Китай, Россия и Всечеловек
Шрифт:
По словам О. О. Розенберга: «Будда в смысле личности, подошедшей к конечной цели, „помнит свои перерождения“, помнит все формы, через которые прошел его индивидуальный субстрат. Назвать этот индивидуальный субстрат „душой“, очевидно, нельзя, это индивидуальное истинно-сущее не есть душа, не есть „атман“, но истинно-сущее в каждой личности никогда не отрицалось буддизмом… совершенство каждого есть совершенство всех, и спасение каждого есть частичное спасение истинно-сущего». [371]
Извечные дхармы устремлены к покою. И для даосов: «Ведь пустота, покой, неуязвимость, уединение, тишина – это свойства Неба и Земли», согласно Чжуан-цзы. И в нашей традиции: «Возвратись, душа моя, в покой твой» (Псал., 114, 7). А у Плотина сказано: «Да утихнет в душе не только всякое волнение, происходящее от тела, но и все, что ее окружает: успокоится земля, успокоится море и воздух и само прекрасное небо» (Эннеады, 5, 1, 2). Устремление души, жаждущей покоя, ибо в покое сообщается душа с Духом, – так мыслили все мистики. Так мыслил и Блаженный Августин. Абсолютный покой в Боге соединен в Нем с абсолютным движением. Лишь для нашего рационального сознания, в нашем природном мире покой исключает движение, движение делает невозможным покой. «Абсолютное же совершенство Божества совмещает в себе абсолютный максимум покоя с абсолютным максимумом движения». [372]
Сознание, его изначальное состояние и конечное, его помраченность и просветленность – предмет буддийской философии. Авидья – помраченность ума, источник страданий человека; она безначальна, но конечна, изживается просветлением. Но все еще большая часть человечества пребывает в зависимости от авидьи, вечной обеспокоенности невечным. Назначение человека – избавить мир от помраченности, очистив собственное сердце. «Ибо в каждом субстрате содержатся и те дхармы, которые являются путем к покою, то есть чистая „мудрость“, различающая суетное от несуетного…» [373]
Покой или полнота Бытия недоступны сознанию, разделяющему мир на субъект и объект, недоступна высшая Истина, ибо Истина есть Целое, открывается высшей мудрости – Праджне, говорят буддисты. Праджня, всезнание, присуща каждому, но проявляется лишь у того, кто следует Срединному Пути – не разделяя одно на два. Оборотная сторона праджни – вселенское сострадание-каруна, достижение этого высшего состояния души и есть цель буддизма. На Западе оно доступно великим святым, христианским мистикам, таким как Мейстер Экхарт или Якоб Бёме. «Я ощутил, что Бог и Я одно и то же. Я есть то, чем я был, я не уменьшаюсь и не увеличиваюсь, я неподвижное бытие, движущее все вещи», – цитирует Экхарта К. Г. Юнг. [374]
Вспомним очерк Уэда Есифуми «Индивидуум в философии буддизма Махаяна». Все школы Махаяны признают первичной Реальностью «Дхармакая» (Тело Дхармы), которая недоступна западной логике аристотелевского типа. И приложимо ли вообще к этой Реальности понятие «логики»? Но несомненно, что центральная проблема буддийской философии – это подлинное Я, которое реализуется в личном, неповторимом опыте, в особом состоянии ума. Ошибочно думать, – продолжает японский автор, – что можно познать себя в процессе саморефлексии: то Я, которое доступно рефлексии, сконструировано умом. [375] Буддийская философия ставит своей целью «узнавание» реально существующего субъекта, не приспосабливая его к своим представлениям о должном. Подлинное Я обнаруживается тогда, когда приходит ощущение того, что познающий и познаваемое – одно и то же. То есть подлинное Я раскрывается в особом опыте неразличения субъекта и объекта, в состоянии «глубинной мудрости», праджни. Праджня и есть реализация подлинного Я, когда пробуждается не только твое истинное Я, но и все в этом мире являет себя в своей природе. То есть познать себя – значит познать все сущее, как оно есть, в его подлинном виде. (Буддисты говорят: праджня заполняет Вселенную, она извечна и плодотворна, свободна и созидательна и пребывает в сердце каждого. Но ум человеческий занят условным знанием-виджняна, которое разделяет субъект и объект, ему недоступно истинно-сущее.)
Иначе говоря, существует только-субъект и не существует объекта. Но только-субъект есть не-субъект (анатман – «не-я», ачитта – «не-мыслие»). Только-объект значит, что нет субъекта, противостоящего объекту. «Это означает не что иное, как свободу от всего субъективного и частичного, – видеть вещи, как они есть. Только-субъект, или не-я, есть истинное Я, которое осознает себя и одновременно осознает весь мир, как он есть (только-объект)». [376] Познавший себя и все вещи в мире познает Татхату (истинную Реальность), ее синонимы: Пустота-Шуньята, Дхармата – все вещи в их подлинном виде. [377] Синонимами также являются «только-субъект» и «только-сознание». В буддийской философии, продолжает Уэда Есифуми, отношение между миром и индивидумом предполагает присутствие «одного во многом и многого в одном», то есть одно идентично многому и многое одному: все различно и одновременно неразлично. «Мир существует не только как объект, наблюдаемый индивидумом, но в то же время как нечто творимое каждым индивидом в процессе своего становления. Индивид не просто наблюдатель, но и актер. Индивид и мир взаимно создают друг друга». Буддийский философ Фа-цань (643–712) называет это взаимным становлением господина и вассала: «В том случае, когда один представляет всех, каждый индивид соответственно есть центр Вселенной. Когда индивид А – господин, все остальные индивиды и природа, то есть весь мир, его вассалы. В то же время А – вассал по отношению к В и С, то есть каждый индивид одновременно господин и вассал… Один идентичен многим и многие – одному. Мир творится каждым существом. Индивидуум и мир взаимно создают друг друга. Но если многие соединяются в одном, значит, каждый индивид есть центр Вселенной» (там же, р. 171). Представление о существовании тела отдельно от разума или материи отдельно от духа, от самой жизни, не могло появиться в буддийской философии: на вещи смотрели как на живые, заключает автор. Он приводит в пример известное изречение дзэнского мастера Догэна: «Познать Будду – значит познать себя. Познать себя – значит забыть себя. Забыв себя, станешь един со всеми».
