Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
Маркс оставался с Энгельсом до конца мая, как раз до того срока, когда нужно было отсылать издателю первую часть книги. Вместо этого он написал Лассалю письмо, наполовину состоящее из правды, наполовину — из смехотворных оправданий. Он описывал свою болезнь, лекарства, которыми его пичкали, и рекомендации доктора «отложить на некоторое время интеллектуальные труды, заняться верховой ездой и больше отдыхать… С большим внутренним сопротивлением я внял советам доктора и настоянию семьи, уехав к Энгельсу в Манчестер». Он просил Лассаля вежливо объяснить все Дюнкеру, однако ни словом не обмолвился, когда можно ожидать его рукопись {53}.
Вернувшись в Лондон, Маркс объявил себя здоровым и готовым к работе. «Самое проклятое обстоятельство — это то, что моя рукопись является настоящей кашей, и большая часть ее рассчитана на последующие разделы, — жаловался он Энгельсу. — Так что мне нужно сделать подробные комментарии и указатель, где и на какой странице следует искать материал, с которым я хочу работать в первую очередь».
Другими словами, в тот день, когда Маркс должен был сдать готовую работу, он на самом деле только начинал организовывать свои записи. Это было необходимо, без всяких сомнений: у него накопилось 800 страниц {54}.
К середине июля рукописи все еще не было, а финансовая ситуация, еще больше пострадавшая за то время, пока он был в Манчестере, требовала, чтобы он почти все свое время проводил, зарабатывая деньги. Лондон переживал рекордную жару, а Маркс каждый день ходил в город пешком или ездил на омнибусе, чтобы занять и перезанять денег у знакомых — только для того, чтобы отдать долги другим знакомым. Жара была настолько интенсивной, что Темза почти пересохла, от нее оставался лишь ручей из сточных вод, и зловоние не давало дышать {55}. Маркс сообщал Энгельсу, что ситуация совершенно невыносима и Женни страшно ею озабочена: «Все эти неприятности послужили причиной очередного нервного срыва моей жены, и доктор Аллен, который, конечно, подозревает, откуда ноги растут, но не знает реального положения дел, настойчиво повторяет мне, что он не может исключить опасность воспаления мозга или чего-то в этом роде, если она не отправится на морской курорт отдохнуть». Маркс считал, что у болезни Женни две причины: ежедневное напряжение и «призрак окончательной и неизбежной катастрофы» {56}.
От отчаяния Маркс обратился в кассу взаимопомощи, которая рекламировала займы без банковского поручительства на сумму от 5 до 200 фунтов исключительно на основе частных рекомендаций. За Маркса поручились Фрейлиграт и знакомый бакалейщик, Маркс потратил два фунта на необходимые для оформления займа операции… но в конце концов в кредите ему было отказано. Он снова обратился к Энгельсу. Он послал ему список на трех листах — свои расходы и долги — и спросил мнения друга, видит ли он выход из финансовой неразберихи, в которой он оказался. В соответствии с его списками самые большие долги у него были в ломбарде, далее туда входили налог, плата за обучение, медицинские услуги и подписка на газеты. Маркс подсчитал, что даже если он резко сократит расходы, забрав детей из школы, переехав в рабочее общежитие, отослав Ленхен и ее сестру в Германию и питаясь одним картофелем, — у него по-прежнему не будет денег, чтобы расплатиться с кредиторами.
«Шоу мнимой респектабельности, которое до сих пор нас поддерживало, было единственным способом избежать краха. Со своей стороны я почти не забочусь о собственной жизни и готов жить хоть в Уайтчепеле, при условии, что смогу иметь возможность мирно работать. Но состояние моей жены таково, что подобная метаморфоза нашего быта может повлечь за собой опасные последствия, да и вряд ли подходит для воспитания девочек… Я и худшему врагу не пожелаю оказаться хоть на миг в том болоте, в котором я, словно в ловушке, нахожусь последние два месяца, в то время как вокруг меня клубятся бесчисленные неприятности, губящие мой интеллект и уничтожающие мои способности к работе» {57}.
