Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
Отправка в Сан-Пелажи была обязательным пунктом в биографии каждого уважающего себя французского революционера. Лафарг и Гед были помещены в «политическое» крыло — Лаура окрестила его «Павильоном Принцев» — и им было разрешено поставить в камере собственную мебель. Лафарг выписал письменный стол и кресло, а также добился, чтобы жена каждый день обедала с ним, либо готовя сама, либо заказывая обед в соседнем кафе {29}. Лаура писала Энгельсу, что аппетит у узников «удручающе хорош. Каждое утро в 10.30 я прихожу в тюрьму с готовым завтраком и корзинкой продуктов для будущего обеда и ужина». Контрабандой она проносила коньяк, а также «разрешенные» пожертвования от товарищей по партии — вино, сигары, трубки и табак {30}.
Энгельс расценил эти новости как благоприятные, решив, что Лауру можно более эффективно использовать в Лондоне. Однако Лаура отвечала, шутя, что боится, как бы в ее отсутствие «великие» люди не стали совсем «маленькими» {31}. Вполне возможно, что ее забота о двух заключенных была лишь поводом и прикрытием для истинной причины нежелания приехать в Лондон.
Она была глубоко раздосадована тем, что Энгельс назвал Тусси соиздателем литературных произведений Маркса, а затем ее буквально привело в ярость то обстоятельство, что именно Тусси вела переговоры об английском переводе «Капитала» с другом Энгельса, присяжным поверенным Сэмом Муром {32}. Лаура подозревала, что Тусси хочет получить исключительные права на литературное наследие отца — при очевидном согласии Энгельса.
Для Лауры это не было вопросом денег — это было вопросом справедливости. Свою жизнь — и жизни своих детей — она принесла в жертву работе отца и не считала правильным, что ее исключают из круга интеллектуальных наследников. Она написала Энгельсу яростное письмо, в котором сказала, что в Швейцарии отец именно ее просил написать историю Интернационала и заняться английским переводом «Капитала». Они с отцом планировали вместе работать над этим проектом после нового года, на острове Уайт, однако известные события помешали этому.
«Когда после смерти Женни я выразила желание приехать, мне сказали, что мой визит потревожит отца. Письмо Тусси с просьбой приехать я получила лишь через день после его смерти».
Что же касается вопроса наследства и решения сделать лишь одну из дочерей литературным душеприказчиком, ярость Лауры буквально брызжет со страниц письма:
«Будь папа здоров, он сделал бы душеприказчиком свою старшую и любимую дочь… но он слишком ратовал за равенство между дочерьми… не говоря уж о своей младшей!» {33}
Ответ Энгельса Лауру не успокоил. Он утверждал, что именно Тусси рассказала ему об указаниях Маркса касательно завершения его работ, и что Лафарг присутствовал при этом. Он приводил также выдержки из английского закона о наследниках, по которому Тусси была выбрана душеприказчиком. Он возражал, говоря, что не хочет стать причиной нового раздора между сестрами, и предлагал поговорить не с ним — а друг с другом. Сам же он занимался делами Ленхен {34}. Таким образом, Энгельс унаследовал не только грандиозное научное и литературное наследие своего друга, но и все семейные распри. Разбитый и опустошенный во всех смыслах, этот человек, четыре десятилетия не знавший, что такое простая хворь, свалился от хронического нервного истощения и целый месяц оставался в постели.
На протяжении всей своей жизни Маркс постоянно не поспевал. Манифест Коммунистической партии был опубликован слишком поздно, чтобы повлиять на революцию 1848 года. «Гражданская война во Франции» должна была выйти во время правления Коммуны — но появилась после ее разгрома. Самым же крупным опозданием можно считать его обещание закончить «Капитал» за пять недель в 1851 году и нанести триумфальный удар по капитализму — оно опоздало на 16 лет!
