Китеж-град. Осада Ершовки
Шрифт:
Ночью в городе было темно, хоть глаз выколи. Одно время в Ершовке хотели повесить на улицах фонари – но потом отказались от этой идеи – дескать, нечего ночью по улицам шастать, все честные люди ночью спят.
И действительно – несмотря на непроглядную темноту, нигде в Великом Крае человек ночью не мог чувствовать себя таким защищённым – как на улицах Ершовки. Вероятность наткнуться на лиходея, который захочет тебя ограбить, или тем более убить – здесь была ничтожно малой.
Постепенно Алексашка вместе со стражником приближались к тому месту, откуда ушли, и стражник уже было
Постоялый двор представлял собой длинный двухэтажный дом, и резко отличался от других окружающих его домов хотя бы тем, что сейчас в нём горел свет и слышались голоса людей. В соседних же домах стояла гробовая тишина.
–Ну вот он, постоялый двор. Дверь-то сам найдёшь, аль подсобить? – съехидничал Ефим.
Но Алексашка, решив видимо, что стражник и так уже достаточно ему помог, решил не отвечать на колкость, а простосердечно сказал:
–Спасибо тебе Ефим. Дай Бог тебе здоровья. – и пошёл на постоялый двор.
XVIII. Мегалополис
Несколько дней работа шла полным ходом – на берег пытались перевезти всё, что ещё можно было перевезти. Плоты и лодки ездили по озеру и днём и ночью. Между тем Китеж-град, который поначалу погружался на дно довольно медленно – уходил под воду всё быстрее и быстрее. Сначала вода разлилась по всем улицам, потом пришла и в дома. Во всех домах в эти дни люди шлёпали по полу по щиколотку в воде. Всё добро, ещё не вывезенное – складывали на чердаки. А по улицам Китеж-града и вовсе никто уже не ходил – плоты и лодки не останавливались возле крепостных стен, а заплывали прямо в ворота. Шутники говорили, что стало гораздо удобнее перевозить добро – теперь можно было не таскать скарб к лодкам, а подгонять лодки прямо к дому.
Помогали людям, оставшимся на озере и те, кто заблаговременно перебрался на берег, и даже те, кто на берегу уже жил и основал там Китеж. Тут уж было не до разговоров и пререканий – все понимали, что скоро город, спасший всех от смерти – снова погрузится в пучину вод. С города всё что-то везли и везли, день и ночь везли.
Наконец вода добралась до крыш домов. Оставшееся добро решили было пока перевезти и сгрузить временно в высокие терема, но возникла новая проблема – вода уже была так высоко, что плоты с большим трудом вплывали в крепостные ворота. Тогда все поняли, что ещё немного – и больше ничего из города вывести будет нельзя. Люди хотели было изыскать новые способы переправки вещей из города, но тут снова вмешался архиепископ Пимен. Он сказал людям, чтобы те умерили свою алчность, ибо их спаситель – Китеж-град, отдал им уже всё, что хотел отдать. Люди устыдились, и признали, что Пимен был прав.
Некоторые, правда, всё ещё продолжали что-то тащить из города, редкие плоты всё ещё плавали туда-сюда, но все остальные люди находились уже на берегу, и с грустью смотрели, как Китеж-град уходит под воду.
XIX. Ершовка
Но поспать Алексашке не удалось – войдя на постоялый двор, Алексашка увидел –
«Чего это они? – подумал Алексашка – Праздник, что ли какой?».
Но всё оказалось ровно наоборот. Как и большинство русских людей, Прохор с Гордеем пили не только на радостях, но и с горя, и с устатку, и на сон грядущий, а в данном случае, как выяснилось – и вовсе от страха.
Как позже выяснил Алексашка, рассказ о надвигающемся незримом враге, настолько напугал мужиков, что сегодня они решили пропить всё, что у них было, ибо, как позже сказал Гордей – «На тот свет деньги с собой не заберёшь».
Вокруг двух мужиков собралось уже человек пять гуляк, с явной целью хлебнуть хмельного, да закусить.
–А вот и он, – сказал Гордей, увидав вошедшего Алексашку. – Садись.
«Эх, пить будем, да гулять будем, а смерть придёт – помирать будем» -горланил в это время пьяный Прохор.
Алексашка сел. Гордей налил водку в ковш – и подал ему. Алексашка выпил и закусил мочёным яблоком. И тут вдруг он заметил, что наступила гробовая тишина. Когда он огляделся, то понял, что все, находящиеся в комнате – и Гордей с Прохором, и гуляки, и хозяин постоялого двора, и даже толстый купец, ужинавший в гордом одиночестве за столом в углу – все смотрели на него.
–Что? – решился наконец спросить Алексашка
–Что-что? Рассказывай уже, наконец! – нетерпеливо крикнул Прохор
–Что рассказывать-то?
–Всё рассказывай, что нам с Гордеем рассказывал! Про врагов рассказывай!
И Алексашка, в который уже раз за сегодняшний день, принялся рассказывать то, что знал. Пока он рассказывал – все сидели молча, но когда Алексашка замолк, то как он и ожидал, все разом заговорили:
–Сейчас, поди, они у Бенгаловки уже. Ежели возьмут её – оттуда дорога одна – сюда, на Ершовку. – важно стал рассуждать хозяин.
–Тьфу ты, пропасть, не было печали! То чёрные кочевники – нехристи окаянные, теперь ещё и эти! И откуда только, их чёрт принёс?! – горячился один из гуляк.
Но другой гуляка, молодой парень, чуть постарше Алексашки, начал увещевать мужика:
–Да ничего они нам не сделают! Наши стены от какого угодно врага защитят! Никогда никто Ершовку не брал – и никогда не возьмёт!
–Цыц ты, сын собачий! – разозлился на парня гуляка, – Ещё молоко на губах не обсохло, а уже старых людей учишь! Да ещё и хмельное пьёшь!
–Ты что ли, мне это хмельное наливал? – смело парировал парень.
Но больше всего, история Алексашки, казалось, произвела впечатление на рыжего мужика, который как слушал с открытым ртом, так всё с открытым ртом и сидел, повторяя время от времени одну и ту же фразу:
–Это как же это? Это как же это? Это как же это?
Словом все кричали, галдели, спорили, чуть было до драки дело не дошло. Неизвестно чем бы кончилось дело, если бы вдруг не заговорил, доселе молчавший купец: