Китай, Россия и Всечеловек
Шрифт:
Выходя к Триединому, Дао посредством Человека осуществляет Добро. «Дао скрыто и безымянно, но лишь оно ведет к Добру (Шань)» (Дао дэ цзин, 41). Три означает Триединство, преодоление распрей, на которые обрекает двоица. Три равно Единице или Точке – центру каждой вещи. На смену горизонтали, дурной бесконечности, приходит Вертикаль: исходя из точки, пролагает Путь от Земли к Небу.
Об этом неустанно напоминают даосские мудрецы: «Тот, кто перестал различать „то“ и „это“, свое и не-свое, не живет ради себя, входит в ось Дао. Вошедший в ось Дао – Просветлен. Просветленный пребывает в Центре круга бесконечных превращений». И в той же 2-й главе «О равенстве вещей» Чжуан-цзы возвращается к этой мысли: «Пока „я“ и „не-я“ не стали парой, человек являет ось Пути, пребывая в центре бесконечности». То есть изначально человек воплощал Единое, взаимосвязь вещей, пока не раздвоилось его сознание.
Изначальное не может исчезнуть: пережив фазу раздвоения, сознание вернется к Единому. Свойство Дао – устремляться к Истоку, восходя к уравновешенным Инь-Ян. Соловьев говорит о том же, но на своем, поэтическом языке: мировое всеединство есть свет отраженный – пассивная женственная красота лунной ночи; естественный переход от солнечного вида к лунному – красота вечернего неба и заходящего солнца. Находит в красоте звездного неба осуществление идеи положительного всеединства. [558] Кто, как не он, верил в высшее назначение человека «онтологически первичного»?
Но еще до Владимира Соловьева славянофилы, уверовавшие в святость Руси, прозрели самобытность каждой личности. Реальность может быть познана только цельным разумом, нравственной, творческой личностью, говорит Алексей Степанович Хомяков (1804–1860). Он вводит понятие «живознание», живое знание, доступное сердечному разуму и недоступное рассудку, формальной логике, на которую до сих пор уповает наука. Соборность для него есть «свободное и органическое единство». Свобода предполагает самостановление целостной личности. Ему принадлежат вещие слова: «Общество, которое вне себя ищет сил для самосохранения, уже находится в состоянии болезненном. Всякая федерация заключает в себе безмолвный протест против одного общего начала… Человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому… силы духовные принадлежат народу и церкви, а не правительству; правительству же предоставлено только пробуждать или убивать их деятельность каким-то насилием». [559]
Почти теми же словами скажет японский христианин Утимура Кандзо: «Истина исходит от Бога, не от государства. Сохраним Истину, и поверженное государство поднимется. Отречемся от Истины, и процветающее государство погибнет. Радеющий о мире верность Истине ставит выше верности государству». И не раз возвращается к насущной проблеме: «Извечно существовала потребность в Истине. В наши дни ни наука, ни философия не отражают Истину. Истина пребывает на глубине – сама суть вещей, жизнь и свет. Искренний человек может увидеть ее прямо… Трудно представить, как долго может просуществовать общество вне Истины». [560] Приверженность Истине японцев, вера в ее постижение до сих пор отличает их отношение к сущему. В известном диалоге Дайсаку Икэда подтвердит приверженность традиции: «Университет проводит поиски универсальной и вечной Истины, которую невозможно измерить рамками искусственных и временных границ государств». [561]
И насколько мы за прошедшие два века утратили способность целостного видения, которым обладала духовная элита, и славянофилы, и западники. По Хомякову: «Истина, недоступная для отдельного мышления, доступна только совокупности мышлений, связанных любовью». И «западник» П. Я. Чаадаев: «Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное, это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества» («Апология сумасшедшего»).
К Истине ведет Срединный Путь, позволяющий избегать крайностей: замкнутости на себе, индивидуализма, атомизации личности, а также коллективизма, в котором личность растворяется в общей массе.
Насколько это отражает ощущение Вл. Соловьева, свидетельствует уже упомянутая статья «Общий смысл искусства». Не потому, что один мыслитель влиял на другого, а потому, что в идее Всеединства заключен нравственный смысл жизни. «И те же самые существенные признаки, которыми определяется зло в сфере нравственной и ложь в сфере умственной, они же определяют безобразие в сфере эстетической. Все то безобразно, в чем одна часть безмерно разрастается и преобладает над другими, в чем нет единства и цельности и, наконец, в чем нет свободного разнообразия». [562] Та самая агрессивность «части», возомнившей себя целым, ее разрушительное действие на психику человека, что перестали замечать в наше злополучное время. Естественно, не все пребывают в беспамятстве. [563]
Великий ум един. Истинное знание не подвержено изменению, но доступно лишь пробужденному человеку, уверяют мудрецы Востока и Запада. Однако можно ли изменить логику, которая за прошедшие тысячелетия обусловила структуру сознания? Дайсэцу Судзуки, открывший Западу буддизм дзэн, полагает, что можно: «Логика сделала нас в такой степени рабами, что мы беспрекословно подчиняемся ее законам». И ученые-физики приходят к признанию многомерной логики. Эйнштейн говорил: если быть совершенно логичным, ничего нельзя открыть.
Однако в ситуации неустойчивости все настолько ненадежно, что, пока ум найдет свою Праджню через Сострадание, человек может себя уничтожить. Другое дело – отдавать отчет в том, что логика лишь средство, не обремененное моралью: призвана осуществлять то, что открывается интуиции. Но Судзуки прав в том смысле, что пора выходить из логической зависимости, безразличной к добру и злу. Повернуть ум человека извне к себе, внутреннему. Увидеть наконец причину бед в собственной неупорядоченности. В одном не приходится сомневаться: путь к спасению – в преображении самого человека, в избавлении от всепоглощающего эго. На этом сходятся все мудрецы, где бы и когда бы они ни жили. Философ Свободы, Николай Бердяев, посвятил этому свои книги.
«О рабстве и свободе человека»
Начинается знаменательная книга Бердяева с идеи Всеспасения: «…всякая человеческая личность, личность последнего из людей… не может быть средством ни для чего». Идея «всеспасения» не нова. Ее разделял Н. Ф. Федоров, веривший в воскрешение, и к нему не раз обращается Бердяев. Но Бердяев обосновал, по крайней мере, три условия очеловечивания человека. Первое – Творчество в духе. Творчество немыслимо вне свободы. Свобода же станет возможна, если коренным образом изменится сознание.
Новый тип сознания Бердяев называет «сингулярным»: все имеет свой центр, сопряженный с вечностью. В духе буддийской модели: схождение в одной точке всех сущностей есть причина каждой из них; и каждая есть причина возникновения других сущностей. Это особенно ярко выражено в «Аватамсака сутре»: мир подобен огромной сети из драгоценных камней, при том что каждая драгоценность отражает все остальные. По мнению Д. Т. Судзуки, эта сутра – поистине исчерпывающее обобщение философии, морали и знаний буддизма; вечный источник самой жизни. Основная тема «Аватамсаки» – единство и взаимосвязь всех предметов и явлений, соглашается Ф. Капра. Она содержит поразительные параллели к моделям современной физики, квантовой теории (с. 114).