего рождения. А рождены Вы, чтобы уравновесить Людовика.
Карлу за спиной послышались чьи-то шаги, но, по всей вероятности, это было эхо.
– Плохо, – сказал герцог. – Легче всего было бы уравновесить короля клинком, но сегодня мне в этом помешали. Кстати, кто?
– Кого там только не было, – уклончиво ответил лев. – Некоторые вроде меня, а некоторых не дай Вам Бог увидеть в этой жизни хоть краем глаза.
– Не дай Бог. Так что же мне делать?
В это мгновение Карлу вновь почудились шаги за спиной и кое-что новое – хлопанье крыльев.
– Не оборачиваться! – проревел лев не своим, точнее, подлинно своим, львиным голосом, прежде чем у Карла успела зародиться мысль о том, что неплохо бы всё-таки посмотреть, кто там волочится у них за спиной.
– А что так… – начал было Карл. Но тут пес Доминика вновь превратился в огонь, вывернулся мордой к герцогу, перепорхнул через голову Карла и, уже из-за его спины, рявкнул:
– Бегите, герцог, и быстро!
С голосом льва смешался близкий плотоядный клекот.
– Прощайте, и вот что – немедленно начните думать о чём-нибудь телесном; о женщинах, о лошадях, не знаю там…
28
Легко было сказать – бежать и думать о женщинах – когда за спиной, судя по рыку, шипению и азартному клекоту, лев сводил счеты со сворой крылатых аллигаторов. И всё-таки страха не было.
Карл так и не смог заставить
Карл был очень близок к выходу, когда его догнал черный петух высотою в человеческий рост. Петух сильно прихрамывал после встречи с псом Доминика. Герцог его не почувствовал и не увидел, потому что уже вновь был слеп, слеп тою же слепотой, что и всегда. Сонмище перьев, густое темное облако опустилось на потустороннюю память герцога. Над остальным посланец забвения власти не имел и, подкинув герцогу для верности ещё и черное яйцо, ушел.
На ступенях, которые поднимались в подвал «Тухлой Коптильни», Карл больно ударился носком ноги о нечто деревянное. Остановился, ощупал дрянь и убедился, что имеет дело с сундуком без ручки. Герцог справедливо заключил, что да это ведь пропажа Ганевье! Вот повезло мерзавцу!
Вот только нести без ручки будет неудобно.
29
Крокар и Альтдорфер – двое конных арбалетчиков, патрулирующих квартал солемеров – приняли первую стражу и за всю ночь так и не нашли себе забавы.
Законопослушные граждане Перонна восприняли герцогский приказ о комендантском часе очень близко к сердцу и решили не испытывать судьбу. Шантрапа же предпочитала менее благополучные районы города и предместья. Поэтому Крокар и Альтдорфер, подвывая от скуки и вздрагивая от неласковых прикосновений предрассветного тумана, дремали в седлах на перекрестке Большой Солемерной и Пасхальной улиц.
Оба они были бургундами немецкого происхождения, но если Крокар был рожден в Брабанте, то Альтдорфер – на юго-востоке Лотарингии. Обоим снились немецкие сны.
На границе яви и сна Крокару привиделся деревенский праздник умерщвления свиньи. Длинный и прямой обоюдоострый нож, больше похожий на кавалерийский клинок, который он, Крокар, получил на бургундской службе вкупе с конем и арбалетом, сверкал на солнце так, словно был выкован из червлёного золота. Свинья визжала от ужаса, девки – от восторга. Крокар подмигнул своему ножу и разрубил свинью надвое. Из свиньи лавиной хлынуло золото, огненно-красные потоки отменного червлёного золота.
Альтдорфер испуганно вскрикнул и вскинулся. Посреди Пасхальной улицы прямо на них, не таясь, шел человек. Собственно, гулкий перестук его торопливых шагов и послужил причиной пробуждения Альтдорфера.
Человек был не очень далеко и не очень близко. Ему требовалось пройти ещё саженей двадцать, чтобы прикоснуться к морде альтдорферовой кобылы. Человек прижимал к боку какой-то угловатый предмет.
– Именем герцога Бургундского стой! Назови пароль! – выкрикнул Альтдорфер.
Это были две из пятнадцати французских фраз, которые он успел заучить за полгода службы. Больше Альтдорфер не знал и полсловечка.