Катаклизьма. Сетевая Сага.

Горшенин Михаил

– Ну прям как ПОРОСЯ визжала Пелагеюшка: истошно так - не при веди Г осподь! Сердешная! Оно понятно, натерпелась! Исказнил её стервец проклятый! Буквально исказнил!!! Мне зенки мутью-то кровавой и застило! Озверел!!! "Накось, - кричу, - душа твоя пригорелая, гостинчик от меня фартовый получи!!!" - и пинками его!!! да под задницу!!! эх, и отпотчевал!!! эх, и отпотчевал!!! До отвалу накормил!!! Долгонько будет помнить Потапыча поганая задница!!! Эх, и долгонько!!! У-у-у!!! У-у-у!!! Задница!!!

"Гы-ы-ы!"

Крики одобрения – "Молодец, Потапыч!!!", "Наш человек!!!", - воспоследовавшие

за этими, казалось из самого сердца идущими, незатейливой простоты словами, были столь сильны, что, вырвавшись из стана деповских слесарей, далёко-далёко, - насколько глаз хватает, а то, могёт быть, и дальше, - разнеслись по округе, распугивая наглое чёрно-синее вороньё, прикорнувшее, было, на деревьях. "Кар-р-р! Кар-р-р!" - вопило вороньё, выкручивая в воздухе дикие беспорядочные пируэты. Реактивными мессершмиттами "МЕ-262" метались мерзкие птицы над штаб-квартирой, то стремительно пикируя вниз, то истошно завывая на бреющем полёте. Тарарам подняли превеликий!!! Мстительно, - а не мешайте-ка нам отдыхать!
– обстреляв штаб-квартиру исторгнутыми из желудков колобашками - фу, вонища!
– крылатые твари трусливо умчались прочь. Гадины такие!

"Гы-ы-ы!"

В округе приятно затихло, устаканилось: спокойствие - слава тебе, Господи!
– восстановилось.

Ну а речь Потапыча пошла своим чередом:

– И всё бы ничего, да только дал я маху! Оплошал! Запнулся на радость гаду! Должно, сам чёрт ему помог! Мне б изловить его, а я вот брякнулся! Да головой! Да об пол! Понятно, обеспамятел. Когда в себя пришёл, его уже и след простыл! Ну, прыткий гад! Как мышь!
– Потапыч горестно вздохнул.

– Выходит, что не твоим-то рылом мышей ловить! Не твоим!!!
– ворчливым тоном, с хрипотцой, заметил расстроенный до глубины души "Профессор".

– Выходит, не моим...

"Гы-ы-ы!"

– А что же Пелагея? Она-то как?..
– задал вопрос один из слесарей, Кузьмич, чернявый, кряжистый - в плечах косая сажень - мужичок.

– Да и она ж, бедняжка, куда-то запропала, - Потапыч, обескураженно сморгнув, развёл руками (дескать, что с меня возьмёшь?), - а я вот, прямиком в больницу!..

– Ну, дела-а-а...

Как-то вдруг, разом, в штаб-квартире утвердилась тишина. Нехорошая тишина! Чего-то приуныли, заметно приуныли слесаря! Тягучие и вязкие, как патока, думки зашевелились да заворочались в коробушках ядрёных черепных. Впору так-то медведю-топтуну в стынь февральскую в берлоге ворочаться! А тут, вишь, думки! Должно, привиделось им что-то за тёмной пеленой канувшего в лету времени, да примерещилось, да и такое, что, может статься, кошкой на душе скреблось, неимоверно терзая душу человечью. Неимоверно!!! Не катаклизьма ль им завиделась? Не тот ли, достойный сожаления, нещадный мордобой, поводом которому, как нам известно, явился досадный инцидент, так неожиданно побеспокоивший безоблачное допрежь того существование милейшей стрелочницы, Пелагеи да свет Григорьевны, девицы? Поди, узнай! Одно сказать, - греховен мир, греховны помыслы людские. На том, кхе-кхе, земля стоит! Увы!..

***

Н а, падла!!! Получай!!!
– звучит удар.
– Вот тебе, дрянь!!! Вот!!!
– жахнуло ещё раз, по-новой, да чем-то увесистым, наподобие молота!!!

