Казань
Шрифт:
Всадники, покрутившись, ускакали. Лакеи столпились у дверей, солдаты встали возле кареты. Ефим заметил среди них хмурого Аполлона. Тот смотрел в парк, как бы кивая сам себе.
Наконец, на крыльце показалась Екатерина в сопровождении свиты. Невысокая, полноватая женщина в синем, дорогом платье. Сверху короткая шубка, на голове маленькая золотая корона. Полтев на мгновение залюбовался императрицей, но потом пересилил себя, рывком встал, выбежал на дорогу перед крыльцом. Рядом с Екатериной шел разодетый высокий мужчина. Васильчиков!
– Кто таков?! – закричал носатый лакей, спрыгивая с запяток. И тут же получил рукояткой пистолета в лоб, покачнулся, упал в снег.
– Караул! – закричал Аполлон поднимая мушкет к плечу. Начали вскидывать ружья и солдаты конвоя. Полтев, не глядя на них, прицелился в побледневшую Екатерину. Спустил курок. Порох вспыхнул, раздался выстрел. Но в этот самый момент Васильчиков рванулся вперед, заслонил собой императрицу. Пуля ударила его в грудь, он покачнулся. Закричали слуги, резко запахло порохом. Полтев поднял второй пистолет, попытался прицелиться. Но шатающийся фаворит заслонял собой Екатерину.
И тут выстрелили солдаты. Полтев почувствовал два удара в правое плечо и живот.
– Аааа! – заорал от боли Ефим. Еще больше пуль его ранил страшная, невыносимая ложь. Как бычка на убой привели в Зимний!
Со стоном бывший поручик упал на колено, нажал курок на втором пистолете. Его ствол в последний момент успел повернуть в сторону Ушакова. Уже валясь на снег, увидел, что во лбу Аполлона появился третий глаз.
Раздался еще один выстрел. Пуля последнего стрелявшего солдата попала точно в сердце Полтева.
Глава 11
Дело, ради которого я решил задержаться в Казани касалось заговорщиков. Шешковский закончил следствие над “державинскими” и передал документы в суд. Поступили копии бумаг и мне.
Я бы мог уйти с полками к Нижнему и пустить все на самотек, тем более Судебник четко описывал ситуацию покушения на царя и убийство беременной женщины. Виселица и точка. Но как водится были нюансы. Шешковский определил в заговорщики Колю Харлова. Он был несовершеннолетний и не попадал под взрослые законы. А отдельных подростковых у меня не было. Кроме того в группу Державина входила женщина – княгиня Курагина и ее старик-отец.
Судьи, страхуясь, частным образом запросили через Почиталина мое мнение. Я принялся думать и взвешивать. С одной стороны хотелось отомстить. Да и генералы давили на меня – требовали повесить не только прямых заговорщиков, но и всех схваченных в ходе облав дворян. А заодно и Бибикова. С другой стороны, надо проявить милосердие. Но для этого осужденные должны раскаяться… Дворяне же каятся не хотели – показывали свой норов, да спесь.
– Привели, царь-батюшка! – от сложных размышлений меня отвлек заглянувший в дверь кабинета Почиталин.
– Заводите.
Державин был одет в порванный форменный сюртук, небрит и вслокочен. Глаза красные – от недосыпа. Пытать на дыбе
– Гавриил Романович, вы желали со мной перемолвиться?
Я откинулся в кресле, сложил руки на груди, давая понять, что не собираюсь давать спуску поэту.
– Пришел просить вас за Петю Харлова – помявшись произнес Державин – И за Агату.
– Княжну Курагину?
– Так.
– И о чем же вы думали, когда втягивали в ваши кровавые игрища подростка и девицу?!
– Казните нас с Жилковым – тяжело вздохнул Державин – Мы виноваты. Пощадите Харлова и Курагину!
Поэт мрачно уставился в пол.
– А вы пощадили беременную Татьяну??
Я встал, подошел вплотную к поэту. Державин упрямо смотрел вниз.
– Любите ее? – я присел на краешек стола.
– Кого? – поэт наконец поднял взгляд.
– Курагину.
Державин предательски покраснел.
– Она обручена с Жилковым!
– Какой-то мезальянс получается – как же меня достало выбивать правду из поэта. Может и правда, дыба это не такой уж плохой вариант? – Поручик томского полка и княжна…
– Они любят друг друга!
– А что батюшка ее говорит?
– Он… ничего не знает.
Вот это номер.
Державин опять уставился в пол.
– Так любите или нет?
Я решил дожать ситуацию.
– Люблю! – с вызовом ответил поэт – Но она с другим обручена.
– И будет век ему верна… – автоматически из Пушкина ответил я.
– Так и есть – согласился Державин.
– Не долго она будет ему верна – пожал плечами я – Заговор да убийство… Смерть через повешение.
– Неужель и над девицей не смилуетесь? – теперь поэт сильно побледнел.
– Я бы смиловался… ежели и вы сделали несколько шагов навстречу.
– Каких?
– Вот текст нового гимна – я достал из под сюртука лист со словами песни Боже царя храни – Перед смертью, прочитаете на эшафоте. Если сделаете – пощажу и Курагину и Харлова.
Державин уставился в лист, зашевелил губами.
…Царствуй на славу, на славу нам! Царствуй на страх врагам, Царь православный!..– Кто же сие написал? Вы??
– Вам какая разница? Попросите прощение, споете гимн, я объявлю о помиловании Харлова и Курагиной.
Державин задумался, вцепившись в звенья цепи. Наконец, кивнул:
– Я согласен!
– Ну вот и ладно! Учите слова. И молитесь Богу. Скоро предстанете перед Ним.