Энгельс подсчитал, что Марксу срочно требуется 50–60 фунтов, и сказал, что мог бы предоставить 40 из них. Однако он настаивал, что Марксу «пора навестить» мать или дядюшку {58}. Маркс предпринял попытку обратиться к матери, используя портрет Элеонор в качестве извинения за многолетнее молчание. Хотя ее ответ можно было считать положительным, она быстро охладела к сыну {59}. В конце концов Маркса снова спасли деньги Энгельса, а также вмешательство Фрейлиграта, который организовал транзакцию {60}.
Маркс отдал те долги, которые смог, а затем отправил Женни в Рамсгейт, курортный город на побережье, — любимое место отдыха английского дворянства, так называемые «легкие» Лондона с прекрасным воздухом {61}. Она поселилась среди тех, кого Маркс с издевкой называл изысканными и умными англичанками: «После долгого года, в течение которого она общалась только со своими близкими, общение с людьми ее круга, кажется, идет ей на пользу». Через несколько дней Женни послала за Ленхен и детьми {62}. Для девочек учебный год в колледже Южного Хэмпстеда закончился триумфально: Женнихен завоевала звание лучшей ученицы школы, а также главный приз по французскому языку; Лаура заняла второе место {63}.
Тем временем Маркс послал Женни свою статью для «Трибьюн», чтобы она переписала ее начисто и отправила в Нью-Йорк, а сестра Ленхен, Марианна, осталась в Лондоне приглядывать за домом. Из всего этого можно понять, что у Маркса было и время, и место, чтобы закончить свою рукопись — работу эту он считал самой срочной {64}. Однако вместо того чтобы работать, Маркс снова заболел. 21 сентября, после долгого перерыва в переписке с Энгельсом, он написал, что причиной опять была печень.
Любая работа стоила ему немыслимых усилий, и потому он не отсылал Дюнкеру рукопись еще 2 недели {65}. Месяцем позже, 22 октября, он признался, что пройдет еще несколько недель, прежде чем он сможет отправить ее в Берлин {66}.
К ноябрю Лассаль тоже стал интересоваться судьбой рукописи. Приятель навестил Маркса и Фрейлиграта, после чего сообщил, что в отличие от того, что Маркс пишет в письмах, живет он «в прекрасных условиях, с красавицей женой». Маркс немедленно вывернулся, объяснив, что им с Фрейлигратом пришлось нарисовать эту радужную картину для гостя, потому что Маркс не хотел, «чтобы этот средний немецкий буржуа» испытывал удовлетворение, зная правду. Затем он попытался придумать внятную отговорку для Дюнкера, чтобы он согласился еще немного подождать. Разумеется, писал он, у него есть и проблемы со здоровьем, и домашние трудности, но главная проблема касается формальных сложностей с текстом: «Мне кажется, что на стиль всего, что я пишу, влияет моя больная печень. И у меня есть два веских довода, чтобы не позволять состоянию здоровья влиять на мою работу». Первый — это то, что работа над этим материалом длилась 15 лет, которые Маркс называл лучшими в своей интеллектуальной жизни; второй — то, что его работа содержит важный анализ социальных отношений, которые впервые будут описаны с научной точки зрения. «Поэтому я чувствуя себя в долгу перед партией и не могу позволить, чтобы работа была изуродована деревянным сухим стилем из-за больной печени».
Он снова обращается к Лассалю, чтобы тот связался с Дюнкером и объяснил ему ситуацию. «Я закончу рукопись в течение 4 недель, потому что только что начал активно писать» {67}. Недели измышлений и уверток отражены в письмах Энгельсу, а сам Маркс изо всех сил старается закончить книгу.
29 ноября — Женни переписывает рукопись {68}.
22 декабря — рукопись должна попасть к издателю до конца года. «Теперь в буквальном смысле нельзя терять ни минуты» {69}.
Середина января — он до сих пор не отправил рукопись, хотя уже написаны три части общим объемом 192 страницы; хотя уже придумано общее название «Капитал» — но пока еще в ней ни слова о капитале не говорится {70}.