Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица

Северная Наташа

Он показал ей пожелтевший папирус. Клеопатра мгновенно его узнала. Это был план храма, в котором хранились сокровища фараонов. Ей стало дурно. «Вот и все. Вот и все», – зашептал назойливый голос.

Октавиан медленно развернул папирус.

– Здесь план и список сокровищ фараонов. Они ведь тебе ни к чему, а для армии и империи пригодятся.

Глаза царицы загорелись нехорошим огнем. Она сдерживала себя изо всех сил, так хотелось вгрызться в глотку Октавиану.

Сквозь

зубы она процедила:

– Пользуйся, разрешаю.

Октавиан весело рассмеялся.

– Так и поступлю.

Уже возле самой двери Клеопатра окликнула его:

– А что мои дети?

– Дети? С ними все будет хорошо. Я клянусь, что не обижу их и превосходно их воспитаю.

Выйдя из мавзолея, Октавиан подозвал к себе Долабеллу.

– Долабелла, если ты сегодня увидишь, что к Клеопатре кто-то пришел или что-то принес, или она решила выпить вино, которое ты раньше у нее никогда не видел, – не препятствуй ей в этом.

– Хорошо, господин.

– Да, и постарайся, как бы между прочим, сказать о том, как ты сочувствуешь тому, что ей придется ехать в Рим и участвовать в триумфе. Обязательно скажи, что Октавиан, – консул показал на себя, – после триумфа любит устраивать публичные пытки пленным.

– Хорошо, господин. – Долабелла удивленно смотрел на Октавиана. – А что, пытки будут?

Октавиан еще ближе подошел к Долабелле и вразумительно произнес:

– Конечно нет! Я же не мясник! Но когда твоя телега перегружена лишними товарами, что ты делаешь?

– Сбрасываю их.

Октавиан многозначительно посмотрел на Корнелия.

– Все будет сделано должным образом, господин.

20

Клеопатре снился удивительный сон, будто, гуляя по царскому саду, она вышла ко дворцу. Залитый солнечным светом, он был великолепен как никогда!

– Сестра! Сестра! Иди к нам! – весело закричали ей Береника и Арсиноя, выглядывая из дворцовых окон.

Клеопатра на мгновение закрыла глаза. Как же давно она не видела их! Как соскучилась по всем родным!

Клеопатра сидела на самом лучшем месте за пиршественным столом. Здесь была вся птолемеевская семья. Слушая их смех и шутки, царица чувствовала, как ее сердце, много лет назад обращенное в камень, оживает. По правую руку от нее сидел Цезарь, по левую – Марк Антоний. Среди шумных и веселых гостей мелькало лицо Гнея Помпея. Но Клеопатра не позвала его за стол, ей хотелось побыть с мужьями. Взяв Цезаря за руку, она поцеловала его ладонь и со слезами на глазах прошептала:

– Я так долго ждала тебя. Так долго…

Затем она повернулась к Марку Антонию и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Прости меня, Антоний, – еле слышно прошептали ее губы.

– Божественная, проснись!

Клеопатра открыла глаза. Все было по-прежнему: мавзолей, одиночество и близкая гибель.

– Зачем ты разбудила меня, Хармион?

– Вы так страшно рыдали, что я испугалась за вас.

Поднявшись с кровати, Клеопатра посмотрела в окно.

– Какой хороший сегодня день. Солнечный. Мой последний день.

– Божественная, не говорите так!

– Увы, Хармион, сначала я держала ответ перед богами, а сегодня ночью меня простили родные и любимые. Мой путь окончен. – Тяжело вздохнув, Клеопатра прошептала: – Наконец-то…

В зал неслышно вошла Ирада.

– Божественная, к вам пришел Аполлодор с какой-то женщиной.

– Аполлодор? И его впустили?

– Да! Вчера Долабелла признался мне, что влюблен в вас и готов ради вас многое сделать.

– В меня влюблен? Что за глупости? Он молодой и красивый, а я старая и безобразная.

– Божественная, не наговаривайте на себя понапрасну. Главное, что он хочет вам помочь.

– Ну что ж, пусть будет так. А что за женщина?

– Не знаю.

– Ирада!

– Да, Божественная.

– Найди Олимпу и скажи… Скажи, что я готова. Он поймет.

– Хорошо, Божественная.

Когда в зал вошли Аполлодор со своей спутницей, Клеопатра потрясенно замерла. Казалось, время не властно над этой удивительной женщиной. Все так же она была стройна и красива.

– Нефтида! – не веря своим глазам, воскликнула царица. – Нефтида!

Они крепко обнялись и заплакали. Их искренние слезы смывали обиду, горечь долгой разлуки и непонимание. Иногда время разбивает дружбу, а иногда – делает еще более крепкой.

– Прости! Прости меня! – шептала царица.

– Это ты прости меня! – в тон ей отвечала Нефтида. – Я так боялась, что ты не захочешь больше меня видеть, потому и не вернулась.

– А я так ждала! Так ждала! Как же мне не хватало тебя все эти годы!

Сев на скамью, они втроем очень долго разговаривали. Нефтида рассказала, как жила все это время, как все бросила и пришла в Александрию, почувствовав, что над царицей нависла смерть. Аполлодор утешал ее и говорил, что придумал план побега. Царица рассказала о странном сне, в котором она была на суде Осириса, о прощении богов и о той преисподней, что ждет ее. Потом они вспоминали прошлое, молодость. Все это время Клеопатра держала Нефтиду за руку, словно боясь опять потерять свою единственную подругу.