Клеймо дьявола
Шрифт:
— Боже, ты сильно ушиблась? Ничего не сломала?
Слезы продолжали течь, но она отрицательно покачала головой.
— Надо… надо что-то делать, — запинаясь, пробормотал он. — Марта! Марта, ты меня слышишь?
— Да, хозяин. Чё дак? — пришел снизу ответ.
— Немедленно принеси воды для умывания, мыло и полотенца. И колодезной воды. И отвар. И ртутную мазь. И порошок извести.
Несмотря на слой пыли, Лапидиус заметил, что язв вокруг рта Фреи еще добавилось. Определенно и в ротовой полости их стало больше. Изо рта дурно пахло, показатель того, что из организма выделяются вещества, вызванные болезнью.
— Дак я щё здеся не кончила, хозяин!
—
Лапидиус еще раз повторил, что ему нужно. Однако пришлось набраться терпения, прежде чем все необходимое оказалось на верхнем этаже. Марта ходила туда-сюда трижды, поскольку каждый раз что-нибудь забывала. Лапидиус не сердился на нее. После всего, что она пережила, это было неудивительно. Наконец, служанка принесла все, теперь он мог дать указания. Вначале Фрее надо как следует прополоскать рот, потом выпить воды и отвара, затем необходимо обмыть ее с ног до головы и заново втереть мазь. На внешние язвы нанести двойной слой известкового порошка. И еще кое о чем он вспомнил: следует сменить солому в тюфяке.
Когда он отдал распоряжения, ему не оставалось ничего, как только спуститься вниз, поскольку приличия не позволяют видеть обнаженную женщину. Уходя, он пообещал Фрее, что вечером зажжет ей, как обычно, масляную лампу, и зашагал по ступеням.
Спустившись в переднюю, Лапидиус еще с полчаса раскладывал камни в ящике. Закончив, он придвинул ящик к двери. Снова мимо дома прошла компания, глазеющая на него. Лапидиус махнул рукой на ротозеев, повернулся к ним спиной и отправился в лабораторию. Сердце сжалось, когда он увидел опустошенное помещение. Марта почти закончила уборку к тому моменту, как он позвал ее. Лабораторный стол уже возвышался на привычном месте, и даже кровать заняла свое. Только вот стояла она криво-накосо, потому что одна ножка была отломана. Должно быть, попала под грубый сапог. Три склянки: «пеликан», «медведь» и «гусь» не пали жертвами вандализма. Марта составила их на полу. Большой двугорлый аламбик, покоящийся на треноге, получил значительную трещину, слава Богу, она оказалась в таком месте, что его еще можно использовать. Выжили также несколько albarello и глиняных сосудов.
И атанор. Печь алхимика, носитель неугасимого огня. А горит ли он еще? Лапидиус распахнул заслонку и робко заглянул внутрь. Да, угли еще теплились, правда, едва-едва. Надо срочно принимать меры. Он выскочил во двор, набрал полную охапку дров, прихватил воздуходувный мех и уже через пару минут снова был возле печи. Проворными движениями, натренированными годами, он выгреб золу, сложил в топку хорошие сухие не слишком толстые поленья и стал поддувать мехом, беспрестанно уговаривая атанор, как ребенка. Его труды увенчались успехом. Вот языки пламени лизнули поленья, и дрова принялись.
Лапидиус почувствовал, как с плеч свалилась гора. Он сел в свое любимое кресло. И снова его взгляд обратился к остаткам приборов. Немного смекалки, чуть-чуть импровизации, и работу можно будет продолжить. Правда, с Variatio VII придется обождать. Он возьмется за другие, более простые опыты, пока новые колбы и тигли не прибудут из Италии. Это может вылиться месяцев в шесть, но алхимическая посуда из Мурано не имеет себе равных, не имеет…
Он дернулся. Должно быть, задремал на минутку. И рассердился на себя. Как можно спать, когда такое творится! А с другой стороны, что еще он может сделать? Он прислушался к тому, что происходит наверху. Доносились причитания Марты, наверное, она все еще обихаживает Фрею. Позже он
— А ну марш отсюда! Идите, занимайтесь своими делами! — озлобленно крикнул он и с удовлетворением отметил, что все разбежались.
Он уже собирался войти в дом, как вдруг ему пришло в голову, что люди тыкали пальцем все время в одно место на фасаде над входной дверью. Что там такое? Он поднял голову — и застыл, словно громом пораженный. Прямо на него смотрели мертвые глаза. Глаза были на голове, которая торчала над его дверью, как фигура на носу галеона. Это была женская голова, но что еще больше вселяло ужас, у нее во лбу, с правой и левой стороны, торчали два козьих рога. А между ними, что Лапидиуса уже не удивило, были вырезаны две буквы «F» и «S».
К горлу подступила тошнота. Пришлось не раз сглотнуть, чтобы задержать приступ рвоты. Так вот в чем крылась причина последних событий! Он призвал на помощь весь свой разум. Сейчас он не должен совершить ошибки, банда убийц, которая наградила его дом этим «украшением», только того и ждет.
— А Фрею вы не получили! — мстительно прошептал он. — Все еще нет. И меня тоже!
Он украдкой огляделся. На улице не было ни души. Хорошо, значит, никто не увидит, как он снимает жуткую голову. Когда голова оказалась в руках, его снова затошнило, но на собственные чувства времени не было. Он быстро проскользнул в открытую дверь.
— Все, с Фреей-та, хозяин, — на ступенях показались деревянные башмаки Марты и заклацали вниз по лестнице.
«Она не должна увидеть страшный трофей! — пронеслось в мозгу у Лапидиуса. — Она и так полна страхов, а если увидит еще и это, наверняка сегодня же уйдет к матери». Поскольку ничего лучшего ему не пришло на ум, он открыл ящик с образцами и сунул туда мертвую голову. Как раз вовремя, потому что Марта уже спустилась.
— Покушать чё-нето дать, хозяин? Того у меня ничё не сготовлено. Можа, намазать хлебушка маслинам?
— Нет, не надо.
— Дак вы же давеча хотели…
— То было «давеча». А сейчас я не хочу есть. — Лапидиус порылся в кошеле на поясе. — Вот тебе талер. Сходи к мастеру Тауфлибу и передай мою просьбу. Пусть придет как можно скорее и починит замки. Нельзя оставлять на ночь двери незапертыми.
Марта исчезла.
Лапидиус вынул голову из ящика. Куда деть? Вот вопрос. В любом случае, ее надо хранить на холоде и в таком месте, где она никому не попадется на глаза. Он быстренько прикинул варианты, и решение нашлось. Самое надежное место на кухне в подполье. Под крышкой в полу есть маленький погреб, где можно стоять, только согнувшись. Он накинул на мертвую голову тряпку и засунул в самый дальний угол между глиняными горшками с разными соленьями.
Где туловище, которому принадлежала эта голова? Как звали девушку, так зверски убитую? Эти и другие вопросы не давали покоя Лапидиусу, когда он вылез из подполья. В кухне оставаться не хотелось, и он вернулся в лабораторию. Едва он успел устроиться в любимом кресле, как появился Тауфлиб в сопровождении Горма.
— Это будет вам стоить недешево, — буркнул мастер, останавливаясь в дверях.
— Для начала добрый день, мастер Тауфлиб, — сказал Лапидиус, который собирался подняться ему навстречу, но, услышав грубый тон, остался сидеть. — Спасибо, что быстро откликнулись. Надо починить замок на входной двери.