Классическая драма Востока

Гуань Хань-цин

Сцена первая

Место — на пути в горный "Храм милосердных очей" в селенье Нодзаки [323] .

Время — одиннадцатый день четвертой луны 1721 года.

Рассказчик

(Песня на плясовой мотив)

Новая лодка легко плывет, Са-ёй-ёй! Закрутила красотка меня, увлекла — "Новая лодочка любви!" Са-ёй-ёй! Я и ты, Ты и я, Вместе сливаются два ручья, Ситтонтон-ситтонтон. Тихо-тихо, как сквозь сито, Капли сыплются с весла. Сыплются капли, Льются речи. Волна — изголовье Для тайной встречи, Ситтонтон-ситтонтон. Я хотел бы вечно пить Из твоей прекрасной чары, Очарованный тобой. Эта чара, чара, чара, Словно полная луна Над равниною Мусаси, Ситтонтон, налей вина! Как шумно веселятся На разукрашенной ладье, Плывущей По реке Намадзу! Но эти люди, кто они? Хоть чайный домик в Сонэдзаки [324] Осиротел, — Его хозяин умер, — Но все ж почтенная вдова Успешно продолжает дело, И дело сладкие плоды приносит В руках хозяйки о-Камэ, Которая еще сама цветет Богатым цветом! Хозяйка На лодке с домиком Плывет к святым местам. Веселая компания на лодке. Красотка — девушка Когику, А с ней богатый гость Из северного края Айдзу, Набитый туго денежный мешок, Купец, известный здесь По прозвищу "Свеча", Точнее — "Восковая Свечка". Изрядно он сумел разбогатеть, Торгуя

воском, И вот без удержу бахвалится богатством, Сорит деньгами, Чтоб слава не растаяла его, Как тает воск, Когда горит свеча. На днях он в Нанива приехал И сразу начал посещать Квартал веселья — Сонэдзаки И прилепился всей душой К селению любви. Его пленила Девушка Когику Из "Дома радости" — Тэннодзия. Простак в красотку по уши влюбился. Прилип, как воск, Улещивает, тешит, Зовет в театр, на богомолье, Он домогается ее любви, Пригоршнями бросает деньги. И вот увеселительная лодка Плывет, качаясь, в сторону Нодзаки. Жара запаздывает нынче. Все сроки сдвинулись — Ведь високосный год [325] . Уже четвертая луна, А в лодке зябко. Прохладный ветер дует вдоль реки. Да не беда! Любовные утехи горячат. Гуляки согреваются вином И знай себе поют: "Ситтонтон, ситтонтон, Са-ёй-ёй!"

323

Селенье Нодзаки (ныне город) — местность в префектуре Осака, где в горном храме Нодзаки-Каннон находится статуя богини с одиннадцатью ликами.

Новая лодка(синдзо) — молодая девушка или жена, а в веселом квартале — девушка, которая только что была ученицей-кабуро, а теперь приучается к своему ремеслу под надзором старшей гетеры.

Над равниною Мусаси… — Равнина Мусаси возле Токио— поэтический эпитет к слову "луна". Река Намадзу протекает в северной части Осака, впадает в реку Едо.

324

Сонэдзаки— квартал любви в северной части Осака. На лодке с домиком… — Крытая на манер гондолы увеселительная лодка. Айдзу— местность в нынешней префектуре Фукусима на севере главного острова, оттуда поставлялись мед и воск.

Нанива— старинное название города Осака.

325

Ведь високосный год. — Периодически в лунный год вставлялся лишний месяц, и сезоны как бы сдвинуты назад. Считается четвертая луна, на самом деле — третья. Еще холодно: это, собственно, ранняя весна.

На высоте Орлиной восседая… — Согласно буддийским легендам, Сакьямуни (Будда), некогда восседая на Орлиной горе — в Индии, преподал свое учение, запечатленное в "Сутре Лотоса".

Амида и Кандзэон— его воплощения (аватары). Бодхисаттва Кандзэон, по-санскритски Авалокитешвара, в Японии превратился в женское божество — Каннон, видимо, под влиянием культа богини солнца Аматэрасу, а также, возможно, разных среднеазиатских культов. Существует множество изображений Каннон и тридцать три места, где ей поклоняются. В Нати (местность и город в префектуре Вакаяма), в храме Кумано, находится золотая статуя Каннон — в венце, восседающая на лотосе. Согласно народным поверьям, исполняет желания.

