КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ

Квилессе

С минуту Тиерн разглядывал тонкое лицо соперника, прикидывая, что бы такое сделать, чтобы он отстал. Убить, что ли ?

– Чего ты хочешь? – произнес он так тихо, чтобы слышал лишь советник. – Хочешь, я отрекусь от сана Первосвященника в твою пользу? Я отрекаюсь. Иди забери мою шапку. А мне дай поговорить с королевой Тийной – за ней должок.

Советник стрельнул глазами в сторону Тийны – та выглядела испуганной и растерянной. Похоже, она не горела желанием остаться наедине с Тиерном, а это означало… означало, что Тиерн не получит того, что так вожделеет. Так хотелось думать. Воображение советника красочно нарисовало ему шапку

Первосвященника и новую рясу, и золотой медальон на его груди. И жадность взяла вверх над его любовью. Он еще раз глянул в глаза Тийне – правда, он не видел, что там, в её глазах, – и отступил прочь, в темноту.

Он сделал свой выбор.

Сонки, убравшись на безопасное расстояние от крепости, разбили лагерь и принялись зализывать свои раны. Ушли бароны, обнявшись, словно старые друзья; ушел советник, и солдаты разошлись по своим нехитрым делам – кто в палатку к лекарю, кто к костру погреться, а кто и в шатер на покой. Бок о бок с победителями сонки пережидали эту ночь под разъяснившимся весенним небом.

– Пойдем-ка, моя сладенькая, – когда никто не мог помешать ему, Тиерн безжалостно повлек Тийну в шатер. Появление их вспугнуло пятерых солдат, которые как раз решили устроиться на ночлег. Завидев Первосвященника, они ретировались – то ли в том повинен его необычный, этакий сдержанный и сосредоточенный вид, то ли просто из уважения они решили уступить свой ночлег героям дня. Тиерн, недолго думая, впихнул Тийну в шатер и опустил полог.

– Ну, вот и я, – произнес он, развязывая пояс. – Раздевайся! Здесь тепло; они успели натопить.

– Что ты задумал?! – взвизгнула Тийна, отступая. Тиерн удивленно приподнял брови:

– Как – что ? Помнишь, ты обещала, что станешь моей, если я вдруг приду и встану перед тобой? Вот он я. Вернулся из подземелья Палачей – кстати, мне пришлось немного повоевать, знаешь ли. Но я не забывал ни на миг, сколь сладка будет моя награда, – он стащил свою рясу и Тийна увидела, что на его спине, плечах багровеют огромные кровоподтеки. Несомненно, он не врал. – Или ты думаешь, я вступился за тебя из сострадания? Нет, моя сладкая, – он подошел к ней и бесцеремонно потянул за завязку плаща. Тяжкие золотые наплечники потянули расстегнутый плащ вниз, и он упал к её ногам. – Я всего лишь боялся, что попортят мою награду.

Он внимательно смотрел в глаза Тийны, ставшие от страха черными провалами на снежно-белом лице, и Тийна так же молча смотрела на него, но не пыталась не вырваться, ни бежать.

Тиерн деловито оглянулся – в темноте шатра притаился маленький походный грубый солдатский стол с нехитрой снедью. Одним взмахом Тиерн смел с него еду и, ухватив Тийну, усадил её на стол.

– Ну, что скажешь, сладкая моя? – он деловито задрал её плате, оголив колени, крепко сжал её бедра жадными ладонями, стиснул грубыми пальцами тело так, что ей стало больно. – Что же ты не кричишь? Кричи; отбивайся. Это даже заводит меня.

Дыхание Тийны участилось, её губы полуоткрылись, когда одна рука Тиерна скользнула чуть выше по её бедру и спряталась под платьем. Она откинулась назад и оперлась руками о стол, закрыв глаза от наслаждения. Теперь, когда битва окончена, когда ничто не угрожает, можно подумать и о наслаждении, тем более, что после опасности и близости смерти все чувства её были обострены. И любое, даже самое легкое прикосновение, дрожью отдавалось в её теле. Тийне вдруг представилось отчего-то, что это страшный лорд Терроз склоняется

над ею, что это его жестокие пальцы бесстыдно и настойчиво ласкают её, заставляют покориться его воле, и мысль эта ей неожиданно понравилась, она улыбнулась и податливо развела колени. Тиерн, наблюдая за её лицом, все дальше продвигал руку под её платьем, и действия его становились все настойчивее. И когда она ахнула совершенно развратно, он деловито и быстро рванул на ней платье, разорвав его от верха и до пояса, и навалился на неё всем телом, впиваясь губами в неё так жадно, словно не целовал её, а хотел сожрать.

И советник, пристроившийся на ночь рядом с их шатром, слушая её животные жалкие стоны всю ночь, в бессилии кусал пальцы и плакал.

А она, растерзанная, в полубреду, то умоляя – не надо! – то упрашивая – еще! – в темноте видела то Тиерна, жадного и ненасытного, то лорда Терроза, смеющегося от своей страшной боевой безумной ярости, и её кидало то в жар, то в холод, острое наслаждение сменялось леденящим ужасом, и она сама уже не понимала, кто противен ей – Тиерн или страшный призрак непобедимого мальчишки, – а кто приятен…

====== 1.ТАЙНА ЗАМКА. ======

Старика и рыцарей выставили за дверь, занявшись туалетом госпожи, и Савари, качая головой, улыбался в усы. Натаниэль, как ни в чем ни бывало, занял пост у дверей госпожи. Рыцарь Горт же негодовал; шлем принца не давал ему покоя.

– Королевский шлем в руках этой девки! – с досадой воскликнул он, треснув кулаком в стену. – Как такое может быть?! Я знаю, я служил в королевской охране – все королевский реликвии были опущены в тайник и там заперты. Как эти дикари смогли его отпереть? Как они вообще смогли его обнаружить? Неужели и коронационный шлем тоже в их руках?!

– Не знаю, мальчик мой, – ответил Савари.

– Так это легко проверить! – горячо воскликнул Горт. – Принцесса сказала, что нам не будут чинить препятствий и что мы свободно можем ходить по замку. Я пойду и посмотрю, что стало с тайником.

Савари с неодобрением покачал головой.

– Не думаю, что это хорошая мысль, – сказал он. – Мало ли что сказала эта юродивая! Если они нашли тайник, то это и теперь святая святых, и никто тебя туда не пустит. В лучшем случае тебя отгонят прочь, в худшем – убьют. Я не хотел бы терять тебя, мальчик мой.

– Не отговаривай меня, старший! То, что я вижу здесь, разрывает мне сердце, и мысль о том, что коронационный шлем может быть в руках этих варваров, сводит меня с ума. Я не успокоюсь, пока не увижу все своими глазами!

Горт не стал слушать больше Савари и бросился по коридору прочь. Старик, стеная от отчаянья, последовал за ним.

Горт хорошо знал замок; за все те годы, что сонки владели им, ничего не изменилось в планировке залов и расположении коридоров и галерей, и он легко отыскал нужный путь. Но как непривычно выглядели теперь знакомые стены!

Некогда поражающий своим великолепием, замок теперь удручал своим убожеством. Нищета не только коснулась его – она поразила его словно порча, словно проказа проросла в теле его. Стены, некогда украшенные прекрасными фресками, теперь были ободраны до камней, и даже крохотного островка штукатурки не сохранилось на голых осклизлых булыжниках. Мозаика на полу искрошилась и хрустела под ногами как крупный песок. От статуй на осталось и следа, и даже пьедесталы были разрушены и разбиты, превратились в грязный строительный мусор, груду серых камней.