Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")

Автор неизвестен

— Почему ты так печальна, Нигяр-ханум? — спросил Кероглу.

Нигяр-ханум не ответила. Кероглу спросил снова. Слезы застлали голубые глаза Нигяр-ханум и скатились по розовым щекам. Кероглу отставил полную чашу.

Удальцы очень любили Нигяр-ханум, взяло их сомнение, — может быть, Кероглу обидел ее. И они поднялись со своих мест.

— Нигяр-ханум, ничего не скрывай от нас. Ведь не мертвы мы, чтобы спокойно видеть как ты горюешь?

У Нигяр-ханум еще больше защемило сердце, повернулась она лицом к Кероглу и сказала:

Как выразить мою печаль и горе? Наверное, такого слова нет. От тяжких вздохов иссушилось сердце. Кто помнит обо мне? Такого нет. Как мне следить за домом в Ченлибеле? Мороз пробрался в душу не к тебе ли? И из пустой и пыльной колыбели Ребячьего смешного зова нет. В

предгорьях снег, меня страшат морозы, Ко мне шипами обернулись розы, Проходят дни — их круто солят слезы, А человека мне родного нет. Оплачете меня, — что в этом проку? В тоску, как в саван, облеклась до сроку. Но отомстить за эту рану року — Средь вас такого удалого нет. О, Кероглу, ты смел, могуч и зорок, Ты запер от любых пришельцев горы, Найди мне средство верное от горя… Но средства от несчастья злого нет. Твоих игидов битва ждет большая, Уедешь ты, останусь вновь одна я. Уйдет садовник — чахнет сад, сгорая, А для увядшей розы крова нет. На каждом склоне роза тут ютится. Увянут розы — кто на них польстится? Есть под крылом птенец у каждой птицы, А у злосчастной дорогого нет. Ты кликнешь клич — поднимешь пехлеванов, Дань соберешь и с ханов, и с султанов, Никто из крепких не уйдет капканов, Таких отважных и суровых нет. Любое горе на меня нагрянет, Бесплодие меня смертельно ранит, Падет скала — и пыль весь свет затянет, Глядишь, и уцелевших снова нет. Нигяр больна печалями своими, Умру от них, расстанусь с дорогими, Кто в мире Кероглу воспримет имя? Потомка нет, бойца второго нет.

Говорят, еще никому не доводилось видеть у Кероглу хоть одну слезинку. Но после слов Нигяр-ханум с ним сделалось такое, что даже ее слезы были забыты.

Не выдержало сердце ашуга Джунуна. Прижал он к груди свой саз и запел:

Слава твоя по земле прошла, Что ж ты печалишься, Кероглу? При имени этом дрожат враги, Что ж ты печалишься, Кероглу? Игиды полки разбивают в боях, Стонут враги, их терзает страх, Падают птицы, бледнеет шах, Что ж ты печалишься, Кероглу? В горы страшится войти караван, Плачет погонщик из дальних стран, Страхом объят и купец, и хан, Что ж ты печалишься, Кероглу? И льва устрашает твой клич боевой, Трепещут ходкары [61] перед тобой, Султаны склоняются головой, Что ж ты печалишься, Кероглу? Нету быстрее Гырата коней. Как Искендер [62] и с земель, и с морей, Дань собираешь со всех пашей, Что ж ты печалишься, Кероглу? Ты задаешь в Ченлибеле пиры, Овцы, ягнята — твои дары, Льется вино наподобье Куры, Что ж ты печалишься, Кероглу?

61

Ходкар —производное от худабендигяр — прозвище турецких султанов.

62

Искендер —Александр Македонский.

Заныла старая рана Кероглу. Взял он у ашуга Джунуна саз, прижал к груди и запел:

Я все тебе скажу, ашуг Джунун. Глаза мои сейчас, не скрою, плачут. Нет сына — это значит, нет удач, А нет удачи — и герои плачут. Нигяр, моя кудрявая, в тоске Поникла, подбородок на руке, И столько боли сжато в кулаке, — Зовут глаза, ресницы ж горько плачут Пусть душу мне враги сожгут дотла, Пускай мне руку злая боль свела, Но выну меч — и падают тела, А вражьи главы той порою плачут. Взыграло сердце, бьется об углы, Перехлестнули голову валы. В лесу пожар — и занялись стволы, Горит сухое, а сырое плачет. Я, Кероглу. Запомни мой совет: Слова, как стрелы, облетают свет. Очаг заглохнет, если сына нет, — Лишь камни стылые золою плачут.