* * *

Вселюбящий, всезрящий Будда, Он одарил нас в древние века, На высоте Орлиной восседая, Благим законом, Святою сутрой Лотоса… Теперь Его мы "Амида" зовем — "Владыкой Западного рая". Он — в этом бренном мире Из сострадания Явил себя, Как бодхисаттва Кандзэбн, И милостиво нам дарует помощь В долине трех существований: В прошедшем, В будущем и в настоящем. И вот уже подряд три года Мы чествуем и славим Вселюбящего Кандзэона. В год "Кабана И брата младшего Земли" [326] — (Всего два года Прошло с тех пор) — В на горном храме Кумано Торжественно воздвигли Большое изваянье Кандзэона, И все могли Святому бодхисаттве поклониться И умолять о помощи смиренно. Все… даже люди, В невежестве погрязшие, В пороках, Живущие в трущобах и лачугах, Хранящие десяток медяков На дне лоскутной ладанки для четок, Где их не видит зоркий солнца луч, В каком-нибудь игольнике, В тряпице… О, даже эти бедняки Достали Последние свои гроши И принесли их в дар Святому чудотворцу… И милостивый Кандзэон, Схватив их тысячью Благословенных рук, Внезапно вспыхнул золотым сияньем И превратился в золотого Будду. Прошедшею весной Толпа паломников Пошла на богомолье В далекий край Ямато [327] , В храм Хорюдзи, Чтоб поклониться Святилищу, где чтится принц Сётоку" Одиннадцать веков Исполнилось со дня его кончины… А он был тоже воплощеньем Всезрящего, вселюбящего Будды. А нынешней весной В селении Нодзаки, В нагорном храме "Отдернута завеса" И очам Чудесное явилось изваянье Всемилостивейшего Кандзэона. И тысячи паломников туда Стекаются со всех сторон… И там, в горах, Где так печально и пустынно, Когда осыплется вишневый цвет, Спешат по всем дорогам вереницы Мужчин и женщин, Старых, молодых, Как будто гонит их нагорный ветер. Но ветер, Летящий по небу, Не в силах разметать, Как лепестки, Веселые и пестрые наряды, Еще пестрей, чем вешние цветы. Паломники Подыгрывают на губах, Изображая звуки сямисэна: "Туда идут, трень-трень. Назад бредут, трень-трень. Трень-трень целый день…" Деньжата сыплются… А хорошо В увеселительной кататься лодке, И лучше, если пригласят тебя, Чем самому ее нанять. Что ни толкуй, Так больше прибыли и толку. Весною прибыла вода, И лодки Плывут гуськом вдоль дамбы Токуан: Нос упирается в корму, Все лодки словно Один большой корабль! Вот восседает Восковая Свечка. Взгляните-ка на этого гуляку! Он так сияет, Как будто начинен самодовольством. Он льнет к своей Когику, Заводит с ней Любовную игру И шепчет на ухо… Вся жизнь Когику Лишь одному посвящена: Мужским желаньям льстить и угождать. Противиться она не смеет, И все же Ей совестно, когда любовник. Без всякого стыда Заигрывает на глазах у всех. Она еще так молода, Еще неопытна — И поневоле Краснеет и смущается… Причал. Когику Легко, одним прыжком, На берег прыгает из лодки. Широкий капюшон [328] Надвинут на глаза И прячет черную черту бровей — Продажной девушки примету, Но модный пояс нагоя Повязан, высоко, Такой купецкие не носят женки. Да, он — ярлык с высокою ценой, И у мужчины При этом виде падает душа. Любой вдруг ослабеет, Дрожит, как капля На острие листа бамбука. Благоразумие, расчет и верность — Все сразу за борт полетит!.. Зеваки Теснятся, толпятся, Приметив прекрасный цветок. Так на краю тропы Густеют сорные травы. Самый воздух вокруг отравлен Сором вздорных речей. Непристойные прибаутки, Дурацкие шутки, остроты… Со всех сторон сбегаются мужчины. Она обратно подзывает лодку И прыгает на борт. А кто-то в толпе затянул Песенку на модный манер: "Погляди-ка поскорей! Это утренний — трень-трень — Утренний туман, Или это дым костров Над горою Атаго [329] Поднялся тремя — трень-трень — Поднялся тремя столбами. Ёэ-ё!" Здесь четыре дороги, Словно копья из яшмы, Нацелены вдаль, На четыре стороны света. Эта — в сторону "Дракон и Змея" — к городу Нара; Эта — в сторону "Бык и Тигр" — к городу Явата; Эта — через Тамацукури — в сторону "Овен — Обезьяна"; Эта прямо — на запад — Токайдоская людная дорога, — первая станция — мост Кёбаси в знаменитейшем городе Эдо. Оглянись на юг! Там — позади города Нода — Протекает река Ямато; За рекою высится Окаяма, Окаяма — "Гора тайных встреч", Где "сосна долголетия" растет… Сколько сложено песен об этой горе, Сколько встреч здесь бывало с любимой! А возле горы Сарара Паломники покидают лодку И там переходят через мост, Ведущий к спасению грешной души. О святой бодхисаттва, чья мощь необъятна! О святой Кандзэон, Взирающий сострадательным оком, Неисчетные радости обещая! О святой Кандзэон, Поклявшийся некогда спасти Каждого, кто призовет его имя, Каждого, кто повествует людям О его благодатных чудесах, Каждого, кто внемлет рассказу о них, Каждого, кто плывет к святилищу в лодке, Каждого, кто бредет, опираясь на посох, Каждого,

