Киреевы
Шрифт:
Появилась Ася с большим свертком в руках.
— Готовимся к отъезду, — сказал ей Павел Иванович.
— Едете? Решили?
— Конечно, еду.
Экспансивная Ася не выдержала, бросилась к Зимину и расцеловала его.
— Вы там не успеете соскучиться, — шепнула она, — скоро мы все приедем. Хорошо заживем! Я хозяйничать научусь. Такими щами угощу: вкуснее, чем у Авдотьи Алексеевны. — . И Ася убежала, прежде чем Павел Иванович успел сказать ей хоть одно слово. До чего же стала дорога ему эта девочка. Раньше он мечтал увидеть свою ученицу
«Такой талант! И вдруг — биолог! — искренне возмущался он. — Все это от молодости, от юного легкомыслия. Скоро она сама поймет и не захочет терять свое главное сокровище», — решил он тогда. А сейчас он думает:
«Пусть учится и работает где хочет, пусть хоть совсем забросит танцы. Приросла к сердцу, — теперь не отрежешь».
— Товарищ Зимин, у меня до тебя дело есть, — на плечо Павла Ивановича легла большая жилистая рука, темнокоричневая от загара. Лицо ее владельца — мастера экспериментального цеха Кузьмича загорело до такой степени, что казалось вырезанным из какого-то темного дерева.
Павел Иванович приветливо поздоровался с Кузьмичем. Они были уже старые знакомые. Последние дни Кузьмич особенно часто беседовал с Зиминым. Однажды вечером пришел к нему на квартиру, попросил пить:
— В горле все пересохло. Дома никого нет, старуха моя к родным уехала. Я один, бобыль-бобылем сижу.
— Сейчас я вас угощу чаем, — приветливо сказал Павел Иванович. Он рад был гостю. Кузьмич ему нравился.
Кузьмич оказался очень разговорчивым. Оживленно рассказывал, как в этих местах партизанил во время гражданской войны:
— Здешний лес — для меня дом родной. Куда хочешь приведу и выведу.
С таким же живым интересом расспрашивал Кузьмич хозяина о вкусах, привычках, о его старых добрых знакомых, о новых заводских друзьях.
Засиделись дотемна и расставаться не хотелось. И вот Кузьмич посетил его в цехе.
— Чем могу быть вам полезен? — спросил Кузьмича Павел Иванович.
— Вы, товарищ Зимин, твердо решили ехать с заводом?
— А как же иначе? Обязательно поеду, — решительно заявил Павел Иванович. От вчерашних сомнений у него не осталось и следа. — А вы с каким ©шелоном едете? Может быть, вместе?
— Все может быть, — неопределенно ответил Кузьмич и добавил: — Зайдемте вместе к Доронину, потолкуем с ним по этому поводу. Что он нам посоветует?
У Павла Ивановича вся кровь отлила от лица. Непослушными губами он с трудом произносил колючие слова:
— Не доверяете? Не нужен стал. Боитесь, что там с больным, непригодным к работе стариком возиться придется?
— Погодите-ка! — грубовато оборвал его Кузьмич, — Скоры вы очень на выводы и обидчивы. Ну, да сейчас не время обиды разбирать. Пошли, нас ждут.
В коридоре, недалеко от кабинета Доронина, их перегнала спешившая куда-то Наташа.
— Здравствуйте, Наталья
Наташа зашла прямо в кабинет директора. Владимир Федорович поднялся ей навстречу.
— Наталья Николаевна, — я вызвал вас к себе, чтобы предупредить: следующий эшелон уходит послезавтра. Остальные с интервалами через день. Оповестите народ в цехах в такой форме, чтобы не было лишних тревог и волнений. Вы лично должны уехать с первым же эшелоном, у вас ребенок. Ясно?
— Ясно, — неуверенно ответила Наташа.
Белов заметил эту неуверенность и добавил совсем спокойно, как будто говорил о самых обыденных вещах:
— Фашисты прорвали оборону в тридцати пяти километрах от города, надо торопиться.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Узкая, но глубокая речка, изгибаясь стальной лентой, уходила вдаль. По ее восточному берегу пехота заняла оборону. У моста дежурили саперы-подрывники, готовые в любой момент поднять его в воздух. Совсем близко в негустом молодом лесу стояла танковая часть. А за лесом расположилась артиллерия.
Небо, хотя и безоблачное, было мрачносерого оттенка. Дым далеких и ближних пожаров плотно укрыл его синеву и слился с дорожной пылью, перемешанной с пеплом горящих нив. Густая завеса стояла в воздухе. Но и она не могла скрыть толпы мирных жителей, спешивших на восток пешком, в машинах, на лошадях.
На западном берегу реки около моста создалась пробка. Этим воспользовались гитлеровцы. Налетевшие фашистские самолеты кружились над беженцами, поливая их пулеметным огнем. Люди метались, падали, вставали и снова падали.
Лейтенант-танкист Виктор Киреев старался разглядеть, что делается на том берегу. Рука его, державшая бинокль, затекла.
На дальних холмах по ту сторону реки появились силуэты немецких танков. Стремительно приближаясь, они росли и принимали четкие очертания.
Люди врассыпную бросились с дороги в поле.
Наша артиллерия открыла огонь по вражеским машинам. Но головной фашистский танк уже вырвался на мост, за ним второй. Прошло еще несколько томительных секунд, и раздался взрыв страшной силы.
Когда прояснилось, моста уже не было. Остальные танки остановились у самой переправы.
Из-за бугра показались вражеские самоходные орудия и моторизованная пехота. Ведя огонь на ходу, они яростно рвались к переправе. Одновременно на грузовиках гитлеровцы подвозили понтонный мост.
Снова заговорила советская артиллерия. Открыли также огонь стрелки и закопанные на левом берегу реки танки.
Разгорелся ожесточенный, кровопролитный бой. Фашисты не выдержали нашего огневого удара и отошли. Трупы, обгоревшие танки, разбитые автомашины и мотоциклы гитлеровцев остались на берегу.