Классическая драма Востока
Шрифт:
— Зачем я стану лгать? Мой отец был твоим мужем. Он служил в этом доме… Самурай, настоящий самурай!
А имя моего отца Датэ-но Ёсаку. Я его сын. Это ты, ты меня родила! Ёносукэ — вот кто я на самом деле! Я знаю, мой отец не угодил князю
И должен был уйти из здешних мест. Когда в последний раз Отца я видел, Всего три года было мне, но я Его немного помню…Вот что говорила мне старуха, которая присматривала за много в деревне Куцукакэ: "Я воспитала тебя. Надеялась, что ты найдешь своего отца… Мало, мало на это надежды!
Но ты можешь найти свою мать. Ее зовут Сигэнои. Она кормилица в доме у князя Юруги.
Вот покажи ей мешочек для амулета. Она своими руками сшила его для тебя: уж она-то должна будет узнать свое рукоделие!"
Так говорила много раз старуха. Когда же мне исполнилось пять лет, Она, жестоким кашлем мучась, Пошла на праздник храмовой в Тоба, Там в горле у нее застряло моти [312] , Она и померла. Чужие люди Меня в деревне приютили. Я выучился312
Там в горле у нее застряло моти… — Моти — японское лакомство — колобки, приготовленные из вареного и отбитого в ступе риса.
Вот я и работаю на хозяина конного двора на станции Исибэ в Оми.
Взгляни на этот вышитый мешочек Для амулета! Узнаешь его? Нет! Я не лгу! Молчишь?.. Теперь ты поняла? Да! Я твой сын! Мне ничего не нужно… Я одного хочу: найти отца! Найти отца мне помоги. Хотя бы Один денек — втроем — побудем вместе! Ты знаешь, я умею из соломы Плести сандалии. Я прокормлю тебя. Я прокормлю отца. Найдем его! С моим отцом должна ты помириться! — И, плача, он хватается за платье Кормилицы. Она потрясена. Как? Этот маленький погонщик, Похожий на косматого зверька, Он — сын ее? Давно пропавший сын! Возможно ль это! Вглядываясь, ищет Знакомые черты в его чертах… — Глядит — и начинает узнавать. Да! Это он! Конечно, это он! Вот и свидетельство прямое: Мешочек, вышитый ее рукой. Ей страстно хочется обнять ребенка, Прижать к груди… Но честь?.. Но стыд?.. "Нет, главное на этом свете — долг, Позор моей семьи набросит тень На имя юной госпожи. Что ж, обмануть его и побранить? Нет-нет!.. Прогнать его? Но я не в силах! О, как мне хочется обнять его, Хоть на мгновенье Тайком прижать его к своей груди. Ах, что же делать мне?" О, радуга скорбей! О, слезы тысячи печалей! О, слезы, красные и голубые, Бегущие Из безутешных глаз… И Сигэнои, Упав, захлебывается в слезах. Вот-вот, рыдая, чувств она лишится. Но… надо с мыслями собраться: "Нет!Нет сомненья, он — мой сын. Мне кажется, Санкити очень умный мальчик. Если я попытаюсь его обмануть, он все равно мне не поверит.
И он не должен презирать меня, его родную мать, как женщину с низким сердцем: это было бы слишком ужасно!
Да! Я открою ему всю истину. Я заставлю его понять мое положение… его положение…
Он все поймет! И лишь тогда я отошлю его!"
И Сигэнои Слезы осушила И твердым голосом зовет: — Ёносукэ! Пойди ко мне! — И за руки его Она берет:— О-о! Как же ты вырос! Ты уже совсем взрослый. Ты сможешь все понять.
Ах, почему, почему тебя не так воспитали, как подобает сыну знатного самурая? Лицо твое почернело от солнца. Твои прекрасные волосы висят лохмами. А руки? А ноги? Они грубее, чем у дикой обезьяны. Я гляжу на тебя — и не узнаю. В тебе ничего не осталось от прежнего… Даже руки не те, даже ноги не те!..
О, недаром говорится: "Воспитание важнее знатного рода!"
И Сигэнои снова Надрывно плачет. — Слушай и пойми! Хоть я и родила тебя, но ты Теперь не сын мне. Я тебе не мать!Пойми, я говорю это не потому, что ты стал Санкити Дикарем.
Я все, все тебе расскажу. Это было давно-давно. Я и тогда была на службе у благородной супруги князя.
