Каждая мертвая мечта
Шрифт:
— Как видите, в ношении экхаара есть свои плюсы. Никто не замечает, что я смотрю как раз на него.
Кусок мяса встал у Кайлеан поперек глотки. Она быстро потянулась за вином.
Лея с вызовом глянула на их хозяйку.
— Откуда ты знаешь, что я из харундов?
— Узнаю племенные бусины. Хотя и не все. Но только твои одноплеменники используют эти цвета и носят их таким вот способом. Я — из д’яхирров, чьи земли граничат с Малыми степями. Мое племя высоко ценит ваших воинов, это прекрасные лучники и совершенные конники. Скрестить с ними оружие — честь.
Кажется, впервые в жизни Лея не нашла слов.
— Спасибо, — выдавила она наконец.
— Не за что. Так что, генерал, столкнись вы с некими бандитами, несомненно, проинформировали бы меня об этом? Хотя бы затем, чтобы возбудить во мне сочувствие или озабоченность. Я ведь права?
Ласкольник отставил хрусталь, откинулся на спинку стула и усмехнулся с вызовом.
— А если бы нам и правда удалось укусить гегхийцев?
Деана д’Кллеан пожала плечами.
— Это чужая армия на территории Белого Коноверина, а намерения ее командующего вовсе не были чисты. Случись такое, я бы поблагодарила вас за отвагу и боевые умения, поскольку, вижу, при тебе ровно столько же людей, со сколькими ты выехал из столицы. Какую ошибку совершил Сехравин? Ну, кроме того, что недооценил врага.
Ласкольник послал ей одну из тех улыбок, благодаря которым он и получил от кочевников прозвище Серого Волка. В этот момент его улыбка значила «ничего тебе не скажу, и не воспринимай меня как глупца, а не то я начну кусаться».
— Ты сама мне советовала, чтобы я был осторожен в словах. А потому — официально признать, что я, как представитель Меекхана, сражался на стороне взбунтовавшихся рабов? Я, Генно Ласкольник? Правая рука императора? Ох, после чего-то такого я просто чувствую, как Креган приказывает драть шкуру даже с меня… Впрочем, полагаю, что у тебя уже есть доклады об этом сражении. Что говорят твои стратеги, госпожа? Какие выводы они извлекли из рассказов недобитых?
Хозяйка наклонилась вперед и сложила ладони в пирамидку. Кайлеан поставила бы любую сумму на то, что женщина сейчас улыбается.
— Хантар Сехравин отнесся к врагу свысока. Дал битву между горами, поросшими лесом, и оперся в атаке исключительно на магов. А когда дошло непосредственно до битвы, а колдуны перестали быть полезны, оказалось, что он слишком растянул силы и не сумеет ни отступить разрозненными отрядами, ни перегруппировать их. Можно сказать, что, как и в случае с большинством такого рода поражений, причиной его проигрыша было высокомерие. Но зато в своем княжестве он почти полностью подавил восстание, а потому наверняка полагал, что и тут дело пойдет гладко.
Ласкольник перестал улыбаться.
— А высокомерие — не твоя слабая сторона, верно, госпожа?
Женщина, сидящая во главе стола, громко рассмеялась. А потом — Кайлеан даже рот приоткрыла от удивления — неожиданно встала, подошла к столу и лично наполнила бокал их командира.
— Высокомерие? Наверное, немного есть. Я, например, верю, что умею настолько хорошо сражаться тальхерами, чтобы без проблем победить любого из твоих людей. Даже в сражении против двух или трех одновременно, хотя я и не видела, как они владеют оружием. Это высокомерие, верно?
Она пошла вокруг стола, наливая вино остальному чаардану.
— Вы мои гости, ешьте и пейте. И не обращайте внимание на мое бахвальство. Беременность порой приводит к тому, что я веду себя странно.
Беременность? Кажется, кха-дар об этом вспоминал. Но пока что по Госпоже Ока ничего не было видно. Когда Деана д’Кллеан наклонилась, чтобы наполнить бокал, стоящий перед Кайлеан, девушке показалось, что к ней она приглядывается несколько дольше, чем к остальным. Потом иссарка вернулась на свое место.
— Но я также верю, — продолжила она, — что Кровавый Кахелле — хороший командир и уже сумел создать из этой орды взбунтовавшихся рабов настоящую армию. С офицерами во главе сомкнутых рот и со всем, что требуется армии: с мастерскими, госпиталями и ремесленниками, которые производят оружие и броню. Еще никогда в истории Дальнего Юга ни одно восстание рабов так не выглядело. Я ошибаюсь? Нет, не отвечай. Двадцать тысяч гегхийских трупов в лесу — лучшее тому доказательство.
Ласкольник потянулся за бокалом, но не поднял его к губам.
— К чему ты ведешь, госпожа? Потому что я могу только уверить, что даже если ты победишь Кахела-сав-Кирху, то сто или двести тысяч меекханских трупов не улучшат твои переговоры с Империей.
— Пока что Империя молчит, генерал. И больше смотрит на восток, чем на юг. Потому им так важно твое возвращение. Кажется, ты слишком рано покинул Великие степи, а там вдруг сделалось горячо. А истина в том, что, кроме умения биться саблями, больших талантов у меня нет, а потому и червь высокомерия не точит меня. Потому-то я и не отношусь к рабам легкомысленно и не дам втянуть себя в сражение на их условиях. — Она вдруг подалась вперед и быстро проговорила: — И клянусь слезами Великой Матери, если бы они не осадили Помве, я бы не двинула на них свою армию. Они не дали мне выбора! Но если ты едешь из лагеря Кахелле, то наверняка везешь для меня вести от него. Ну так что? Просил тебя, чтобы ты говорил от его имени? Что у тебя есть для меня?
Ласкольник вздохнул, взболтал вино в хрустале и поднял тот к губам, но на половине движения передумал. Взгляд его остановился на закрытом завесой лице Деаны д’Кллеан.
— Естественно, госпожа. Кахель-сав-Кирху не желает войны. Жаждет только свободы для себя и для каждого раба, кто захочет снять ошейник.
— А полагаешь, что найдутся и те, что не захотят?
Кайлеан много бы дала, чтобы сейчас увидеть лицо их хозяйки. Потому что тон, которым она задала этот вопрос, был… пугающе равнодушным. Кха-дар, однако, спокойно продолжал:
— Люди бывают странными, госпожа. И все же до этого момента большую часть бунтовщиков составляли так называемые грязные. Немалое число домашних и пепельных не пытаются бежать и не присоединяются к восстанию. Кахель-сав-Кирху не желает освобождать тех, кому не нужна свобода. Но остальные… Кровавый Кахелле просит, чтобы ты освободила и согласилась на возвращение домой тех рабов, кто этого пожелает. И чтобы позволила ему закончить дело с Хантаром Сехравином. Он жаждет мести за нападение на свой лагерь и за огонь, который поглотил сотни жизней. Покончив с гегхийцами, он хочет вести переговоры с тобой.