кто, молясь, раскрывает свой веер, Кто, повторяя слова молитв, Смиренно четки перебирает, — Все обрящут стезю к святому спасению, Избавленные от горестных странствий По дороге обманов…

326

В год "Кабана//И брата младшего Земли" — то есть в 1719 г. Он обозначен при помощи двух циклических знаков, принятых для счета времени на Дальнем Востоке.

327

В далекий край Ямато. — Старая провинция Ямато (теперь префектура Пара) находится на довольно далеком для пешеходов расстоянии от города Осака. Принц Сётоку(574–622) — просвещенный правитель, насаждавший буддизм в Японии. Отмечалась дата его успения. Храм Хорюд-зи, выдающийся памятник архитектуры, был основан принцем Сётоку. "Отдернута завеса — перед "чудотворной" статуей после обновления храма.

328

Широкий капюшон//Надвинут на глаза… — Девушки из веселого квартала не выщипывали себе бровей, как это делали, по обычаю, замужние женщины. Но ремесло Кошку выдает слишком нарядный для купеческой жены пояс нагоя (из города того же наименования).

329

Над горою Атаго. — Священная гора возле Киото посвящена божествам грома. Там курятся благовонные костры из сандалового дерева. Далее соблюдена порядковая последовательность чисел: три столба дыма, четыре дороги.

…словно копья из яшмы… — Старинный поэтический эпитет к слову "дорога".

"Дракон и змея" (юго-восток). — Направления обозначались при помощи комбинации циклических знаков (вроде знаков зодиака). "Бык и Тигр" — северо-восток; "Овен и Обезьяна" — юго-запад.

Явата —торговый город в нынешней префектуре Окаяма.

"Гора тайных встреч" (Окаяма) воспета в японской поэзии. В одной старинной песне говорилось:

"Так и кажется мне, Стебли сусуки кивают, Словно манят меня На "Гору тайных встреч" Окаяма, Где виделся я с любимой".

На этой горе росла "Сосна долголетия", одна из знаменитых сосен, которая служила предметом особого культа.