А твой отец — Ёсаку — был слугой
В покоях женских… Волнуемые ветром страсти, Мы, словно молодые деревца, Сплетались, Обнимались… А ночь одна Звала другую ночь… Свиданья становились чаще… Я потеряла в комнате для слуг Любовное письмо. Начальник стражи Нашел его и поднял. Прочел… донес… О, ты не знаешь, Какая строгость в княжеских дворцах! А в нашем замке Обычай был особенно суров. Высокие вассалы собрались И вынесли решение: обоим Виновным — смерть! Позор и казнь! Но госпожа моя молила князя Простить меня… Так госпожа меня любила, Что предлагала жизнь свою — Взамен моей! Да! Милосердью князя нет границ! Нам жизнь дарована была… И мало этого — Был найден выход: Нас объявили мужем и женой. Отец твой — самурай Ёсаку, Упав так низко, Стал понемногу снова подниматься По лестнице чинов. Он стал главою слуг, Распорядителем хозяйства в замке. Ему большой назначили оклад, На зависть прочим, — Тысячу и триста Мешков с отборным рисом. Пойми же, если я еще жива И головы отец твой не лишился, То живы мы по милосердью князя! И если князь умрет, НашНо если самурай взрежет себе живот, тогда его вдова опозорена, она не может служить во дворце. Все женщины в доме говорили госпоже: опасно менять кормилицу! Если о-химэсаму сейчас отнять от груди, она заболеет, она зачахнет…
И вот ради меня твоему отцу снова даровали жизнь. Но его лишили должности, отняли жалованье… прогнали его!
О, если бы я тогда ушла вместе с ним из дворца, долг любящей жены был бы исполнен. Но обречь доверенного мне ребенка на болезнь и страдания… Нет, нет! Немыслимо, невозможно! Как я могла уйти с твоим отцом? Ведь ему даровали жизнь только ради того, чтобы я осталась главной кормилицей при моей маленькой госпоже!
"Кто и в каком рождении сможет возблагодарить этот дом за все его благодеяния? — так говорил твой отец, расставаясь со мною. — Останься здесь — и заплати долг благодарности за дважды дарованную мне жизнь!"
И вот — по слову твоего отца — поставила я верность княжескому дому превыше всего… выше верности мужу…
И мы, рыдая, разошлись навек.
Ты еще мальчик. Но должен понять: ты сын провинившегося человека, опального самурая. Я за тебя страшусь! Никому не говори, что твой отец — Датэ-но Ёсаку!
А теперь… скорее уходи за ворота. Мы слишком замешкались. Время не ждет…
А-а-а!.. Какая кара тяготеет надо мной? Мой сын — погонщик на большой дороге. Мой муж — он скрылся от людей Неведомо куда! Какая радость в том, Что я ношу богатые одежды? Что слуги и служанки, Почтительно склоняясь, говорят мне: "Мы повинуемся"? Что путешествую я в пышном паланкине? К чему все это?.. И она не в силах Рыданий удержать. Ёносукэ За свой короткий век немало видел И много пережил. Чем глубже Он понимает мать, Тем горше плачет. — Твой печальный рассказ… Его я услышал и понял. Но старуха всегда повторяла: "Санкити, помни: — Грудь матери твоей породнила Тебя и дочь Всесильного князя. Если сумеешь, Найди свою матушку — Сигэнои, — Знай, и отец твой тогда Честь свою восстановит. Ты должен князя молить Отцу твоему даровать прощенье, — Так говорила старуха, Меня воспитавшая. — Тише! Молчи, молчи! Все это тяжкий грех! — И Сигэнои Рот ему зажала. —Не смей никому говорить, что ты ее молочный брат! О-химэсама едет в Эдо.
Знатнейший князь Ее в невесты прочит сыну, Наследнику прославленного рода.Пойми: добрая слава девушки — превыше всего. Честь девушки драгоценна. Ведь о-химэсама едет в чужой дом, к чужим людям. Что они скажут?
"Погонщик Санкити — ее молочный брат? Вот новость!" И они смеяться будут. На ее доброе имя падет пятно. А это может помешать ее замужеству. Кажется, пустяк, а какое серьезное дело! Плотина рушится От норки муравья! Но… мы все шепчемся и шепчемся. Нас могут подслушать! Сюда сейчас придут. Ты слышишь шум?.. Беги! Беги скорей! Но Санкити ей возражает: — А, матушка! Уж слишком ты робка. Всего боишься: "Нас услышат! Нас Осудят!" Ты на дверь косишься взглядом… Нет! Князя надо умолить! Пойди к нему. Скажи, что ты нашла Родного сына! Милости проси! — О, значит, ты меня совсем не понял? Чего ты требуешь? Чего ты просишь? Разве может мать Позабыть сына? Разве может жена Позабыть мужа? О нет! И все же Долг — превыше всего, О, непонятливый! О, бестолковый! А между тем из внутренних покоев Несутся возгласы: — Где Сигэнои? — Где старшая кормилица? Ее О-химэсама требует! — Ты слышишь? Скорее уходи! Она в испуге Толкает сына к двери. Санкити Заплакал в три ручья. Его глаза От слез совсем запухли. Сандалии свои он поднимает, Засовывает их за пояс. К двери Уныло он бредет. Его спина Понуро сгорбилась… И сердце Сигэнои Не в силах выдержать: — Эй, послушай, Санкити! Ёносукэ! Вернись сюда на минуту! Смотри, будь осторожен На трудных горных перевалах, На трудных переправах через реки.