С другой стороны, работы Маркса всегда были преждевременны. Публикация французского перевода «Капитала» и обзора Бакса в 1881 году стали началом всплеска интереса к его идеям; под их влиянием в конце 1884 целых три социалистических организации утвердились в Англии, и по крайней мере две из них базировались на идеях Маркса.
Тусси находилась в эпицентре этого нового движения. Она и многие молодые ее соратники собирались на Патерностер-роуд, позади собора Св. Павла, в тесном офисе, ставшем домом для «Modern Thought» — журнала «Новое Мышление», в котором была напечатана статья Бакса о Марксе. В январе 1884 г. журнал был преобразован в социалистическое издание «Тудэй». Тусси писала для него и редактировала статьи, так же, как и для еще одного социалистического журнала «Прогресс», главным редактором которого был Эвелинг {35}. Гайндман в том же месяце начал издавать социалистическую газету «Джустис» {36}.
Появление этих изданий было связано с ростом недовольства в Англии, а также с драматической серией взрывов в Лондоне, начавшейся с атаки на Парламент через три дня после смерти Маркса (эти два события никоим образом связаны не были). Еще два взрыва прогремели позже, оба в лондонской подземки. 1884 год также начался с взрывов: в январе взрывное устройство было обнаружено в туннеле возле Юстонстейшен, в феврале другое устройство сработало на станции Виктория. Во взрывах обвинили ирландских радикалов, однако они были и симптомом растущего напряжения по всей столице — и всей стране, в связи с экономическим кризисом {37}. Парламент увеличил количество избирателей до 5 миллионов человек — голосовали двое из каждых троих — однако это почти ничего не меняло в жизни низших классов. Их жизнь существенно не улучшилась — вне зависимости от того, сколько человек могло бросить в урну бюллетени, и люди стали искать поддержки вне правительства страны. Многие вступили в профсоюзы, которые давно были озабочены капиталистической ориентацией правительства и могли направить пролетариат по пути к социализму {38}.
Интересно, что даже по прошествии 30 лет с того момента, как Маркс впервые предпринял атаку на капитализм, его идеи были все еще очень трудны для понимания — даже в кругу интеллектуалов, с которыми общалась Тусси. Уильям Моррис, 50-летний архитектор, художник, поэт, писатель и сторонник социальных реформ, пытался изложить «Капитал» по-французски, однако накрепко увяз в экономике {39}. Помимо этого он не понимал теорию прибавочной стоимости — но говорил, что и без этого способен распознать гнилую систему: «Термины не так важны; когда ограбление рабочего совершается с помощью прибавочной стоимости, или рабского труда, или крепостного права, или открытого разбоя — вся система чудовищна и невыносима…. В политэкономии для меня достаточно знать, есть класс тунеядцев богат, а класс работающих — беден, и что богатые богаты оттого, что грабят бедных. Я это знаю — потому что вижу это воочию» {40}.
Моррис присоединился к группе Гайндмана и вскоре стал работать с Тусси. Через «Капитал» пришел к социализму и Джордж Бернард Шоу. Он говорил: «Карл Маркс сделал из меня человека» {41}. (В журнале «Тудэй» работа Шоу заключалась в заполнении пустых полос отрывками из собственных произведений, которые никто не хотел издавать.) {42}
Оценивая компанию Тусси и новых британских социалистов в целом, Энгельс назвал их «пестрым обществом», но добавил: «Это — только начало» {43}.
В доме на Мейтланд-парк работа с бумагами Маркса продолжалась, однако двое оставшихся жильцов дома были готовы к переезду. В сентябре 1883 г. Тусси сняла квартиру в Блумсберри, возле Британского музея, а Ленхен переехала к Энгельсу. Он был страшно рад, что она примет бразды правления его домом. Со дня смерти Лиззи хозяйкой была Пампс — однако она выросла, вышла замуж, родила двоих детей и переехала. Женщин — кроме приходящих служанок — в доме Энгельса не было, а лучшей помощницы не только по дому, но и в делах Маркса было не найти, ведь она знала покойного так же хорошо, как и сам Энгельс.