Китай, Россия и Всечеловек

Григорьева Татьяна Петровна

Истина открывается мудрым. Массовое сознание замкнуто на себе, почти неподвижно. (Видимо, и этому есть объяснение: чем ниже пребывает энергия, тем она плотнее.) [353] На Западе мало верят в существование внутреннего человека, хотя о нем знали немецкие мистики (Эк-харт, Бёме), не говоря об учителях буддизма и даосизма. Вспомним

Мейстера Экхарта: «Я был причиной самого себя и всего остального». И это близко даосам и буддистам: «Небо и Земля родились одновременно со мной; мир и я – одно целое. Поскольку мы – целое, можно ли что-то еще сказать? Поскольку уже сказано, что мы целое, можно ли еще что-то не сказать?» («Чжуан-цзы», гл. 2 «О равенстве вещей»). Естественно, и Юнг не мог не обратить на это внимание: на Востоке «окружающий мир не имел ни малейшего шанса оторвать человека от его внутренних корней; на Западе внешний человек получил настолько значительный перевес, что в конце

концов отделился от своей глубинной сущности». [354] Следствие все того же антропоцентризма: человек предпочел отказаться от себя извечно-сущего, чем согласиться, что он, явленный, есть лишь иллюзия. Не мог же он ошибаться на протяжении веков, пренебрегая программой действий «разделяй и властвуй», веря в главенствующего субъекта и внимающего объекта? Но, как и предсказывали древние греки, «из чего все вещи получают свое рождение, в то все они и возвращаются, следуя необходимости. Все они в свое время наказывают друг друга за несправедливость» (Анаксимандр. Ему же принадлежит мысль: «Части изменяются, целое же неизменно»).

От привычки противопоставлять одно другому не смог избавиться до конца даже Юнг, постигший китайскую логику Единого: человек в мире и мир в человеке, одно в другом – «нельзя соединить воду с огнем. Невозможно быть добрым христианином и в то же время спасать самого себя, так же как нельзя оставаться буддистом и почитать Бога». [355] Напомню, японский христианин Утимура Кандзо свидетельствует об обратном. В статье «Буддизм и христианство» (1898) он утверждает, что нет в мире двух других религий, которые были бы так близки. Буддизм не знает конца истинно-сущего. Нирвану мало кто понимает в ее изначальном смысле; пусть она отличается от христианских небес, по сути она есть бесконечность подсознательного или высшего сознания. (Недаром говорят буддологи, что Нирвана – это не отсутствие бытия, а «сверхбытие», доступное просветленному.) Буддизм не вообще отрицание, а отрицание печали, не блаженства; отрицание греха, не добродетели; отрицание смерти, а не жизни. Буддизм говорит, что можно избавиться от страданий, христианство – что, избавившись от греховности, избавишься от горя и слез. «И буддизм, и христианство – всемирные религии братства – не проводят различий рас, наций и классов, каждый может прийти в общину-сангху и в христианскую церковь». [356]

Не могут противопоставляться Огонь и Вода при недуальной модели мира. Согласно «Ригведе», правда обитает в водах, а бог Огня Агни дает выход вдохновению, исходящему из изначальных вод в сердце человека. Что же говорить о законе Пути: в воде-инь есть потенция огня-ян, а в огне-ян есть потенция воды-инь, они взаимонеобходимы.

Выход к Всеединому предустановлен Путем. Но и не зная о Пути, в силу Необходимости или от мистического страха перед Концом (если все будет так идти, как идет), способные прозревать будущее начали искать выход. Персонализм признал в личности высшую точку существования, возлагая надежды на целого человека, способного преодолеть замкнутость на собственном эго. Открытость же делает человека открытым Богу и всему, что ни есть на земле.

Целое имманентно Бытию, оно не навязывается извне, а произрастает изнутри, как зерно, получая извне свет, что недоступно «зауженному сознанию». В поисках целостности мысль обращается к мудрости древних и, естественно, к Востоку, ибо были там свои беды, но не было раздвоения сознания. Кто из ученых XX века не обращался к восточным учениям! Можно еще раз вспомнить Германа Гессе. «Игру в бисер» он написал под впечатлением И цзина, возлагая на «Книгу Перемен» большие надежды: «Мудрость Китая меня вдохновляет больше, чем упанишады или Веданта. И цзин может изменить нашу жизнь». [357] Так не стоит ли задуматься – почему? И почему Лев Толстой изучал и содействовал переводу Лао-цзы, «Учения о Середине» и восхищался мудростью Конфуция? Это было время встречного движения мысли, с Востока на Запад и с Запада на Восток, по закону Дао и Логоса, или «предустановленной гармонии».

Мудрецы Китая о человеке

Как понимали человека, в чем видели его назначение древние китайцы? Прежде всего, следует иметь в виду, что все явленное лишь малая толика неявленного, изначальной полноты Небытия (У): «В Поднебесной все рождается из Бытия, а Бытие рождается из Небытия» (Дао дэ цзин, 40). Это относится и к человеку. Есть внутренний, предвечный Человек, каким ему назначено быть по воле Неба, и есть внешний, частичный, явленный в этом мире. Лао-цзы прямо говорит о несоответствии человеческого Пути Небесному: «Небесное Дао отнимает лишнее и дает тому, кто нуждается. Человеческое Дао – наоборот» (чжан 77). И его преемник Чжуан-цзы напоминает завет даосов: «Не губи Небесного человеческим, естественного – искусственным, не губи себя ради выгоды» («Чжуан-цзы», гл. XVII).

