Классическая драма Востока
Шрифт:
Рассказчик
Тахэй умолк. Он ждет, что скажет отчим. Но Токубэй Не в силах вымолвить ни слова. Он по колену Хлопает себя.Токубэй
Я так и знал, Что негодяй Ёхэй, Того и жди, Не в шутку провинится! Он обманул отца и мать. Он обманул святого Эна… Беда — и за бедой опять беда. Тяжелая болезнь о-Кати. Теперь вот — новая напасть. Несчастный дядюшка Мориэмон! И что еще, какие беды, На нас повеса этотТахэй
К чему напрасно голову ломать? Лишить наследства негодяя — Пусть образумится!..Вы, дорогой отец, слишком мягко нас воспитывали! Видно, вас смущало, что я — и этот безобразник Ёхэй — не ваши кровные дети. Ёхэй никогда не боялся вас, не слушался вас… А я, как умер мой отец и вы женились на моей матушке, всегда вас почитал, как родного отца.
Сестра вот выросла, Уже невестой стала, Но до сих пор вы школите ее, — Чуть что — ей достается на орехи! Ведь вам она — родная дочь. А этого оболтуса Ёхэя, — Хоть раз когда-нибудь Его б вы проучили, Да хорошенько — кулаком, И было бы ему на пользу! Но пальцем вы не тронули небось — Разбаловали наглеца! Вы сами видите, что ваша слабость — Погибель для Ёхэя, Худший враг. Да вышвырните баламута вон! Пока не поздно, пусть за ум возьмется. Ко мне его пришлите. Я сумею Нахала проучить: Да я его Отдам хозяину такому под надзор, Что он завертится!Рассказчик
Но Токубэй От этих слов — Совсем расстроился.Токубэй
Печально на душе!Да, горько сознавать свои промахи, свои ошибки! Пусть я не родной по крови, а все равно вам отец. А отец не должен колебаться, если ребенка надо наказать, научить уму-разуму! Когда хозяин мой, ваш почтенный родитель, скончался, тебе было семь лет, а Ёхэю четыре. Он, надо полагать, хорошо запомнил, как я называл тебя "молодой господин" и вы оба помыкали мной: "Токубэй, сделай то! Токубэй, сделай это!" В первое время называл я твою матушку "госпожой" и "хозяйкой". Ведь сосватал нас дядюшка Мориэмон: уж очень он боялся, что дом этот придет в полное разорение, что придется вдове с детьми побираться по миру с протянутой рукой. Так он говорил. И понемногу я сдался на его уговоры.
Я в жены взял Вдову-хозяйку — матушку твою, А вас, обоих малышей, Воспитывал, лелеял, Как будто вы — мои родные дети. Ты стал разумным юношей — И скоро Свою особую Завел торговлю. А вот Ёхэй… Шальной, балованный Ёхэй! Как я старался, Чтоб он благополучно Вышел в люди! Я приучал его к торговле. К нему приставил Помощников-приказчиков. Построил Большую кладовую для него, Я обучал его, Вводил в секреты дела, Все силы я на это положил, И все впустую! Да это все равно, Что ценные монеты Нанизывать на нить без узелка, Пожалуй, хуже, Чем черпать воду решетом! Хоть до краев его наполни, Все в дыры убежит. Такой он бестолковый, наш Ёхэй! Монету заработает, А десять На баловство просадит. Скажешь слово Ему в укор, А он в ответ мне сто! Да, все из-за того, Что, мальчики, вы — дети господина! А я? Я — отчим. Как я был слугой, Слугою и остался. Что мне делать! Я словно гвоздь тяжелый забиваю В гнилое дерево…Рассказчик
И он в тоске Кусает губы…Тахэй
Он — вашей добротой ИА я скажу: только благодаря вам, отец, мы трое, матушка и я вместе с Ёхэем, не ночевали где-нибудь под мостом и не стояли с протянутой рукой у чужих ворот! Вы, только вы спасли доброе имя нашего дома и торгового дела. Каватия — каждый произносит это имя с уважением. Матушка всегда внушала мне: "На тебе лежит долг сыновней признательности". И это она повторяла много раз, как если бы и впрямь вы были моим родным отцом. "Он так смущается перед моими сыновьями, — говаривала она, — что и со мною он словно чувствует себя не свободно, неловко: ведь я — мать хозяйских сыновей. Все это так тяжело тревожит мое сердце. А от Ёхэя — сколько я натерпелась от него! Этот беспутный расточитель, прожигатель жизни — ох! — пропадет ни за грош! Не жду я от него добра!" Сколько раз говорила мне матушка: "Тахэй, прошу тебя! Отправь этого сорванца подальше куда-нибудь, в Эдо, что ли? Или в Нагасаки? И если судьба ему отправиться там на тот свет, по мне — туда ему и дорога! Я и лица его противного не хочу больше видеть! Ни капли любви к нему не осталось в моем сердце!"
