КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
«Черный, – лихорадочно написал я, и даже, по-моему, с ошибками, – только не разговаривай, только молчи!»
====== 3. ПУТЬ ДОМОЙ. ======
Прочитав мои строчки, Черный долго тупо молчал и смотрел на чистую страницу прежде чем написать ответ… да и на ответ у него мозгов не хватило!
«Почему?» – только и смог написать он.
«Онннниии расссстерззааают нассс, если услышат, чччто мы говорим», – ответил Ур.
Похоже, ответ Ура окончательно добил агонизирующие умственные способности Черного, потому что он, немного подумав, снова написал:
«Почему?!»
Впрочем,
В общем, поклявшись страшной клятвой не спать, чтоб в темноте кто-нибудь не отгрыз ненароком голову, мы так и просидели всю ночь у потухшего костра, а наутро, верно, задремали.
Проснулся я оттого, что солнечный луч немилосердно жег мне лицо. Прикрывшись от него, я задел чью-то ногу – и тут же сел торчмя, дико озираясь.
В нашей избушке оставалось теперь всего четверо: наша троица (Ур и Черный дрыхли, завернувшись в свои плащи) и еще один тип – он сидел и возился с камешками, и на нас никакого внимания не обращал, хотя именно его ногу, едва ли не упирающуюся мне в лицо, я задел рукой.
Остальные обитатели этого дома, верно, уже проснулись и разошлись по своим делам.
Зажав рот Черному, я его разбудил, и он уставился на меня ничего непонимающими глазами. Я многозначительно глянул на Ура, потом на выход, в который вовсю свою силу Один жарил лучами хижину, и мы растолкали Ура.
Ур открыл глаза моментально, словно и не спал вовсе, и мы выползли на свежий воздух.
Этот лентяй даже не потрудился нацепить обычное человеческое лицо, и так и щеголял в своей нарядной чешуе. Впрочем, кажется, местные обитатели вообще не в состоянии были ничему удивляться, и ни один из местных ни разу не глянул на Ура с подозрениями или враждебно.
Воздух за пределами хижины был свеж и не так влажен, как вчера. Оглядев деревню, Ур махнул рукой на восток – туда! – и мы двинули за ним.
Надо сказать, что при дневном освещении нам удалось разглядеть деревню подробнее.
Всюду виднелись эти кочки-дома, между которыми сновали аборигены похожие на кучи ожившего грязного тряпья. Не было видно никаких машин, механизмов – ничего. Даже завалящей грабли я не нашел у себя под ногами.
Зато эти полумесяцы, что мучили меня вчера – они были везде, да.
На желтых барабанах, на кожаных коричневых фартуках поверх вороха истлевших тряпок, на смуглых лицах – всюду были эти красивые узкие черные серпы – ну, и острые узкие тонкие металлические серпы, которыми так удобно перерезать горло добычен, тоже.
Странное местечко…
В деревне испарений было меньше, и одежда наша успешно просохла, но от туловища исходил специфических запах подмышек. Появилась мысль – пойти поискать пруд, искупаться и вымыть потное тело, обещающее к полудню развоняться не на шутку,
Черный, прочтя это предложение, красноречиво посмотрел на меня, и в глазах его я прочел всяческие ужасы – от дикарей, растаскивающих нашу одежду и оружие, и до крокодилов, пожирающих наши наивно погруженные в воду тела, ну, и прочие увлекательные вещи. Фантазия у Черного работает – будь здоров!
Ур, подслушивающий эти страсти в мыслях Черного, неприлично зафыркал, давясь смехом (а, и смеяться нельзя тоже! Очень мило), и замотал головой. Кое-как, при помощи яростного мычания и размахивания рук, мы договорились идти к лесу, и там просто нормально переговорить, а если повезет – то найти помывочный пункт – по меньшей мере, я так для себя обозначил все эти многочисленные устрашающие рожи, которые строил мне Черный. Ур мог только ржать. И мы двинули прочь от гостеприимной деревеньки.
Все же я недооценил дикарей; чем дальше мы отходили от их населенного пункта, тем больше следов цивилизации встречали у себя на пути. И не знаю, так ли она была примитивна, как показалось мне на первый взгляд?
Во-первых, зоркий глаз Ура несколько раз замечал припрятанные в траве ловушки на зверя – на крупного зверя, надо отметить. Ур показывал пальцем на четкие отпечатки огромных когтистых лап во влажной почве, а я искренне радовался, что мы нашли на ночь убежище, потому что если б эта тварь, что оставила тут свои следы, напала б на нас в темноте, вряд ли мы смогли бы продолжить свой путь с утра, а таких тварей здесь, судя по следам, прошел целый табун. Пара ловушек стояла, обнаружив себя – вокруг них была примята и окровавлена трава, изломаны кусты, исцарапаны близлежащие стволы деревьев. Значит, с утра тут праздновали удачную охоту – да, точно! Вон, ворочается в подлеске коричневая смердящая куча… охотник свежует добычу. .
Как более любопытный, Черный делал наибольшее число открытии, и то и дело тянул меня за руку – посмотреть, а смотреть было на что.
Несомненно, дикари речью не обладали – или реагировали на речь неадекватно, – и по непонятным нам причинам абсолютно все тело заматывали в тряпки, оставляя открытыми лишь лица и кисти рук. Остальное – даже пятки, – было укрыто от любопытных взоров. Черный предположил, что делается это с целью предотвращения нескромных желаний обеих сторон (то есть, как со стороны мужского, так и женского пола). Правда, остальные выкрутасы этих людей ставили нас в тупик, и мы никак не могли их объяснить.
Например, женщины; все они, как одна, носили на теле странную плесень, похожую не то на разросшиеся белые пушистые корни, не то на мох. На молодых женщинах плесень, видно, пронизавшая своими нитями их одежду, свисала спереди, на женщинах постарше – сзади, а на старухах – со всех сторон, пронизывая своим отвратительным пухом все слои одежд.
Ур, ничего не объясняя, увлекал нас за пределы деревни, делая знаки, чтоб мы поторапливались, и я не смог как следует насладиться всеми плесневелыми прелестями аборигенок, копошащихся в земле – а женщины именно копошились, вырывая из почвы какие-то корешки, червяков.