Кладоискатели. Хроника времён Анны Ивановны
Шрифт:
— Ничего, что-нибудь придумается, главное — не суетиться! — оптимистично заметил Матвей. — Судьба сама вывезет!
За показной уверенностью он пытался скрыть тяжелые раздумья. Что значит — «судьба сама вывезет»? Это значит жить на авось, он всегда так и делал. Иногда обходилось благополучно, чаще нет. «Авось с «небосем» водились, да оба в яму свалились». Именно так все и произошло здесь год назад. Раньше он упрекал себя за чрезмерное употребление спиртного, корень всех его зол, теперь же понял, что не менее пагубно для него крайне легкомысленное отношение к жизни. Если бы задержался в деревне на день-два, то, может быть,
Решили утром отправиться в костел, найти ксендза и расспросить не только о привидениях на кладбище, но и прочих событиях, случившихся после отъезда Матвея. Наверняка гибель стольких людей уже нашла какое-нибудь объяснение у местного населения.
Осень в Польше, если дожди не льют, так же нарядна, как и в России. Рыжина кленов, желтизна каштанов и берез веселит сердце, как праздник Господень. Прибавьте к этому лазурное небо, прозрачный воздух, сияющую каплями росы паутину на молоденьких елках. Словом, езда была очень приятная. Матвей все пытался найти место, где случилось нападение на их карету, да так и не нашел, все полянки были одинаковы. Друзья прибыли к костелу в самом хорошем расположении духа.
До службы оставалось еще порядочно времени, но кой-какой народ у костела уже собрался. Будь наши друзья повнимательнее, они бы заметили, что почему-то на соборной площади преобладает мужское население, и все мужики, как один, прячут взгляд, словно остерегаясь приезжих русских. Они стояли у своих телег, негромко беседуя.
— А здесь ничего не изменилось, — обратился Матвей к другу. — Иди в костел, а я лошадей привяжу. Только где у них коновязь? Не помню. А публика-то какая хмурая. Нет, право слово, и спрашивать у них не хочется. Как бы не увели они наших каурых. — Разговаривая сам с собой, Матвей дошел до конца площади, старательно привязал лошадей к вытертой до блеска перекладине, а когда обернулся, обмер. Его плотно обступили люди в жупанах и гайдучьих шапках. У каждого в руке была палка.
— Мужики, вы что? — только и успел крикнуть Матвей, как вся эта публика загалдела страшно, и вот уже взвилась сабля, занесенная чьей-то могучей рукой.
«Здесь ничего не изменилось», — мелькнуло в голове Матвея. Казалось, ожила та самая картина, которую он сохранял в памяти весь год. Они его ждали… Тот же высокий гайдук в синем жупане и остроконечной шапке, те же ненавидящие глаза. Они готовы растерзать его, но почему, за что? Или эти недоумки подозревают его в убийстве? Но ведь это абсурд! Выходит, сам настрелял, сам привез хоронить?
— А ну прочь! — Он успел выхватить шпагу, но тут же получил сильнейший удар по затылку.
Последнее, что ухватил его гаснущий взгляд, было лицо склоненного над ним человека, один глаз, любопытный, был широко раскрыт, а другой наполовину прикрыт дряблым веком.
— Ах ты, каналья, — прошептал Матвей и потерял сознание.
6
Войдя в костел, Родион не стал искать ксендза. Вот ужо Матвей подойдет, тогда… Он был участником событий, ему и начинать разговор.
Костел был стар, огромен, гулок, как вечерний лес, его колонны напоминали
В двух шагах от него на подносе горели воткнутые в песок свечи. Трепетный, нервный огонь их, как ни странно, успокаивал. Смотреть на огонь, как и на бегущую воду, можно бесконечно. Родион потерял всякое представление о времени, а когда очнулся, заторопился было, надо позвать Матвея, что-то его долго нет, но тут увидел, как из алтарной части вышел ксендз и неторопливо направился в его сторону.
Ксендз был уже не молод, широкоплеч, с лицом, которое принято называть простонародным, крепко скроенное и блещущее красотой, оно выглядело и умным, и значительным, словом, вызывающим к себе доверие. И еще отметил Родион, ксендз был совершенно лишен суеты, каждое движение его, поворот головы, сказанное слово исполнены особой значительности.
— Вы ко мне? Я слушаю вас.
— Я приехал из Петербурга с торговой миссией. Я русский, православный.
— Все мы равны перед Господом. Чем я могу вам помочь?
Обстановка костела настраивала на торжественный лад, и фраза, которой Родион предварил свою просьбу, тоже выглядела высокопарно.
— Вы можете восстановить попранную справедливость.
Казалось, ни один мускул не дрогнул на лице ксендза, но на нем появилось выражение сомнения, а может быть, грусти.
— Ваша торговая миссия сопряжена со столь сложным делом? Справедливость — тяжелая ноша. Кто же вас обидел?
— Меня никто не обидел. Обидели, как я уже говорил, справедливость. Я хотел бы у вас узнать подробности о событиях годовой давности. Я имею в виду карету, полную трупов. Среди убитых был мой соотечественник. — Родион уже решил, что отсутствие Матвея, пожалуй, скорее пойдет на пользу, чем в убыток. Матвей несдержан, начал бы здесь руками махать.
И ксендз рассказал: год назад неизвестный молодой человек привез из лесу неизвестную карету, в которой было семь мертвецов. Среди убиенных находился княжич Онуфрий Гондлевский — краса и гордость славного старинного рода. Его похоронили в семейном склепе. Рядом со склепом нашли вечный покой двое гайдуков из свиты княжича. Четырех убитых иностранцев предали земле днем раньше. По данным незнакомцем сведениям, это были шевалье де Сюрвиль, слуга его, кучер, а также некий русский. Появление такого большого количества трупов вызвало переполох в округе. Вначале хотели похоронить всех чужестранцев в одной общей могиле. Но ксендз этому воспротивился. За погребение щедро заплатили, поэтому были заказаны хорошие гробы и каждый из убитых удостоился собственной могилы и креста.
— Кто-нибудь занимался расследованием этого дела?
— Я предпочел бы не говорить об этом, — мягко заметил ксендз. — Видите ли, князь Гондлевский, уже очень немолодой человек, слишком тяжело переживал смерть сына, которая имела косвенное отношение ко всей этой истории. Князь приказал ни под каким видом не напоминать ему о кровавом происшествии в лесу.
— Я остановился в гостинице «Белый вепрь». Там между делом услышал, что на кладбище появилось привидение или что-то в этом роде.