Каждая мертвая мечта
Шрифт:
— Бабка, — быстро сказала Кайлеан. — Это ее бабка. Дух. Она не опасна, просто сидит там и порой дает советы. Или смотрит на мир ее глазами и говорит ее ртом. Как миг назад.
Деана почувствовала, как уходят ее злость и напряжение. Дух предка. Простая племенная магия. Д’яхирры и другие племена не применяли такой, поскольку Законы Харуди говорили ясно, что место человеческих душ — в Доме Сна. Ведающие иссарам пользовались лишь аспектированными Источниками и Потоками, которые можно было взнуздать человеческим разумом, не подвергаясь одновременно риску одержимости. Но иссарам не вели и религиозных войн с народами, которые заклинали души предков в предметах. Желаете не дать им встать перед Матерью — ваше дело. Это был не грех, а обычная глупость.
— Подумать только, что я пригласила к столу трех женщин, а пришли четыре, — проворчала она, пряча саблю. — Не пытайся больше провернуть шаманских фокусов в этом лагере. На Юге жгут на костре и за меньшее.
Она уселась и указала на мешочек.
— Прошу, возьми ее и скажи, что я прошу прощения. Она меня испугала. А в последнее время я сделалась довольно нервной.
Мешочек исчез, будто ветром сдуло, а его хозяйка внимательно глядела на Деану.
— Ты не кажешься той, кого легко испугать.
— Это потому, что я ношу экхаар. И еще потому, что даже тут иссарам окружает нимб… безжалостных убийц, а я делаю все, чтобы не развеивать его.
Деана некоторое время раздумывала, не взять ли себе вина. Но все же тяжело вздохнула и поборола искушение. Глянула на своих гостей.
— Империя так интересуется здешним восстанием? Потому что это единственная причина, по которой сюда послали бы Генно Ласкольника. Чтобы проверить, чего стоят люди Кровавого Кахелле.
— Империя не посылала его, — быстро брякнула Лея. — Он сам полез.
— Откуда знаешь?
— Говорил пару раз. Мы должны были сидеть в Белом Коноверине и собирать сведения, а его — понесло. Ну, он взял нас, и мы отправились в ваши леса.
Это была важная информация. Может, наиважнейшая, какую Деана услышала нынче вечером за столом. «Сам полез». Это могло бы значить, что Меекхан не планировал настолько сильно вмешиваться в дела Дальнего Юга. Что предпочитал ждать развития событий, а путешествие Ласкольника — самоуправство. Это объясняло бы нервный тон императорского письма.
— А вы были в лагере, когда атаковали гегхийцы? — попыталась она снова вытянуть из них хоть какие-то подробности.
Но девушки хорошо помнили, как отвечал их командир.
— Не помню.
— Я тоже.
— А я, кажется, проспала атаку. Если она вообще была.
Деана слегка улыбнулась. Похоже, в отряде Ласкольника глупость не приветствовалась. Но все же с какой-то наивной надеждой иссарка продолжала:
— Понимаю. Но тогда скажите мне еще, только честно… потому что ваш генерал слишком серьезный политик и дипломат, чтобы задавать ему такой вопрос. А существует ли шанс, что Кахель-сав-Кирху прервет осаду и попытается договориться? Но — по-настоящему. Вы видели его людей, беседовали с ним самим. Нам осталось лишь холодное железо?
Они не сказали ничего, но правда читалась в их глазах.
Огонь, кровь и сталь. Только это ждало ее под Помве.
— Спасибо. За искренность в молчании, — сказала Деана тихо. — Когда выйдете из шатра, стражники проводят вас. Я надеюсь… что завтра вы поедете со мной. Доброй вам ночи.
Они молча поклонились и вышли, а она осталась за столом, глядя на пустую посуду и изо всех сил стараясь не плакать. Наконец сдалась, потянулась за бокалом с вином и тремя глотками опорожнила его, чувствуя, как по щекам текут слезы.
Глава 32
Они отправились на войну, к Фавенн облерис — Долине Печали, а если Кей’ла полагала, что знает, что такое враждебные пустоши этого мира, то очередные условные «дни» и «ночи» странствия в сторону мрачнейшей его части избавили ее от этих иллюзий.
Целый «день» они маршировали землями, которые выглядели так, словно болезнью тут поразило саму землю. Черные обсидиановые скалы утратили свою гладкость, а поверхность их покрывали трещины, лишаи и странные потеки, словно камень здесь таял от сильного жара. От прикосновения он крошился и распадался в матовую пыль.
Они шагали в пыли часами, заслоняя рты кусками ткани, но это мало помогало. Кашель сопровождал все племя. Воду, на которую они натыкались в скальных расщелинах и неглубоких пещерах, нельзя было пить, вездесущая пыль превращала ее в воняющую гнилью грязь. Кей’ла не сомневалась, что если бы она, убегая из горящего фургона, попала с Пледиком сюда, то не прожила бы и нескольких дней.
Уста Земли рассказывала ей, что Долина Печали разрастается, захватывая все большие пространства, а вместе с ней приходят кошмары, хаос и смерть. И что граница Долины выглядит именно так: словно даже скалы пытались там превратиться во что-то другое, мерзкое и отвратительное. Впрочем, настоящая мерзость все еще ждала их впереди, утверждала одноглазая женщина, и уже через три цикла странствия они отыскали первые следы, подтверждавшие ее слова.
В небольшой долинке со склонами, покрытыми обломками скал, лежала тварь, которая не могла существовать. Бестия была мертва — к счастью, поскольку Кей’ла совершенно не хотела бы увидеть ее живой, — и состояла из мешка размером с конское туловище и трех кожистых крыльев: большее вырастало с правой стороны, два меньших — с левой. Сам корпус не имел ни головы, ни чего-то другого, что ее бы напоминало, не было на нем и глаз, хотя несколько полукруглых выпуклостей, несимметрично размещенных на теле, могли бы выполнять эти функции. Также не удалось рассмотреть никакой пасти. Зато из задней части торчали две короткие мускулистые лапы, одна поросшая шерстью, а вторая — чешуей. На обеих были длинные когти и присоски в средней части.
Вайхиры собрались вокруг трупа, отрезали ему крылья и ноги и отправились дальше.
Два Пальца подошел к девочке и подхватил ее под мышки.
— Ну, залезай, вижу, что ты устала.
Кей’ла засмеялась, но не стала протестовать, когда он посадил ее себе на шею. Пледик улыбнулся одними глазами и отправился трусцой, легко придерживаясь шага гиганта. Цепь, соединяющая каналоо с Кей’лой, тихо позвякивала.
— Это фугер, — объяснил вайхир, показывая на остатки мертвой твари. — Так мы называем летающих созданий из Долины, которые настолько странны, что их невозможно сравнить ни с чем другим и… Ну, держи коххе как следует, а то глаз мне выбьешь.