КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
«Ппппооодаальшше, поддалльшше, – шипело в моей голове. Видно, Ур не так часто практиковался в передаче своих мыслей на расстояние, и ему это давалось с трудом. – Идем ссскорее из деревни. Я потом ввсссеее расскажу. Ввссее…»
Ур очень торопился выйти прочь; по обрывкам мыслей, которые иногда проскакивали сквозь блокаду, которую он выставил, я понял, что Ур опасается заражения – заражении чем? Теми самыми глистами? Да где ж мы их возьмем, с утра маковой росинки во рту не было! В мозгу его то и дело вспыхивали картинки, изображающие горячие источники, кипящие и остро пахнущие серой. Туда нам нужно было выйти в первую
Черный был не в курсе этих планов; с каждой минутой его лицо становилось все мрачнее, и он нетерпеливо зудился. Пот градом катился по его лицу, и он крутил головой, высматривая хоть какую-нибудь более-менее подходящую лужу, чтобы освежиться.
Луж было предостаточно, особенно на границе леса и деревни. Маленькие круглые озера, наверное, специально выкопанные местными жителями, чтобы там скапливалась влага; где-то в подлеске шумел ручей, и Черный призывно махнул головой – пошли! Но Ур лишь отрицательно мотал головой, и мы шли дальше.
Наконец, мы оказались очень далеко от поселения. Кажется, вокруг были лишь джунгли, тихие, необитаемые. Ур прислушивался, напрягая все свое звериное чутье. Кажется, ничего…
– Тихо, – вполголоса произнес он. – Здесь нельзя разговаривать. И купаться здесь нельзя – вода заражена. Дойдем до источников…
Договорить он не успел – из зелени, которая, казалось, даже не шевелилась, с яростным мычанием вынырнуло нечто.
Только неимоверно быстрая реакция Ура спасла меня от несущегося на меня тела, замотанного в тряпки. Он поднырнул вниз, в ноги нападающего, и тот перекувырнулся через подставленное плечо Ура, кубарем улетел в зелень.
Ур с остервенением сорвал с плеча нечто – с ужасом я узнал в куске, что он отбросил в кусты, обрывок той самой загадочной плесени, что давеча я заприметил на женщинах, – и совершенно молча, неслышно ступая, как лесная дикая кошка, ринулся вслед за улетевшим в подлесок дикарем, а мы с Черным, трусливо присев от ужаса, так и остались на своих местах.
Это была зловещая и жутковатая схватка.
Дикарь – точнее, это была дикарка, – оказалась на удивление ловкой и проворной, да еще и вооруженная серпом! Она махала им так ловко, что у Черного глаза на лоб полезли.
Они с Уром кружились, делая ложные выпады, стараясь обмануть соперника и повергнуть его наземь, и ни один из них не уступал другому – а я как-то уже говорил, что у Ура реакция на порядок выше простого смертного, нет?
Ур зловеще гремел своей чешуей, стараясь напугать противницу и шипел, как змея, тихо и нежно, чуть приоткрыв острые зубы. Дикарка злобно скалилась, подобно собаке, но ни один из них не спешил притронуться к телу соперника. Отчего бы?!
Дикарка с визгом понеслась на Ура, махая своим серпом, и тот встретил её сокрушительным ударом в лицо, отчего она перекувырнулась и молча рухнула в траву.
«Оттссссеки, отсссссссссссссееки её голову!» – раздалось в моей голове.
Не знаю, мне или Черному адресовались эти слова, но Черный, похоже, тоже их слышал, и среагировал первым. Вжик! – и Айяса, все в том же странном безмолвии, сверкнула на солнце, и скалящаяся голова дикарки покатилась под ноги Ура.
«Пошшшшшшшли! Туда, откуудаа она пришшшшшла!»
Ур глянул на нас совершенно круглыми, как у совы, глазами, переводя дух, и кивнул в сторону кустов – айда! И мы пошли туда.
Оказывается,
Или она там сторожила, чтобы некто чужой не пришел – но, так или иначе, а купальщицы там еще были.
Ур стал над каменистым обрывом и ткнул в сторону воды рукой – мол, полюбуйтесь!
В озере было много женщин. Они купались, подобно стае диких коров – осторожно бродили в воде, высоко задрав лица и время от времени громко фыркая. Купались они в одежде, во всех своих многочисленных тряпках, которые от воды разбухли и довершали сходство с животными.
Так вот тот самый белесый плесневый пух, что я заприметил на женщинах раньше, в воде распушался, и окутывал хозяйку белой пеленой, как паутиной; распрямляясь в воде, он оказывался куда больше, чем на воздухе, в сухом состоянии, и вскоре, когда в прудок набилось достаточно женщин, вся вода была похожа на скопище глистов, шевелящихся и блестящих на солнце, и сквозь их белесые тела не видно было ни дна, ни камешков, ни тел женщин. К моему горлу подступила тошнота, и мы поспешили убраться от озерка вслед за нашим гидом-Уром, дав себе страшный зарок – не мыться ни в одной луже в деревне этих дикарей! Эта плесень заразна, именно это все время старался нам сказать Ур, и вернутся тогда в Пакефиду два принца, обмотанные глистами с ног до головы!
«Это и есть проявления Болезни. Женщины заражены все сплошь».
Мы вышли, наконец, за пределы деревни – об этом нас оповестил Ур, сказав, что женщины, как правило, моются как можно дальше от поселений, а значит, теоретически, нам никто больше не может повстречаться, но интересное только начиналось.
На пути нашем встала странная стена из сплетения зеленых побегов, чем-то напоминающая стены в городе в Системе – та же высота, гладкость и ровное сплошное живое покрытие. Подле неё, довершая сходство, располагались несколько камней, какие-то останки здания, невысокой стены, с приделанными к ней грубыми воротцами из тонких коротких жердей, кое-как связанными меж собой сухими растительными волокнами. Рядом, под зеленой стеной, в теньке, совершенно безмолвно копалась в грязи группа мужчин, сосредоточенно перелопачивая (лопатами!!!) какую-то рухлядь.
По-видимому, Ур никогда не видел ничего подобного, потому что встал, как вкопанный, и удержал Черного, ломящегося вперед. Черный встал; Ур кивнул на людей, самозабвенно предающимся археологическим раскопкам, и пожал плечами – мол, не понимаю, чего это они.
Возможно, он подумал, что эти люди все ж таки наделены каким бы то ни было разумом – или они из другого племени, не такого враждебного? Может, с ними можно говорить – и договориться?
Тем временем я рассматривал то, что с таким рвением перебирают дикари, и понял, что рухлядь – ничто иное, как какие-то детали, пробки, железяки, словом, то, что у некоторых нерачительных хозяев иногда заполняет мастерскую или шкафчик для инструментов. Судя по всему, это были фабричные изделия. Откуда они у дикарей?! Наследство путешественников, таких же недотеп, как мы или Мертвого Города, чьи остова дикие хозяева с любовью и тщанием украшали теперь своими черными лунами?