Киреевы
Шрифт:
— Речка-то совсем махонькая, а для Гитлера великое препятствие, — весело сказал водитель танка, белокурый, веснушчатый сержант Саша Егоров. — Не грех бы и закусить, пока фашисты друг другу примочки кладут.
Прошло около суток. В лесу и над широко раскинувшимися полями стояла необычная тишина. Фашисты на этом участке не предпринимали никаких попыток переправиться на восточный берег реки.
Саша Егоров получил из дома письмо. Он сидел недалеко от своего танка на лужайке, прислонившись спиной к сосне, и в который уже раз перечитывал исписанные крупным неровным почерком листки.
— Старики-то у меня боевые! — похвастался
— Отец мой не впервой воюет, — продолжал Егоров. — Когда провожал меня на фронт, вынул из сундука два креста и орден, разложил их на столе и говорит: «Служи, сын, как я служил. Крепко дерись за кашу русскую землю. Я за нее, за матушку, еще с японцем воевал и георгиевский крест заработал. А второй крест и медаль я заслужил в 1915 году. В восемнадцатом году в Красную Армию пошел. Хвалиться не стану. Недаром мне орден Красного Знамени на грудь повесили».
— Пообещал я отцу, — мальчишески веселое лицо Егорова сразу стало старше и строже, — и за себя и за него защищать Родину, жизни не жалеть, смерти не бояться. А вот кончится война и останусь жив, тогда приезжайте все ко мне в деревню. Хорошо у нас. Отец вернется в свой колхоз «Красный пахарь», будет по-прежнему работать там бригадиром. А мать — дояркой. Она у меня заботливая. Какими варениками нас угостит!
Егорова прервал связной. Он передал лейтенанту Кирееву приказ — немедленно явиться к командиру батальона. Тяжелую новость узнал Виктор. Не случайно последний день было тихо на переправе. Фашисты прорвали наши позиции выше по реке и, расширяя прорыв, соединились со своими частями, форсировавшими реку в нижнем ее течении. Танковый полк, в котором служил Киреев, а также артиллерийский и пехотные полки, оборонявшие переправу, оказались в окружении. Связь с фронтом поддерживалась только по радио. По приказу командующего фронтом сегодня же ночью они должны прорваться в район Заречья и соединиться со своими.
Командир батальона — невысокий, коренастый майор — подробно объяснил командирам танков предстоящую им задачу.
Вернувшись к своему экипажу, Виктор предупредил товарищей:
— Сегодня ночью по сигналу пойдем правее деревни Пастухово, прямо в Заречье, там наши. С фашистами, вероятно, встретимся сразу, как выйдем из леса.
Ровно в полночь тронулись танки. Колонна двигалась в полной темноте. В стороне остался большой овраг. Вдруг лес осветился. Заговорили орудия. Первый же вражеский снаряд попал в танк Киреева и зажег его. Осколком ранило Виктора в левую руку. На мгновение ему показалось, что он теряет сознание: лес перевернулся и деревья начали падать, как черные глыбы. «Конец!» — подумал Виктор. Силой воли он все же заставил себя выпрыгнуть из танка. Но, услышав тяжелый стон, вернулся обратно к горящей машине.
Откуда-то взялись силы: Виктор одной рукой вытащил из танка тяжело раненного Егорова и отполз с ним в сторону.
«Теперь надо спасать остальных». — Виктор направился было обратно, но в этот момент в танке разорвались снаряды.
«Погибли товарищи, погибла машина! — Острая ненависть к врагу вспыхнула с новой силой. — Сейчас бы снова в бой! Раненая рука — пустяки! А Егоров? Его надо спасти во что бы то ни стало».
Не особенно умело, с большим трудом Виктор перевязал сержанту рану.
Лес долго был наполнен грохотом танковых и артиллерийских орудий. Постепенно бой начал затихать и, переместившись влево, затих совсем. Стало слышно, как шелестят верхушки деревьев. Обостренный слух Виктора уловил хруст сухих веток. Он залег в траве рядом с Егоровым и затаил дыхание.
— Экипаж сгорел вместе с танком, господин ефрейтор! — донеслась из темноты фраза на немецком языке.
От потери крови у Виктора кружилась голова, звенело в ушах. Раненая рука распухла. Ему трудно было двигаться. Но здесь, около проселочной дороги, на них легко могли наткнуться фашисты. Надо уходить как можно скорее, пока не рассвело. Но как быть с тяжело раненным товарищем?! Тот и не приходил в сознание. Дотащить его до находящегося невдалеке оврага Виктор был не в силах.
Занималась заря. Мозг Виктора возбужденно работал: что делать? Если не удастся уйти подальше от дороги — они погибли. Он распустил пояс Егорова, передвинул его ближе к плечам и, собрав последние силы, как тяжелый мешок, потащил раненого по траве.
Егоров застонал.
— Потерпи немного, Саша, — наклонившись, шепнул Виктор.
— Пить, — попросил Егоров.
— Сейчас у нас будет вода. Ты только постарайся лечь мне на спину и держись руками за мою шею, а я дотащу тебя до оврага.
Виктор лег на траву рядом с товарищем, и тот, с трудом удерживая стоны, перевалился к нему на спину.
Поддерживая Егорова здоровой рукой, Виктор добрался до склона оврага и сразу почувствовал такое радостное облегчение, что на мгновение даже забыл про разгорающуюся боль в раненой руке. Укрыв товарища в кустарнике, Виктор спустился к ручью, жадно напился и набрал полную фляжку воды для Егорова. Затем он устроил ему постель из веток и травы.
Весь день раненые танкисты лежали в овраге. Егоров находился в полубессознательном состоянии. Виктору не с кем было посоветоваться: что предпринять, как найти своих. К вечеру у него все же созрел план… Места были знакомые. Здесь он не раз бродил с ружьем вместе с отцом и его постоянным спутником на охоте мастером экспериментального цеха Кузьмичом.
Николай Николаевич относился к мастеру с большим уважением. И Виктор привык уважать Кузьмича. С удовольствием слушал он на привалах его многочисленные охотничьи истории. Два — три раза они втроем ночевали у родственников Кузьмича, местных колхозников. Виктор вспомнил гостеприимных хозяев и решил выяснить, нельзя ли воспользоваться их помощью.
Как только стемнело, Виктор собрался в путь. Предварительно он тщательно замаскировал ветвями и травой Егорова и поставил у его изголовья фляжку со свежей водой.
Сначала Виктор осторожно полз по направлению к деревне. Каждую минуту он мог наткнуться на врага.
После душного дня лесной воздух дышал прохладой. Вокруг стояла тишина. Только с востока доносились глухие орудийные выстрелы. Виктор встал на ноги и быстро зашагал вперед. Деревня показалась ему вымершей: ни одного огонька в окнах, ни одного человека на улице. Около знакомого одноэтажного дома Виктор остановился. Он сразу узнал этот дом по большому, густо заросшему палисаднику. Здесь два года назад он пил чай со свежим медом. Виктор подошел сбоку и заглянул в крайнее окно. Но ничего не увидел — в доме было темно. Тогда он тихонько постучал. Никто не откликнулся на его стук. Виктор начал стучать сильнее. Окно распахнулось: