Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Коллектив авторов

Радха — Кришне

^<4>Внемли ты просьбе великой! В смертном забвении, в каждом рождении будь мне отныне владыкой. Плоти стремлением, духа велением стала рабой твоей верной. Этим все сказано — я с тобой связана узами страсти безмерной. Близко ль, далёко ли — в мире иль в Гокуле [386] — разве найду я другого? Слышу ответное слово приветное лишь от тебя, дорогого! Думано, меряно, — сердцем проверено,— ныне владею я кладом. Место отрадное, место прохладное [387] найдено с ласковым рядом. Слабую, льнущую, милости ждущую не отвергай, тороватый! Думано,

меряно: сердце потеряно, сердце возлюбленным взято. Если мгновение я в отдалении, тело душа оставляет!.. «В сердце расколотом станет он золотом!» — с чувством поэт добавляет.

386

Гокул— деревня (ныне город) на берегу р. Ямуны, где, согласно преданиям, провел свое детство и юность Кришна.

387

Место отрадное, место прохладное… — В жаркой Индии благо связано с прохладой.

Радха — подруге

^<5>Слушай внимательно, слушай, подруга: страсть тяжелее любого недуга. Пламенем стала любовь, а не светом — сколько я выдержу в пламени этом? Как головня, от огня я чернею. Злая любовь, что поделать мне с нею? Льется из глаз моих горькая влага. Кто говорит, что любовь — это благо?! Боль причинив мне и сделав несчастной, словно Творец, она стала всевластной. Молвлю я: «Этим Творцом всемогущим ты осчастливлена будешь в грядущем». ^<6>Страсти проклятие, смерти объятие [388] — пламенем жгут нас горячим. Оба понятия — словно заклятие, смех заменившее плачем. Боль — словно петля тугая. Птицею взвиться бы, вдаль устремиться бы, прочь от любви убегая! Милым полюблена и приголублена, в пламя я брошена ныне — сердце погублено, тело обуглено, вся я черна, как пустыня. Боль эта минет ли, сердце покинет ли? Ливень глаза иссушает… «Выживет, сгинет ли? Пеплом остынет ли?.. так Чондидаш вопрошает.

388

В ор. первая строка построена на созвучии слов «любовь» (пирити) и «смерть» (мирити).

Кабир [389]

Перевод С. Липкина

* * *

Метнул с любовью живою учитель стрелу из лука, И в сердце мое стрелою вонзилась его наука.

* * *

Из всех напитков что хмельнее, о Рама [390] , чем напиток Твой? Лишь каплю капнешь в чашу сердца — и станет чаша золотой.

389

Кабир— Стихотворения, приписываемые Кабиру, дошли до нас в составе священных канонов различных религиозных сект и течений Северной Индии, а также в устной традиции. Эти стихотворения являют большое разнообразие как в плане языковом (представлены различные диалекты Северной Индии), так и в плане содержания. О самом Кабире у нас нет никаких достоверных свидетельств. По-видимому, он жил в XV веке (скорей всего во второй его половине) и проповедовал учение, в котором слились элементы индусского бхакти и мусульманского суфизма, а также некоторые буддистские идеи (прослеживается, например, преемственность между Кабиром и «чарья-гити»). Бога Кабир называет разными именами, чаще всего именем «Рама», но Рама для Кабира не герой эпоса, а неопределимый, неописуемый Абсолют.

В начале XX века Р. Тагор (в содружестве с Э. Андерхилл) издал «Сто стихотворений Кабира». В книгу вошли некоторые из стихов Кабира, бытовавших в устной традиции и собранных бенгальским филологом К. Шеном. Р. Тагор отобрал стихи, созвучные его собственному мировосприятию, и переложил их на английский язык, пользуясь прозаическими бенгальскими переводами К. Шена. Книга сыграла немалую роль в «открытии Кабира» как в Европе, так и в самой Индии и стала заметным явлением в современной индийской литературе.