Сцена вторая

Рассказчик

Откуда эта женщина идет? Она живет на улице Хонтэмма, А эта узенькая улочка, пожалуй, Немногим шире, Чем тонкий стан ее Стройнее юной ивы. Как листья ивы, Волосы блестят, Недаром муж ее — купец, Почтенный Ситидзаэмон, Торгует маслом, Отжатым из семян растений: Душистым маслом для волос, Кунжутным маслом, Очищенным бальзамом для бумаги. Ее зовут о-Кити, И она Идет с детьми на поклоненье Будде. Кто дал ей имя [330] О-Кити — "Счастливая" — И так ошибся! Она еще в расцвете красоты. Поверить трудно, Что это — мать троих детей, Заботливая, добрая хозяйка, И каждый встречный Охотно смотрит на нее. Двух младших девочек она взяла с собой: Малютку бережно несет, А шестилетнюю ведет за ручку, И эта дочка теребит ее: "Маманя, я хочу попить чайку!" О-Кити видит чайный домик Невдалеке, У самого пути, Там можно выпить чаю, И закусить, и отдохнуть. О-Кити Да! Да! Зайдем! Передохнем немножко. Рассказчик Они вошли. Присели. А тут, гляди, Как раз шагает мимо Ёхэй — знакомый паренек Из лавки Каватия, лет этак двадцати. Лицом смазлив, Но мот, бездельник, И он еще живет В родительском дому, У отчима, на даровых хлебах, Под крылышком у матери своей. А дом и лавка Его родителей — Рукой подать, Как раз напротив дома, Где держит лавку Ситидзаэмон, Маслоторговец, муж о-Кити, И оба дома Соседством близким связаны И дружбой. И вот Ёхэй идет на богомолье, И с ним идут два закадычных друга: Вот этот — Ягоро, Известный всем под кличкой "Щетка", А вот — Дзэмбэй, Верзила красномордый. Все трое Торгуют маслом, но, вернее, — Способны лишь проторговаться. Все трое заодно В любовных похожденьях И завсегдатаи в квартале Сонэдзаки. Они проматывают все свое добро По вечерам, А утром дремлют в лавке, Как будто жизнь не стоит ни гроша — Пустое сновиденье… Но сейчас От сна очнулись, Они шагают бодро… И поочередно Несут увесистый бочонок, Пять мер вина, — Довольно, чтоб напиться Вдрызг всем троим, Еще в придачу ящик С закусками. Меж ними уговор: Как встретится им по пути монах, Тогда они меняются поклажей.

330

Кто дал ей имя… — "Кити" (или "Ёси") — так читается иероглиф "счастье". Имя было выбрано неудачно, потому что те, кто дал его, не предвидели несчастной судьбы о-Кити ("Счастливицы").

Ёхэй.Эта мерзавка Котику, продажная тварь, здорово провела меня. Надула меня, надула. Мне отказала, а сама потащилась с этим богатым дружком, с Восковой Свечкой, прямо в Нодзаки, на празднество поглядеть. Дождусь, как пойдет она обратно по этой дороге, тут я ей и покажу!

Рассказчик

Как вдруг из глубины харчевни Его окликнул кто-то: "Эй, послушай, Ёхэй! А ну-ка, загляни сюда!" Ёхэй узнал по голосу о-Кити.

Ёхэй.А-а! Да это о-Кити-сама отправилась в храм на поклоненье. И с двумя малышками? Знал бы я, пошел бы тебя сопровождать! А муженек-то твой, Ситидзаэмон, верно, остался присматривать за лавкой?

О-Кити.Нет, мы отправились вместе с ним, да по дороге он задержался по делам. Забот-то у него не оберешься! Вот и пришлось ему заглянуть в два-три места. Но не беда, он скоро должен здесь быть с моей старшей дочкой. Ну-ну, заходи сюда, присядь, отдохни. И друзей твоих можешь позвать!

Рассказчик

Ёхэй сдается. Как не согласиться, Когда красотка-женщина зовет?

Ёхэй

Ну что ж. Зайду. Пожалуй, надо трубку пососать!

Рассказчик

Он плюхнулся на мягкую подстилку С развязностью завзятого гуляки.

О-Кити.Ну, что ты скажешь, Ехэй-сама [331] ? Видел ли ты когда-нибудь такую уйму паломников и паломниц? И богатеи, и бедняки, и девицы из знатных семейств, и почтенные купецкие жены. О, гляди, гляди: вот идет какая расфуфыренная. Одежда на ней фиолетовая, а подол светло-лиловый. Пояс-то, пояс — пестрей не бывает! Уж наверное — продажная девица. Ты только погляди!

