Катаклизьма. Сетевая Сага.

Горшенин Михаил

"Профессор" взял стакан, налил в него водки по самый край, и поставил оный "штрафной" объект перед подсевшим к столу нарушителем трудовой дисциплины. Под внимательным взглядом "Профессора" штрафник виртуозно расправился с сорокоградусной злодейкой и, испытав должно быть сильнейший эмоциональный подъём, вдруг ни с того ни с сего, ни к селу, как говорится, ни к городу с артистическим выражением продекламировал:

Унылая пора, очей очарованье,

Приятна мне твоя прощальная краса,

Люблю я пышное природы увяданье,

В багрец и в золото одетые леса.

"Гы-ы-ы!"

В

этот самый миг, по странному какому-то совпадению, порыв ветра сорвал с растущей вблизи штаб-квартиры берёзы все её усохшие, пожелтелые листья и стремительным хаотическим водопадом обрушил их на крышу, стены и окна стоящего на вечном приколе вагона, напомнив всем собравшимся внутри него людям о том, что костёр осени вскоре неминуемо погаснет, что придёт зима и жить будет холодно, неуютно и тоскливо. "Профессор" зябко поёжился и тут же, не сдержав себя, крепко выругался, огорчившись этим, никому не нужным, напоминанием.

– Да ты, я вижу, Потапыч, поэтом заделался на койке-то на больничной!
– буркнул он с недовольным видом. Не любил "Профессор", не уважал и не понимал всякие там финтифлюшки, предпочитая им грубую жизненную прозу, основанную на беспощадной борьбе за место под солнцем, на столкновении и самоутверждении мужских характеров.
– А ну-ка рассказуй, как ты до жизни такой докатился!
– учинил он форменный допрос с пристрастием.
– Ведь мы же тебя уже, можно сказать, и похоронить-то успели! Ты же три недели груши-то околачивал, шлангом прикидывался - это ж почитай что месяц! Давай-ка, Потапыч, всё как на духу нам докладай, а мы послухаем внимательно и вердикт тебе вынесем!"

Потапыч, послушно примерив на себя роль докладчика, открыл рот и приступил к рассказу: "Я ведь, это самое...е...е...е. Я ведь чего...о...о...о. Это же я...я...я...я."

"Эй! Что за хрень??? Пластинку заклинило что ли?"

Ай! Ай-яй-яй! Бедный-бедный Потапыч! Похоже, недолечили его доктора-то, вот же несчастье какое! Через силу мямлит человек, - к вечеру, уж точно никак не раньше, до сути своего рассказа доберётся. А ведь он не простой персонаж в нашем повествовании, далеко не простой, и отнюдь не случайный: он - живой носитель бесценной и исключительно важной информации, вот ведь штуковина какая!

"Какой такой информации?"

Дык насчёт катаклизьмы! Без него, без Потапыча то есть, мы бы с вами так ничего и не узнали бы, и пришлось бы нам всем несолоно хлебавши у разбитого корыта обосноваться и, уныло глядя по сторонам, лузгать семечки да ворон в небесах пересчитывать. Незавидная участь, согласитесь!

"Да уж, оно уж конешно..."

А Потапыч всё должон нам про Пелагею Григорьевну рассказать, абсолютно всё - и это есть знатная фишка, вот только клинит чего-то человека, не оклемался видать на койке-то на больничной, не пришёл в себя, так сказать.

"Дык что же делать-то теперь?"

Эх, да кабы знать, мозги не стали бы ломать! Вообще-то, по идее и в принципе, у нас есть два пути: или же, развесив уши, наблюдать как Потапыч резину тянет, выдавливая из себя драгоценные крупицы известных ему одному сведений - и сия канитель никак не менее чем до вечера будет длиться; или же, с благословения читателей, разрешить автору данного повествования забежать вперёд и самому рассказать о том, что все должны были бы узнать не от него, от автора то есть, а от Потапыча - весьма и весьма информированного гражданина, да

ещё и слесаря 7-го разряда ко всему прочему.

"А третьего-то пути у нас нет?"

Третьего? Кхе-кхе! Дык конечно же есть! Вот только ежели тем путём пойтить, то в той стороне нам ничего и никогда не узнать и не найтить.

"Тяжёлый случай!"

А кто говорил, что будет легко?

"Дык никто".

Вот то-то и есть, что никто! Мы тут с вами, знаете ли, не в игрушки играем, а стараемся разнюхать-раскопать все обстоятельства касаемо Пелагеи Григорьевны. Это вам не хухры-мухры! У нас, можно сказать, расследование и мы своего непременно добьёмся, всех выведем на чистую воду! А Потапыч у нас заместо Шерлока Холмса, ну или, на крайний случай, доктора Ватсона будет.

"Гы-ы-ы! Клёво!"

Однако, ближе к делу! Пора бы уже определиться, что нам больше по душе приходится: или с Потапычем верхом на улитке по холмам да оврагам скакать, или же с автором на мощном "Мерсе" пространство рассекать - с песней, с бутылочкой пива, да с ветерком к тому же?

"Гы-ы-ы! На "Мерсе"! С песней! С бутылочкой! С ветерком! Гы-ы-ы!"

Это точно? Это ваш выбор?

"Наш! Наш! Это наш выбор!"

Ну дык поехали?

"Поехали!!!"

3. За дело берётся

Потапыч.

И так, продолжим наш рассказ. Не далее как три недели назад погоды стояли не по-осеннему жаркие , – если и не сродни африканскому пеклу, то близко к тому. Соответс т венно погодам и настроение у всякой живности было если и не праздничным, то уж точно приподнятым: безумолчно щебетали птицы, радуясь погожему солнечному деньку; стр е козы, прожигая жизнь, кружились в воздушных хороводах, нисколько не задумываясь о своём мрачном "крыловском" будущем; а Потапыч, чьё прошлое было славным и безо б лачным, настоящее - лучше и не надо, а будущее - дай Бог другим т а кое, шёл по межд у путку, усердно топая кирзовыми прохорями и имея при этом в виду важную цель. Спр а ва-слева от него расположились на путях десятки сцепленных в с о сисочные гирлянды т е пловозов, а цель была одна - забраться на один из них и в кач е стве профилактического ремонта открутить, а может быть и закрутить гайку с разм е ром то ли М24, то ли М22.