Катаклизьма. Сетевая Сага.
Шрифт:
– Эй, товарищ! К вам пришли, товарищ!!!
В ответ - ни слова! Тишина... Могильное молчание...
"Вот стервец!!! Хитрющий, чёрт!!! Ну прям ореше к - не раскусишь!!! Не взять-то гада на испуг! Не взять! Силён! Ну что ж, и мы не лыком шиты - давай-ка подойдём к нему с другого боку, словчим чуток..." - Потапыч улыбнулся и, шлёпнув задницу своей тяжёлою ручищей, - так шлёпают, бывает, нашкодившего сорванца, - заискивающим тоном, в надежде , что теперь уж точно извлечёт лицо хозяина сей задницы на божий свет, спросил:
– Я ить чего, товарищ... У вас курнуть не будет папироски, ась? Курнуть бы мне чего... Извёлся ить без курева я, братец...
И тут... О, Боже!!! Отринув грудь девицы, хозяи н
– "узнал!!! эх, лучше бы не знать!!!" - и, растерявшись, прошептал:
– Я... извиняюсь... мне бы... закурить...
– Пшёл вон, каналья!!!
– хозяин задницы пудовым кулаком в пятак Потапычу вломился - хрясь!!!
– Скотина, мать твою!!!
– и снова - хрясь!!!
– а и ещё разок, с прикряком - хрясь!!!
– и на закуску - хрясь!!! Удары сыпались как град. Потапыч, ошалев, мотался в стороны, как груша у боксёра, и лишь поскуливал, бедняга...
"Вау-у-у! Ай-яй-яй!"
Его спасло лишь то, что, подустав, умаявшись, хозяин задницы на время сбавил обороты, удары стали реже и, не преминув воспользоваться в самый раз приспевшей к нему на выручку причудой переменчивой Фортуны, Потапыч тут же задал дёру: руки в ноги - и бежать! Пулей вылетев из машинного отделения, проскочив сквозь тамбур, он сиганул с ДУРНОГО ТЕПЛОВОЗА на тёплую, приветливо встретившую его, прогретую осенним солнцем землю, и как ошпаренный - только пятки засверкали!
– помчался к дежурному (есть такой в депо) врачу, заполошно выкрикивая имя, женское имя - мягкое, нежное, загадочное.
– Пелагея!!!
– кричал Потапыч, бухая в землю облегающими ноги прохорями, - Пелагеюшка!!!
– Временами он спотыкался, падал, тяжело ударяясь всем туловищем о твердь земную, торопливо подымался и бежал дальше, оглашая окрестное пространство воем, плачем и стенаниями. Ворвавшись, наконец, к дежурному врачу, он чуть до смерти не перепугал добрую женщину своим ужасТным видом: там, где у всякого порядочного гражданина положено быть лицу, располагалась синяя (сплошной синяк!) задница и только ресницы, помаргивающие на щёлочках распухших, заплывших от кровоподтёков глаз, отнюдь не красноречиво, а скорее робко, свидетельствовали, что это вовсе и не задница, а всё ж таки лицо - лицо отчаянного, разудалого молодца, слесаря 7-го разряда, известного деповскому люду под славным именем Потапыч!!!
"Гы-ы-ы!"
Ввиду того, что необходимость экстренного медицинского вмешательства не вызывала ни грамма сомнений, Потапыча тут же направили в больницу, где ему, трудами и заботами эскулапов, довольно быстро, - всего за три недели, - и был возвращён привычный внешний облик, а вслед за тем он был отпущен восвояси.
***
Р адостный, сияющий как начищенный самовар, опьянённый воздухом свободы, Потапыч бодро вывалился за ворота больничной территории и спорым шагом засеменил домой, где, предупреждённая заранее, его уж поджидала лапушка жена.
Последние сто метров, оставшихся до дома, Потапыч, охваченный волнительным томлением, преодолел пробежкой - мальчишка, да и только! Вот, как любовь меняет мужиков! Вот, как! Кровь горячится, чувства обостряются, а за спиною крылья отрастают! Окрыляются мужики! Окрыляются! Вот и Потапыч, будто бы на крыльях, взлетел-взбежал по лестнице на площадку пятого этажа и тут же, не медля ни секунды, распахивается обитая клеёнкой дверь, и молодая женщина, изумительная красавица-раскрасавица, - царский подарок судьбы!
