Каждая мертвая мечта
Шрифт:
Кайлеан как раз пыталась надеть самую чистую сорочку, которая у нее нашлась, когда в палатку всунулась и голова Леи. Девушка уже успела умыться, вплести в волосы горсть разноцветных бусин и мазнуть глаза тушью. Тушью! Боги, она и правда возит в своих сумах все.
— У тебя или сиськи сделались меньше, или ты молодеешь, — серьезно проговорила Лея. — Полагаю, тебе стоит побольше есть.
— Заткнись, а не то я за себя не ручаюсь. — Кайлеан наконец выиграла бой с сопротивляющимися пуговицами, потянулась за корсетом и вступила в новую схватку, со шнурком, который никак не хотел пролезать в проушины. — Остальные уже готовы?
— Естественно. Знаешь, как оно бывает с парнями: возьмут чистые онучи, вычистят остатки последнего обеда из усов — и уже готовы. — Дагена ослепительно улыбнулась. — А если мы уж вспомнили о чесании, то — одолжить тебе скребок?
Кайлеан завязала под грудью симпатичный бант, с некоторым беспокойством констатируя, что Лея, кажется, права: за последний месяц она и вправду словно сделалась моложе.
— Нет, не нужно. Я готова.
— Пойдешь с этой косой?
— Да. И заткнитесь обе. Выходим.
Чаардан уже собрался снаружи. Все выбрали наименее поношенные одежды, а Кошкодур, кажется, и правда подрезал и причесал усы. Кроме того, все выглядели несколько странновато без панцирей и шлемов. Ласкольник только кивнул ей и указал на нескольких солдат в желтых якках:
— Наш эскорт. И оставь сабли, дочка, мы идем безоружными.
Она отстегнула пояс и бросила его в палатку. Без оружия. Чтоб ему.
Двинулись ввосьмером, сопровождаемые вооруженными солдатами. Лагерь был большим, а место на ночлег им выделили с самого краю. Похоже, имя Генно Ласкольника значило тут поменьше, чем в Империи.
Лея ткнула Кайлеан в бок.
— Сейчас убедимся.
— В чем?
— Правда ли ими правит иссарская дикарка. Мать мне рассказывала о них. Закрытые лица, чтобы не видеть, насколько велики их зубы, а питаются они телами мертвых врагов.
— Лея, — буркнул Ласкольник себе под нос, даже не оборачиваясь.
— Да, кха-дар?
— Без необходимости — молчишь, а если тебя о чем-то спросят, отвечаешь просто и вежливо. Я знаю, какие предрассудки у племен Малых Степей, — и мне не хочется, чтобы ты что-то такое ляпнула.
— Это не предрассудки. Мать говорила мне…
— Это приказ.
— Слушаюсь, кха-дар.
Они миновали очередные ряды палаток, большие котлы, висящие над кострами, щиты и длинное оружие в стойках. Множество солдат, что ждали ужина, все еще были в чешуйчатой броне, в наголенниках и высоких шлемах. В пляшущем свете огня и факелов коноверинская тяжелая пехота казалась ожившими гранитными статуями, которые только и ждут, чтобы двинуться и раздавить врага.
— Выглядят крутыми сукиными детьми, а, кха-дар?
— А они такие и есть, Сарден. Я читал рапорты Пальца.
— Будет непросто, да? В смысле… нашим под городом.
— Поглядим. А теперь — тишина. Приближаемся.
Они и правда почти пришли. Кайлеан глянула из-за спины Йанне и признала, что властительница Коноверина знала свое дело. Ее шатер был размером с большую корчму и наверняка с таким же числом «комнат» внутри. Окружало его кольцо факелов и кордон солдат, похожих на тех, которые сопровождали чаардан.
А один из них без церемоний откинул клапан и обратился к пришедшим на хорошем меекхе:
— Деана д’Кллеан, Госпожа Ока, Пламя Агара ждет. Входите.
Внутри горели масляные лампы, прикрытые стеклянными колпаками; пахло специями. Молодая служанка молча поклонилась и повела его в главное помещение, где ждал стол, уставленный серебром и окруженный дюжиной стульев.
Когда они вошли, высокая женщина, одетая в свободное платье бледно-розового оттенка, встала и приглашающе кивнула им. Нет, поправила себя Кайлеан, не им, а Ласкольнику, хотя сложно было понять, куда она смотрит, поскольку лицо ее скрывалось за матовой завесой, из-за которой лишь едва-едва поблескивали глаза. В том, как эта женщина стояла — с двумя короткими саблями, пояса которых охватывали талию, в том, как она держалась, — было что-то дикое и опасное. Сплетни о том, что она умеет владеть оружием и не избегает пользоваться железом, наверняка содержали зерно истины.
— Это честь — принимать у себя прославленного генерала Генно Ласкольника, победителя восточных варваров, — сказала хозяйка шатра.
Кайлеан вздрогнула, застигнутая врасплох. Не тем, что властительница Коноверина пользуется языком Империи, но тем, что говорит на нем настолько совершенно. Ведь даже Кайлеан, окажись она в центральных провинциях, сразу выделилась бы акцентом как дикарка с Востока. Речь этой женщины звучала безошибочно. Словно у рожденной в сердце Меекхана аристократки.
Кха-дар вежливо поклонился и коротко представил ей чаардан. Закрытое тканью лицо Госпожи Ока поворачивалось к каждому, и иссарка одаривала следующего легким поклоном.
— Я рада, — произнесла она в конце. — Прошу, садитесь.
Они заняли места и некоторое время смотрели только в пустые тарелки и бокалы. На Востоке гостей приглашали к столу, который уже гнулся от яств. Деана д’Кллеан, как видно, хорошо читала по их лицам, поскольку отозвалась с явным беспокойством:
— Вы устали и голодны. А тут ужин начинается с того, что гостям подают воду и вино… — Она хлопнула в ладони, и вокруг стола закружили служанки с графинами и кувшинами.
Три бокала перед Кайлеан были наполнены с ловкостью, которая свидетельствовала о прекрасной тренированности слуг. Вода, вино, светлое, словно мед, и темное, словно кровь. На выбор, по цвету.
— Простите, что я не составлю вам компании за едой, — сказала хозяйка. — Обычаи моего народа запрещают мне открывать лицо.
При этих словах Ласкольник встал и низко поклонился, приложив руку к сердцу.
— Обычаи иссарам мне не чужды, госпожа. Оттого ты не должна извиняться перед нами. Однако я позволю себе поднять первый тост. За Госпожу Ока, которая была избрана Агаром-в-Огне, владычицу бриллианта Дальнего Юга, Белого Коноверина.
Он поднял бокал, наполненный золотым напитком. Кайлеан встала, как и остальные, и отпила из хрустального бокала. Легкий, чуть кисловатый цветочный и фруктовый вкус поддразнивал язык. Вино было легким, как облачко. Нужно бы с ним поосторожней.