И в этом Мне со слезами матушка клялась Великим Буддою! Зачем же Так церемониться с Ёхэем? Лишите — Его наследства, прогоните прочь. Ручаюсь, что ему на пользу будет!Рассказчик
Тахэй, разгневанный, повысил голое. О-Кати, Лежащая за ширмой, — Вдруг проснулась.О-Кати
А-а! Как больно! Силы нет терпеть! Где мама? Мама! Как? Мамочка еще не возвратилась?Рассказчик
О-Кати стонет. А у ворот Раздался чей-то громкий голос.Монах-заклинатель.Здесь ли лавка Каватия? Здесь ли проживает почтенный Токубэй? Я — служитель бога Инари [344] . И прибыл сюда по приглашению паломников из братства Святой горы.
Тахэй.Отлично, отлично! Так вы явились, чтобы прочесть молитвы во здравие моей сестры? Прошу пожаловать сюда!
344
Бог Инари— божество, связанное с земледельческим культом; изображалось в виде лисицы. Отсюда прозвание монаха — Белый Лис.
Рассказчик
Монах проходит в глубину покоя. Тахэю время удалиться: Дела его торопят. Он уходит. Но вот идет Ёхэй — Торговец маслом, Хотя в его бочонке Ни капли масла не осталось! Да, он скользит по жизненной тропе, Как будто вылил масло на дорогу. Он промотал в беспутных кутежах Весь свой достаток, Да не только свой! Как легок стал бочонок на плече! Но отчего ж Ёхэй в поту — И вытирает лоб? Да! В летний зной Его знобит забота, Как будто В его бочонке Осенний ветер поселился!Ёхэй.Э-э! Редкий гость, монах-ямабуси! Я знаю тебя: ты — Белый Лис. Что ж, ты явился заклинать да чудесить, чтоб моя сестренка выздоровела? А вот я, Ёхэй, свою голову прозакладываю, что не выгнать тебе демона, который в нее вселился! А где же мать? За лекарством побежала? Зря из кожи вон лезете, зря стараетесь… Недуг сестры смертелен. Самый знаменитый врач ее не вылечит! Э, папаша Токубэй! Вот что, есть дело поважнее, чем хворь О-Кати. Я матери уже говорил, да с тех пор что-то у меня из головы вылетело!
Но вдруг сегодня вспомнил, Торговлю бросил и — бегом — сюда! В прошедшем месяце В Нодзаки Я встретил дядюшку Мориэмона, А он и говорит:"Вот и хорошо, что я встретил тебя. А то я уже собирался послать нарочного к Токубэю с письмом. Так уж случилось, что растратил я деньги моего господина! Больше трех каммэ [345] серебром! А если я не верну денег к празднику — тут и конец моей жизни: либо снесут мне голову, либо сам вспорю себе живот. Заклинаю тебя, Ёхэй, всеми богами и буддами: на этот раз уж как-нибудь выручи меня. Уж как-нибудь вместе с почтенным Токубэем собери три каммэ и отвези их мне. А твой старший брат Тахэй, сам знаешь, он такой скаред. Нет у него ни чувства долга, ни понятия о чести. Ты ему ничего не говори".
345
Каммэ (кан) — денежная единица высокой ценности.