Что из этого следует? Если нечто достигает завершенности, то перестает быть только собой и только для себя – открывается миру, человек становится Всечеловеком. «Ты сам себе господин, ты сам себе Путь», – сказано в «Дхаммападе». [378] Если бы это не было заложено в раннем буддизме, не проявилось бы с такой очевидностью в дзэн – во исполнение завета Будды: «Будьте сами себе светильниками! На себя полагайтесь». Дзэн – это предельное выражение духа Свободы, непривязанности, независимости от каких-либо идей, намерений – чистая спонтанность, следование своему внутреннему Я, не знающему сомнений. Отсюда логика коана, которая не навязывает ответ, он столь же непредсказуем, как и вопрос: то и другое обладает полнотой смысла. Дзэнская логика (по тому же закону Дао) находит подтверждение в современной физике, в квантовой теории, в принципе «самоорганизации» синергетики. К логике коана обращается Капра в своей книге «Дао физики»: «Когда дзэнский наставник Дайто увидел императора Годайго, изучавшего дзэн, он сказал: „Мы расстались много тысяч калъп назад, и все же мы не покидали друг друга ни на мгновение. Мы стоим лицом друг к другу весь день, но никогда не встречались “».
«Дзэн-буддисты обладают особым умением использовать несовершенство вербальной коммуникации. Система Коанов способна передавать учение их авторов абсолютно невербально. Коаны – это тщательно продуманные парадоксальные задачи, предназначенные для того, чтобы заставить изучающего дзэн осознать ограниченность логики самым драматичным образом». [379] Сам ученый пережил Сатори, что и привело его к «исследованию параллелей между современной физикой и мистицизмом Востока». Все же Сатори европейского человека отличается от Сатори восточного, судя по недоверию к спонтанности Праджни. Вот как характеризует мудрость праджни Дайсэцу Судзуки: «Вися над пропастью и держась руками за единственную ветку дерева, называемого интеллектом, добровольно разжать руки и броситься в бездну, зная, что она не имеет конца, – разве это не требует невероятного усилия со стороны того, кто пытается измерить глубину духовной бездны?» И он же скажет: «Логика сделала нас в такой степени рабами, что мы беспрекословно подчиняемся ее законам»; «Высшее „я“, согласно дзэн, является хранилищем творческих возможностей, где скрываются все чудеса и тайны, естественное и сверхъестественное… Все, что извлекается из этого хранилища безграничного творчества, отличается вечной свежестью». [380] (Заметим, что и дзэнский мастер может проявить односторонность: не всегда логика бывает цепью, интуиция-инь рождает, логика-ян претворяет рожденное в жизнь, – они взаимонеобходимы, лишь бы не было чего-то одного.)
Судзуки видит главную цель дзэн в познании высшего Я, или высшей Свободы, и находит созвучные мысли у Мейстера Экхарта: «Все родилось с моим рождением: я породил себя и все вещи. В моих руках собственная судьба и судьба всех вещей». Это полностью соответствует тому, что, как гласит предание, было сказано Буддой сразу же после его появления на свет. [381] Японский же философ XX века Нисида Китаро скажет в своей ранней работе «О познании Добра»: «Наше истинное Я есть главная субстанция универсума, и, когда мы узнаем свое истинное Я, мы не только становимся едины с большей частью человечества, объединяемся в духе с Божественным Разумом». А Николай Бердяев говорит: «Личность есть непрерывный творческий акт». И совсем уже по-дзэнски звучат его слова: «Познание Божества предполагает прохождение через катастрофу сознания, через духовное озарение, изменяющее самую природу разума. Просветленный, озаренный разум есть уже иной разум, не разум мира сего…» [382]
Всеединство в русской мысли
Идеи Бердяева удивительным образом перекликаются с мыслями Нисида Китаро (1870–1945), при том что они не могли знать друг о друге. Изучив за пару десятилетий западную философию, Нисида пришел к выводу, что европейцы далеки от понимания «логики Ничто», логики Целого. Отсюда дуализм, дихотомия субъекта-объекта, искаженная картина мира: «являющееся субъектом не является предикатом». Осознание своей причастности Единому, чувство Целого, полагает японский философ, позволит избавиться от раздвоенного сознания, обрекающего человека на одиночество, отчуждение. А в работе «От действия к созерцанию» (1927) находит причину кризиса европейской цивилизации в неосознании закона единства покоя-движения, так что действие опережает мысль, тогда как от расширения сознания, от его глубины зависит состояние каждого человека и общества в целом.
Можно было бы усомниться в истиности буддийского учения (Нисида привержен дзэнскому Пути), если бы западная философия на глубинном уровне не подошла к тому же, начиная с прозрений Гумбольдта: «Объективная истина проистекает от полноты сил субъективно индивидуального». Он постигает закон Целого и смысл внутреннего бытия личности: «Выявление человеческой духовной силы… есть высшая цель всего движения духа… возвышение или расширение внутреннего бытия – вот то единственное, что отдельная личность, насколько она к этому причастна, вправе считать своим нетленным приобретением, а нация – верным залогом будущего развития новых великих индивидуальностей». [383]