Катаклизьма. Сетевая Сага.
Шрифт:
2. В штаб-квартире.
Д ень, в который приоткрылась окутавшая Пелагею Григорьевну завеса таинственности, начинался самым что ни на есть обычным, исстари заведённым порядком. Ровно в 7,55 утра - уже и солнышко вовсю деловито копошилось на осеннем октябрьском небе - в штаб-квартире деповских слесарей, коей являлся изуверски лишённый колёс пассажирский вагон, яблоку было бы негде упасть в том разе, ежели бы кто ни то сгоряча удумал проверить правильность
"А что за праздник? Повод-то хоть есть?"
Дык как же без поводу-то, кхе-кхе, а начало трудового дня - это по-вашему не повод что ли?
"Дык, пожалуй что и повод".
Да ещё какой! Грех, и большой к тому же, ежели в таком разе да не выпить!
Смиренно сложив огрубелые натруженные руки на коленях, слесаря выжидающе посматривали на устроившегося на своём, по чину - во главе стола - месте небезызвестного нам "Профессора", что внимательно следил за ползущей как слизень стрелкой своих шикарных "командирских" часов. Наконец "слизняк" дополз до черты, обозначающей 8-мичасовой Рубикон и, переместившись за эту черту, сподвигнул "Профессора" на решительные действия.
"Пора", - хмыкнул "Профессор" и, поднявшись с места, начал разливать огненную водицу по стаканам, что играли всеми цветами радуги в солнечных лучах, проникающих сквозь давно не мытые вагонные окна. Не применём отметить тот факт, что "Профессор" разливал водицу особенным образом: поначалу драгоценная жидкость попадала из аккуратно наклонённой (чтоб не пропало ни капли!) бутылки в специально для этой цели заведённую медицинскую мензурку и лишь тогда, когда её уровень достигал отмеченного красным цветом деления, полученная в результате всех этих манипуляций 100-граммовая порция отправлялась уже в чей-либо конкретный стакан.
Наконец рачительным старанием "Профессора" горючее, предназначенное для первого захода, распределилось по с таканам и, стало быть, наступил таки долгожданный момент, знаменующий собою начало работы. "Профессор" постучал по столу отвёрткой, привлекая тем самым внимание коллектива к своей особе и, хорошенько прокашлявшись, произнёс, дабы соблюсти приличия, маленькое, но важное, соотв етствующее случаю напутствие [1] :
"Мужики! Вот чего я хочу вам сказать. Мы с вами находимся на производстве, а это по сути дела неизбежно налагает на нас особые обязательства и требует от нас проявления должного понимания, серьёзности и, не убоюсь этого слова, ответственности. Таким образом, сам собою напрашивается вывод, смысл коего заключается в необходимости самого что ни на есть строжайшего соблюдения культуры пития. На производстве завсегда надобно соблюдать эту самую культуру. Вот ведь как дела-то у нас обстоят! Вот ведь как жизня-то у нас обустроена! Стало быть, по всему
___________________________________________________________________
[1] - Дабы не растрясти мозги уважаемой читающей публики на матерных ухабах и колдобинах, коими "Профессор" обильно утыкал свою речь, автор "Саги", проявляя благоразумие, корректность и предупредительность, оставил искомые колдобины и ухабы за рамками читательского внимания.
_ __________________________________________________________________
На последнем слове "Профессор" широко, во весь рот, улыбнулся и дал отмашку: "Взлёт разрешаю!"
"Лётчики" не заставили себя упрашивать и, единым духом расправившись со 100-граммовым порционом спиртного, повскакали со своих мест и орлами закружились вкруг стола, выискивая себе жертву по вкусу и разумению, коей мог быть и бархатисто-зелёный маринованный огурчик и банальнейшая килька, весело плескающаяся в томатном консервно-баночном море.
"Профессор" занюхал водку рукавом своей спецовки и неодобрительно крякнул: "Тяжело пошла!" - после чего скорёхонько распределил по стаканам добавочные порции горючего.
– "Первая стопка колом, вторая соколом! Пей, мужики, не робей! Недопой хуже перепою!"
Впрочем, предпоследняя "профессорская" сентенция была пожалуй что и излишней: никто и не думал робеть, куда там! Слесаря энергично и деловито делали своё дело, то есть просто-напросто выпивали и закусывали. Всё было обыденно, всё было как всегда, одним словом - рутина.
"Этак-то пить - только людей смешить!" - не унимался "Профессор", наполняя стаканы по-новой.
– "А кому водку трескать не мило, того стало быть в рыло!"
"Гы-ы-ы!"
Выкушав с видимым удовольствием очередную дозу горячительного напитка, "Профессор" извлёк из кармана своих широченных, покрытых масляными пятнами, штанов пачку "Беломора" и, постучав ею о край стола, выбил из неё цилиндрическую, безукоризненной геометрии, папиросу. Продув полость бумажного фильтра, он в лепёшку раздавил его кончик, и тут же задымил как паровоз, наполняя вагон терпким ароматом дешёвого табака. Все не мешкая последовали его примеру и вскоре общими усилиями штаб-квартира превратилась в заполненную дымным маревом коптильню, в коей слесаря, задавшись похоже целью изучить искусство кулинарии, в добровольном порядке подвергли себя процессу холодного копчения. И вот, в тот момент, когда сей процесс был уже, что называется, в полном разгаре, открылась вдруг входная дверь и в штаб-квартире появилось новое действующее лицо.
– Здорово, мужики!
– поприветствовал честную компанию вновь прибывший.
– Ба! Кого мы видим! Вот же кто на наш огонёк тусоваться пожаловал!
– радушно кивнул "Профессор", но тут же, взглянув на часы, по-горбачёвски перестроился на несколько иной лад, сделав бескомпромиссно-строгое внушение: "Опаздываешь, Потапыч! Четверть девятого уже!" Впрочем, стремительно сменив гнев на милость, он вслед за этим благодушно добавил: "Ну да ладно, ты ведь с больничного у нас, простим, но от "штрафного", Потапыч, тебе всё-таки не отвертеться!"