Вместе с тем все двуедино. Как сказано в том же 1-м чжане: «Тот, кто не позволяет вещам овладевать собой, видит Его таинственную силу. Тот, кто живет страстями, видит только поверхностное. Но оба они одного происхождения, лишь именуются по-разному». То есть, очищая сознание, избавляясь от страстей, человек шаг за шагом приближается к себе истинному. Почему основатель даосизма уверен в этом? Потому что все, что нужно для становления человека, уже есть в Небесном Дао: «Следующий Великому Пути обладает Великим Дэ». Но доступны высшие качества души лишь пробужденному, достигшему Постоянства. «Знающий Постоянство – просветлен» (Дао дэ цзин, 16). В 55-м чжане Лао-цзы уточняет: «Знание Гармонии (Хэ) назову Постоянством. Знание Постоянства назову Просветленностью (Мин)». Это и есть истинный Человек, пребывающий в Центре круга, где сообщается с Единым, одухотворяя сущее, ведет мир к Благу. Вот что имеет в виду Лао-цзы под Постоянством (Чан) – пребыванием в Духе (Шэнь).

И сунские философы почти 17 веков спустя говорили о двух природах: Небесной – единой, извечной, благой и Земной – множественной, временной, частичной. Человеку предстоит преодолеть свою вторичную природу, очистив сердце-разум (синь), обуздав страсти, вернуться к себе истинному. Так и будет, сколько бы человек ни сопротивлялся, – таково Дао человека.

Человеческой природе изначально присущи Человечность и Справедливость, лишь земная суета мешает их проявлению, но без них нарушается связь Земли с Небом и наступает Упадок.

Потому так важно не нарушать Путь, встречное движение, естественный ритм вещей. Напомню: все движется к абсолютнму Добру, к Свету. «В Центрированности – великая Основа; в Равновесии (Хэ) – совершенный Путь Поднебесной». «Хэ» обычно переводят как «гармония», но это совсем не то, что мы привыкли понимать под гармонией. В этом стоит разобраться.

Если различаются представления о мироустройстве, не могут совпадать понятия. У древних греков Гармония – дочь бога войны Ареса и богини любви Афродиты. Уже в мифах заложен закон противоречия, жесткой связи противоположностей, соединяемых волей человека. (В «Одиссее» Гомера слово «гармония» могло иметь значение «скрепы», «гвозди» – то, что обеспечивает прочность: Одиссей сбивает корабль гармониями. Правда, пифагорейцы понимали гармонию как музыку сфер, внутреннюю связь, придающую устойчивость Космосу. Но и мудрейший Гераклит убежден, что «противоречивость сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию, и все через распрю создается» (фр. В 8). То есть Гармония не столько имманентна Бытию, сколько творится человеком. На протяжении всего античного искусства, да и теперь, Гармонию понимают как соразмерность, симметрию, пропорциональность.

А даосы говорят: «Я слышал от Учителя, что человек, пребывающий в Гармонии, во всем подобен другим вещам. Ничто не может ему повредить, увести с Пути. Он же может все: проходить сквозь металл и камень, ходить по воде и огню» (Лецзы, гл. 2). Греки предпочитали остановку, хотя и признавали изменчивость мира, но не признавали всеобщность закона Перемен. «На входящих в ту же самую реку набегают все новые и новые воды» (Гераклит, фр. В 12). Для даосов сам внешний человек подобен воде. Для них Гармония – это свойство самих вещей, их упорядоченный ритм, который доступен мудрецу, хранящему спокойствие. «В Пути Природы – все в движении, не останавливается. Поэтому и образуется тьма вещей. В Пути предков – все в движении, ничто не останавливается, потому их чтут в Поднебесной. В Пути мудрых все в движении, ничто не останавливается, поэтому нет никого, кто превосходил бы их. Кто постиг Путь Природы, Путь мудрости, Путь предков и четырех времен года, тот все предоставляет самодвижению, себя не выставляет, пребывает в покое» («Чжуан-цзы», гл. 13). Если внутренне сосредоточен, то вовне все будет идти как должно. «Подобно спокойной воде, мудрец хранит все внутри, не проявляет внешнего беспокойства. Совершенствуя духовную силу (дэ), распространяет Гармонию» («Чжуан-цзы», гл. 5).

Итак, Гармония-Хэ есть некое поле, благодаря которому все пребывает в подвижном равновесии, способно к резонансу, сердечному отклику: одно отзывается на внутренний зов другого, ибо все имеет свое сердце (синь). [358] (Алан Уоттс в книге «Дао – Путь Воды» говорит, что, если каждая вещь следует своему ли, она будет сгармонизирована со всеми другими вещами, не насильственно, а благодаря взаимному резонансу. Потому даосы и говорят, что Вселенная, увиденная в целом, и есть Хэ-Гармония, или взаимодействие образов, которые не могут существовать друг без друга.)