Ашуг Джунун знал, что у Кероглу не было детей. Рассказывают, раз в юношеские годы попал он в большую переделку в горах Аладжалар-дагы, семь дней и семь ночей оставался окруженным врагами, был на волоске от гибели. И вот от этого ли, но детей у него не было. Теперь ашуг вспомнил об этом.

— Кероглу, — сказал он, — не огорчайся!.. Я твой ашуг. Мир под моими ногами лежит, как гладкое блюдо. Пойду, по-скитаюсь, поброжу, отыщу храброго, как Рустам, и прекрасного, как Юсиф, [63] отрока, и вернусь к тебе. А ты привезешь его и возьмешь к себе в сыновья.

63

Юсиф —Иосиф Прекрасный.

Все в один голос одобрили решение Джунуна. Оделся он, взял денег и с сазом за плечами пустился в дорогу.

Перевалил через горы, пересек долины. Обошел города, кочевья, села. Всюду собирал народ, перевидал множество юношей и отроков, испытал многих удальцов, но сына, достойного Кероглу и Нигяр-ханум, найти не мог. Побывав всюду, обойдя многие страны, пришел он, наконец, в какое-то кочевье в Тэкэ-Туркмене. Видит, чобаны, подпаски, стар и млад гонят с горных склонов скот.

Молодежь, завидев ашуга Джунуна с сазом за плечами, радостно окружила его, — вот как хорошо сделал, что пришел, тут как раз свадьба.

Ашугу Джунуну только того и надо. Пошел он вместе с молодыми пастухами.

Вечером собрались все на свадьбу. Жених был богат. Все самые прославленные, именитые игиды Туркмении, все агсаккалы, [64] карасаккалы, [65] все зрелые мужи, девушки, молодые женщины, дети — все пришли на свадьбу.

После того, как гости поели, попили и суфры были убраны, ашуг Джунун вышел на середину. Когда он пропел две-три песни искуснейших ашугов, человек, распоряжавшийся на свадьбе, спросил его:

64

Агсаккалы —седобородые.

65

Карасаккалы —чернобородые.

— Ашуг, ты не похож на наших земляков. Расскажи, откуда ты идешь и куда путь держишь? Чей ты ашуг?

Ашуг Джунун ответил:

— Я Джунун, ашуг прославленного Кероглу, чье имя стало дастаном [66] на устах людских, иду я из Ченлибеля. При имени Кероглу один из игидов попросил: — Ашуг, родной, спой нам о Кероглу, говорят, это небывалый удалец!

Ашуг Джунун видит — случай подходящий. А он не привык упускать такие случаи. Где только ни собирались люди, он тотчас под всяким предлогом заводил речь о Кероглу, пел о его мужестве, отваге, вражде с беками и пашами. Вняв его песням, многие прославленные игиды приходили в Ченлибель. Вот почему и теперь прижал он к груди свой саз и запел:

66

Дастан —эпос, сказание. Выражение, приведенное, здесь, означает: — «имя его не сходило с уст».

В Ченлибеле, в стане пехлеванов, Крепость там построил Кероглу. Он пашам оттуда бросил вызов, Там живут герои Кероглу. Он покоя не дает имущим, Не дает добычи львам ревущим, Руки гордым ханам всемогущим Крутит за спиною Кероглу. Пусть бы пал туман, зимой подуло, Ржавчиною меч бы затянуло, Вышло войско Мисра [67] и Стамбула — Путь отрежет строю Кероглу. Я, Джунун, пою о славе нашей, Кто пашей и ханов гонит взашей, Кто ведет семь сотен делибашей Против шахов к бою — Кероглу.

67

Миср —Египет.

Не успел ашуг Джунун спеть свою песню, как распорядитель крикнул:

— Кто любит меня, одарит ашуга Кероглу!

Было собрано столько подарков, что ни счесть, ни перечесть!

Но не того хотел ашуг Джунун. Он никогда не принимал подарков. Так и тут, не взяв ничего, он сказал:

— Я ашуг у Кероглу. И не нуждаюсь ни в деньгах, ни в подарках. Мы свое богатство раздаем бедным. А это все я дарю здешним пастухам и подпаскам.

Ашуг снова прижал к груди свой саз, чтобы спеть о Кероглу, но распоряжавшийся на свадьбе остановил его: