Ката - дочь конунга
Шрифт:
Стоящие рядом бабы все как одна таращили испуганно глаза и зажимали рты. Маша знала, стоит им только отнять ладони, тут же на весь терем разнесется горестный вой.
— Тихо всем! — приказала она, — чтобы ни единого звука! Сама скажу!
Она не могла и не хотела идти к Улиане, поэтому, подхватив Светозара под одну руку и махнув головой Ждану, который так и остался при боярине, чтобы тот помог, поволокла мужа в горницу. Там, достав бутыль заморского зеленого стекла, налила извинь в чарку.
— Выпей, — протянула она мужу.
Светозар посмотрел пустым взглядом, взял стакан и вмахнул в себя крепкий алкоголь как воду. Маша присела рядом. Она понимала, что ему надо
Улиана дремала, суета внизу ее не разбудила. Она радостно распахнула глаза, когда скрипнула половица, и недоуменно уставилась на Машу. Когда прошла минута, а Маша так и не произнесла ни слова, молодая женщина тяжело приподнялась, помогая себе рукой.
— Улиана, — Маша захрипела и прокашлялась, — ты только не волнуйся… В общем… Ратибор…
Вдруг, при упоминании имени сына Светозара, слезы сами брызнули из глаз, камень, что так долго не давал дышать, протолкнул всхлип, и она, протянув руки к будущей матери, зарыдала в голос.
Улиана, с расширенными глазами сидела на постели, и осознание беды доходило до нее.
— Нет… — прошептала она, — не может быть…
И вдруг закричала громко и страшно, хватая себя ногтями за лицо. Тут уж набежали няньки и служанки, начали хлопотать над молодой хозяйкой. Улиана сучила ногами, вырывалась, хотела бежать к мужу. Она откинула одеяло и взгляду всех предстало жуткое зрелище насквозь пропитанной кровью постели и тонкой рубашки. Она просто сидела в луже крови и кричала, кричала…
Ребенка не удалось спасти. Он был слишком маленьким, новорожденный младенец, которого окрестили Владимиром и похоронили вместе с отцом. Улиана, стойко простоявшая сутки у гроба мужа и сына, после похорон упала на свежую могилу. Светозар сам взял ее на руки и понес, тяжело покачиваясь. Маша вытирала бегущие слезы концом платка, оплакивая все прекрасное, что ушло от них в один день.
Но упиваться горем у нее не было времени и возможности. Юная вдова слегла, и было ощущение, что она совсем не борется за жизнь. Даже Светозар, который заливал потерю вином, отошел на второй план, Маша целыми днями просиживала у постели Улианы, разговаривала с ней, поила и кормила через силу. А, кроме этого, на нее легла забота о Мале, которого привезли в обозе полуживого, бесчувственного и без правой руки. О нем Маша ходила выспрашивать сама, так как боялась тревожить мужа, и когда нашла его в общей куче раненых, рыдала над искалеченным телом, не обращая внимания на удивленные взгляды воинов, которые поглядывали на богато одетую женщину, плачущую возле умирающего мужика.
Мала принесли в дом на снятой с петель двери. Он был без сознания, грязная повязка, охватывающая предплечье, плохо пахла и была вся сплошь покрыта мушиными личинками. Послав за Цветавой и ее дедом, Маша аккуратно размотала тряпки и взглянула на обезображенную руку. Сама она такое не вылечит, это было понятно сразу. Обмыв рану, она забинтовала ее и стала ждать. Мала кое-как напоили, он пришел в себя, огляделся мутным взглядом, увидев Машу, схватил ее здоровой рукой, застонал и снова потерял сознание.
Так она и металась между умирающей невесткой и умирающим другом. Мал начал поправляться первым, старый знахарь знал свое дело, и вытянул калеку на этот свет. Рана медленно, но верно заживала, Мал начал потихоньку вставать, особенно после того, как его навестил сам Светозар. Они долго разговаривали, Мал подробно рассказал все, что произошло с ним. Оказывается, руку он потерял, защищая Ратибора, а как погиб боярский сын, уже не видал. Узнав о смерти старшака, Мал упал на подушку и долго молчал, сжимая веки, из-под которых сочилась влага.
Улиана выздоравливала телесно, но душа ее кровоточила, и заживать не собиралась. Ее подняли почти насильно, заставив ходить, есть, пить, говорить. Но вернуть прежнюю веселушку Маша была не в силах.
Так прошло лето, наступила осень. Испросив позволения князя, Светозар собрался вернуться в Новгород.
— Как же я без тебя, Светозар? — спросил князь, — было вас двое, ты да сын твой, храбрец, а теперь обоих вас теряю.
— Тебе, княже, больше дружинные нужны, а не думные, а я домой поеду, — только и ответил Светозар.
Князь не нашелся, что сказать и отпустил, хотя и сожалением. Седьмицу собирали поезд, с боярином уезжала почти вся новгородская чудь, и словены тоже, оставались только потомки викингов, которые чуяли, что не последний был этот бесславный поход.
Улиана категорически отказывалась ехать. Она так и не сняла траура.
— Куда же я поеду, — тихо говорила она, — от мужа, от сыночка… Нет, мое место тут, рядом с ними. Буду молиться за них.
Машины аргументы, что за усопших можно молиться где угодно, не работали, и, наконец, Светозар сказал, чтобы она отстала от несчастной.
— Ей так легче, — вздохнул он, — не тревожь ты ее душу.
Дом, в котором планировал жить молодой боярин с семьей, достроили, и Улиана, с помощью и благословением Светозара, устроила там больницу и странноприимный дом. Вместе с ней туда из пристроя переехали Цветава с дедом, пара заморских лекарей, повитуха с помощницами. Уже через несколько дней принимали первых страдальцев, мыли, лечили, выхаживали. Светозар перед отъездом нашел толкового управляющего, велев ему присматривать за домом и молодой хозяйкой, и выполнять все ее поручения. На прощание он обнял вдовицу.
— Ты, дочка, держись, — произнес Светозар, — а заскучаешь — приезжай, в нашем доме всегда твое место.
Улиана кивнула и печально улыбнулась.
— С богом, — сказала она.
54
Путь из Киева в Новгород занял сорок с лишним дней. Они покинули город на рассвете, потревожив сонных стражников у главных ворот. Восемь подвод, нагруженных скарбом, личный возок Светозара, тот самый, в котором, радуясь неизвестному будущему, ехали к своей судьбе Ратибор и Улиана, и несколько телег торговцев, которые присоединились к поезду, радуясь, что поедут под охраной воинов. Маша выглядывала из окна, она была взволнована самим путешествием и расстроена прощанием с Улианой. Девчонка выглядела такой юной и беззащитной. Чуть позади стоял Велимир, один из ближних княжеских слуг, достигший звания не по знатности, а за ратные заслуги. Он тоже пострадал в том бою, потерял глаз и получил борозду через все лицо, но благодаря заботам Улианы и ее команды, мужчина выжил. Коренастый, крепкий в плечах, он выглядел устрашающе, Маша знала, что Улиану можно оставить под присмотром этого человека и доверяла ему, потому что доверял Светозар. Может быть, ей показалось, но Маша заметила не только рабскую преданность в оставшемся глазу воина. Возможно, пройдет время, и он насмелится предложить юной вдове не только защиту, но и что-то иное, однако, сейчас об этом думать было бессмысленно, поэтому Маша просто обняла невестку и в сотый раз взяла с нее обещание возвращаться домой, если будет трудно. Девушка кивала, поглаживала Машины руки и твердила, что все будет хорошо. Она долго провожала отъезжающих, махая им вслед.