Чумазым озорным пацанёнком пробежало по рядам восседающих на лавках слесарей оживление. Греховность людских побуждений, о чём минуту назад, легкомысленно погнавшись за дешёвой сенсацией, во все услышание протрубил

автор сего текста , самым неожиданным образом взяла и подтвердилась! А сделал это не кто иной, как наш уважаемый "Профессор", потому как зажужжавшая в воздухе муха - надоело, вишь, на банке-то с килькой скучать букашке-то ентой! полетела, вишь! полетела!
– выбила мужика из колеи, ввергнув его в неистовство!!! Дюже осерчал человек!!! Осатанел даже!!! Голову, вишь, потерял!!! Стремительно сорвавшись с лавки, вихрем метнулся за гадиной!!! "Стой, падла, убью!!!" Она - от него!!! Пожить-то, понятно, хотелось!!! Он же - за ней!!! Она - опять от него, да с оглядкой, вприпрыжку!!! Он припустил что есть мочи! Догнал, да и хвать промеж глаз кулачищем - "На, получай, цокотуха!!!" Не выдержав этот, зубодробительной мощи, удар, насекомое шмякнулось на пол. Каблук заляпанного мазутом кирзача 52-го размера, занесённый "Профессором" над трепещущим телом, неумолимо двинувшись вниз, довершил суровую расправу...

...Грехи... Грехи наши тяжкие... Эх... Муторно что-то... Муторно...

Тяжело, прерывисто дыша, весь в испарине, мокрый, "Профессор" примостился на лавку; прищурясь, потянулся к полупустой уже бутылке, достал, сгрёб её густо поросшей волосом лапой и, пренебрегая стаканом, - ну его к дьяволу!
– забулькал, - буль-буль!
– жадно припав красными мясистыми губами к горлышку. Впечатлённые, во все глаза таращились слесаря, наблюдая, как судорожно - вверх-вниз, вверх-вниз - дёргается кадык на толстой короткой бычьей шее и, вследствие этой поршневой работы, перетекает, направляясь прямиком в утробу, прозрачное, как родниковая вода, содержимое такой маленькой, неприметной в могутной лапище, бутылки. Единым духом сглотнув жидкость, "Профессор" швырнул, теперь уже опорожнённую, бутылку в на века заваленный мусором угол штаб-квартиры и весело, победно, взглянув на Потапыча, бросил:

– А вот от меня, Потапыч, хрен сбежишь!!! И - баста!!!

В штаб-квартире дружно, с огоньком, громыхнуло. То смеялись, скалили зубы, от души надрывая животики, изумлённые зрители, – распотешенные, а теперь вот ещё и раскумекавшие, вначале, было, сокрытый, - теперь же, с последними словами, выплывший наружу ТАЙНЫЙ СМЫСЛ устроенного "Профессором" убиения мухи. Всем показал "Профессор" свои недюженные ловкость и силу!!! И сделал он то неспроста-а-а!!! В противовес, не иначе!!! И не Бог его знает кому, а - Потапычу!!!

– Ай да "Профессор"!!! - хлопая себя по ляжкам, прихохатывал Кузьмич.
– Ай да артист!!! Уморил!!! Ей-богу уморил!!!

– Из Больших и Малых прогоревших театров, не иначе!!!
– вторили Кузьмичу, гогоча гусями, сидящие на лавках по соседству, справа-слева, слесаря.

– С таким и в разведку не в тягость пойтить!!!
– лыбился в ответ, тускло сверкая жёлтыми прокуренными зубьями, взыгравший духом Кузьмич.

Один лишь Потапыч, утративший в оное время внимание коллег, даже и не думал смеяться. Стоял себе скромно в сторонке, да и насвистывал что-то под длинный свой нос с таким скучающим видом, что при взгляде на него так и пёрло в душу взглянувшего едкой, как уксус, кислятиной. Похоже, ждал он чего-то... Ждал, вишь, Потапыч!!!

И дождался-таки!!!

Оживление, опахнувшее ветерком штаб-квартиру, поначалу слегка поумерилось, а потом и вовсе сошло на нет, потому как слесаря, озаботившись, наконец-то, собственными, приземлёнными, меркантильными - отобедать, вишь, пора-то приспела!!!
– интересами, стали трапезничать. Как жернова замололи, измельчая харчи, квадратные че люсти. Метко нацеленные в рыбно томатное крошево, вострые, как щучьи зубы, вилки стали выуживать - а ну-ка, ловись, рыбонька малая, а лучше, большая!!!
– из банок нежнейшие куски, буквально тающей во рту, кильки. Хлебово, кхе-кхе, смачно, со тщанием, пережёвывалось. А после того немедля проглатывалось! За ушами трещало, сытно отрыгивалось! Звенели стаканы! Упоительно в них наливалось! Подходяще, недурственно - выпивалось!!! Хороша жизня!!! Эх, да милушка!!! Живи, поживай, да и радуйся!!!