Подобным же образом нашему читателю впервые представил Кабира С. Липкин (Кабир. Лирика. Перевод с хинди С. Липкина. М., 1965). Следует иметь в виду, что С. Липкин во многих случаях сознательно убирал или изменял религиозно-философскую терминологию Кабира. В предисловии к названной книге он писал: «Тождественность Рамы и понятий добра, правды, любви настолько очевидна в произведениях Кабира, что в русском переводе, там, где того требует эмоциональное напряжение стиха, собственное имя бога иногда заменяется этими понятиями». Точно так же индийское слово «майя» («иллюзия», «иллюзорность бытия») С. Липкин обычно заменяет русским словом «корысть».

390

Рама— воплощение Вишну, праведный царь, герой «Рамаяны».

* * *

Кабир

сказал: «Вино познанья сладко но пить его не всем дано. Учителю мы платим головою за это сладкое вино».

* * *

Ты видишь: хлеб любви я продаю, купи кто хочет, — честно я торгую. Хлеб — на весах. Ты голову свою навек на чашу положи другую.

* * *

Любовь на поле не растет; цены ей нет, — не продает ее торгаш. Простолюдин и царь пред ней равны: любовь получишь, если жизнь отдашь.

* * *

Дом далеко, бесконечна дорога, тягот и горестей много. Скоро ль, святые, смогу я увидеть труднодоступного Бога?

* * *

Трудна, длинна дорога в дом, в котором мы Любовь найдем. Пожертвуй жизнью, — в этот дом нельзя прийти иным путем!

* * *

Уставов мертвых проповедник, идет в объятья смерти мир. Любви бессмертной собеседник, из чаши жизни пьет Кабир.

* * *

Мир — ледяной дворец, он красотою манит, Но солнышко взойдет — и он водою станет!

* * *

Сей мир — слепец с ужасною судьбой. Сравню его с коровою слепой: Теленок у нее подох, но сдуру несчастная теленка лижет шкуру.

* * *

Сей мир — непрочный домик из бумаги, застряли в нем жильцы — слепцы-бедняги, Здесь и Кабир, но он, стремясь ко благу, сумеет выйти, разорвав бумагу.

* * *

Мир — каморка, а каморка — в саже. Счастлив, кто, пойдя путем надежды, Вышел из каморки этой, даже не испачкав краешка одежды!

* * *

Цветущее — увянет; взошедшее — зайдет; Построенное — рухнет; рожденное — умрет.

* * *

Я один, а нападают двое. Что мне даст бесстрашье боевое? Коль от смерти обрету спасенье, старость победит меня в сраженье.

* * *

Уходят дни, и стала жизнь короче. Сей мир — вода, а люди — пузыри… Мы исчезаем, словно звезды ночи при появлении зари.

* * *

Оттуда к нам никто еще не приходил, чтоб я у них спросил: «Как там живется?» Напротив, все идут во глубину могил, на мой вопрос никто не отзовется…

* * *

Вы бьете в барабан у царских врат, литавры ваши в городе гремят, Но знайте, что от одного удара ни города не станет, ни базара.

* * *

Ты не гордись дворцом с коврами и куполом под синевой, Затем, что завтра ляжешь в яме с травой над мертвой головой.

* * *

Не возомни, что только ты хорош, исполненный презрения к другим. Кто может предсказать — где ты умрешь? Где ты сгниешь? Под деревом каким?

* * *

Что хочешь делать, делай побыстрей, что хочешь делать быстро, сразу делай, Не то, смотри, над головой твоей нависнет время тяжестью созрелой.

* * *

«Мое» и «я» — беда. Их уничтожь скорее: «Мое» — цепь на ногах, а «я» — петля на шее.

* * *

Кому чужая по сердцу жена, того погубит ложная услада: Как сахар, вкусной кажется она, но этот сладкий сахар полон яда.

* * *

Страсть, любовь к чужой жене — нет погибельней стихии! Жизнь есть море. А на дне жены — чудища морские.