– плача сладкими (потому как они счастливые!) слезами, бросается в раскрытые обьятия мужа - лучшего из лучших!, наипервейшего добытчика и защитника!!!
"Потапушка! Сокол мой ясноглазый!" - дыхание женщины учащается, медовые уста сжимаются в сердечко и поцелуи обрушиваются на Потапыча с мощью выпущенного из пушки снаряда. Меткого снаряда! Цель поражена!
"Марфинька!
– Потапыч рыдает от какой-то, вдруг открывшейся
– Я столько, столько перенёс!!!... Марфинька!!!... Душенька моя!!! Любимушка моя!!!"
Влюблённые муж и жена переступают через порог, дверь закрывается и этот, такой маленький, но, тем не менее, прекрасный мирок, - островок светлых надежд, большой и чистой любви, и, быть может призрачного, но всё же благополучия, - скромно скрывается от нашего взора.
Давайте-ка и мы будем скромны: оставим присущее нам навязчивое любопытство неудовлетворённым, пусть, хотя бы в этот раз, совесть наша удержится в рамках приличий и будет так же приятна по внутренему ощущению, как бывает приятен на ощупь чистенький и розовенький, кхе-кхе, поросёночек. Хрю-хрю!!!
"Гы-ы-ы!"
4. Как
обухом по башке ...
С инее, неизмеримой глуби , небо, сплошь усыпанное янтарными брызгами солнечных лучей, шелест листвы, той, что не успела ещё облететь с веток деревьев , иззябнув под дуновениями осенних воздухов, ликующий щебет гор ластой оравы пичуг, заполонивших тротуар, дабы позавтракать хлебными крошками, р а с сыпанными специально для них щедрой рукой неизвестного доброхота, а также, кхе-кхе, расхристанное тело пьян чужки-соседа, разбившего ночлежный бив ак аккурат у порога , – вот, чем приветило утро нового дня вышедшего из подъезда человека! Энергично притопывая прохорями, - тяжелы кирзачи! изрядная неудобь!
– человек пе ресчитал ступеньки крыльца и тщательно, с тараясь не задеть, обогнул бога тырски всхрапывающую тушу поклонника Бахуса, вслед за чем поспешил на работу, в депо, в штаб-квартиру деповских слесарей . Оставив позади нес колько улиц, отделяющих его от конечной ц ели, пройдя сквозь будку проход ной с сидящим в ней как муха сонным привратником, наш ходок зашагал уже по знакомой до боли деповской территории – мимо воткнувшейся в небо кир пичной трубы кочегарки, мимо ремонтных цехов, под завязку заваленных колёсными парами, генераторами, турбокомпрессорами и бог ещё знает чем, мимо 2-хэтажного здания с бухгалтерией и кабинетами, в коих в своё время с уютом обосновались начальствующие персоны отцов-командиров. Зияющие чёрными провалами окна указанных кабинетов и хруп ающие под ногами ос колки стёкол, выбитых из этих вот самых окон всего-то две недели назад, не оставили нашего пешехода равнодушным: застыв на месте, он, удивлённо прицокивая языком, подверг осмотру печальные свидетельства давешней, отбушевавшей в депо катакли зьмы. "Неисповедимы пути твои, Г осподи!!! Воистину, так оно и есть!!!" На миг предавш ись грусти, пешеход качает голо вой и - куда только энергия запропала! – вяло вышагивает онемевшими от чего-то ногами в сторону близкой уже штаб-квартиры. Вот он подходит к изуверски лишённому колёс вагону. Открывает дверь:
– Здорово, мужики!
– приветствует, соблюдая этикет, компанию мордастых слесарей, сидящих с красными, как клюква, рожами за необъятным, широким, как русское поле, обильно утыка нным бутылками [1] , столом.
_________________________________________________________
[1] - "Здравствуй, Русское Поле! Я - твой тонкий колосок..."
"Гы-ы-ы!"