331

Ехэй-сама— приставка к имени, более вежливая, чем "сан".

…из веселого квартала Симмати… — Квартал Симмати был расположен в центре Осака. Веселые кварталы были окружены стенами. Бедные родители продавали туда дочерей, по обычаю, сроком на пять лет, но чаще всего девушки оставались там дольше, потому что хозяева начисляли на них всевозможные долги.

Ёхэй.О! А вон там, вон та, на эту посмотри! Кимоно из полосатого крепа и пояс с яркими кругами! Голову дам на отсечение — она из веселого квартала Симмати, самая шикарная из всех девок!

О-Кити.Да-да! Меня нисколько не удивляет, что молодой повеса на праздник приглашает такую записную красотку и без счета сыплет деньгами направо и налево. Ты ведь тоже, верно, не прочь пройтись в такой компании. А ну-ка, признайся, кого бы ты выбрал, Когику из веселого квартала Сонэдзаки или Мацукадзэ из квартала Симмати? Ну, что скажешь? Не правда ли, я все, все на свете знаю? В самом деле, почему ты не подцепил одну из этих красоток?

Рассказчик

Все это льстит Ёхэю, Он попадается на удочку легко.

Ёхэй.Уж и не говори! Вот ведь досада! А я-то задумал пустить всем пыль в глаза и появиться сегодня с самой нарядной девицей. Я давно из кожи лез, чтоб это заранее устроить. А эта мерзавка Мацукадзэ вдруг объявила мне, что давно уже с кем-то уговорилась.

И эта маленькая дрянь — Когику Мне отказала наотрез. Нодзаки, видишь ли, лежит В несчастном направленье для нее [332] . И кто б ни пригласил ее — отказ! Но слушай дальше; эту лгунью Сегодня нанял Какой-то деревенский грубиян, Мешок, набитый серебром. И рано утром Они сюда приплыли по реке На лодке разукрашенной. И если Мужлан заезжий Верх надо мной возьмет, То я, Ёхэн, Я буду опозорен — И втоптан в грязь. Такому сраму не бывать! Я подожду: Пускай негодница Когику Пойдет с дружком обратно, Я с ней поговорю по-свойски! Да и ему несдобровать!

332

В несчастном направленье для нее. — Согласно сложным вычислениям магов-гадателей, путь мог быть "загражден" одним из грозных божеств Неба.

Рассказчик

Пока Ёхэй Болтает, понемногу разъяряясь, Его завзятые дружки, Хлебнув вина, Между собой устроили борьбу, С таким азартом Бахвалясь силою своей, Что, кажется, они не прочь И с дьяволом самим схватиться. О-Кити усмехнулась. Цель ее — Прочесть Ёхэю наставленье. Уговорить его остепениться.

О-Кити

Смотри-ка, ведь пословица верна: Спроси напрямик — Ни за что не сознается, А распустит язык — И сам проболтается! Так, значит, вот какое Твое паломничество в храм, На поклонение к святому Кандзэону? Скорее — праздное шатанье В компании подвыпивших дружков? Несчастные родители твои! Они-то знают слишком хорошо, Которую из непотребных девок Ты выкупить собрался. Мне жаль родителей твоих!

Они приходят в наш дом, к моему мужу, да и ко мне, и умоляют нас со слезами: "Наш шалопай Ёхэй совсем сбился с панталыку, связался с дурной компанией, проматывает свои и чужие деньги. Да ведь мы сами виноваты, с детства его избаловали. Пожалуйста, повлияйте на него. Подайте ему добрый совет. Усовестите его. Может статься, он вас послушает?" Уж наверно, мой муженек говорил с тобой. Да, видно, тебе это нипочем: в одно ухо вошло, из другого вышло! Тебе, понятно, в досаду, что вот поучает тебя молодая женщина. И где же? Нашла место: в чайном домике у большой дороги! Но мне сердечно жаль тебя, а пуще того — твоих родителей. Себя ты погубишь, опозоришь, а их пустишь по миру. Вот я и зазвала тебя сюда, пустилась в длинные рассуждения, а мне впору только заниматься своим выводком ребятишек, мал мала меньше. Остепенись и образумься!