Клеймо дьявола

Серно Вольф

— Марта!

— Да, хозяин?

— Вот ключ. Сходи наверх и проверь слой мази.

— Чё? Пошто? Вчерась мазала.

Лапидиус повторил в более резком тоне:

— Поди наверх и проверь мазь. Особенно на спине.

Марта пробурчала что-то себе под нос и продолжала мешать в горшке.

— Не могу ведь то и дело смотреть за ней, я здесь служанка али хто? Супец готов.

— Марта, довольно! Делай, что говорю!

— Ладна, хозяин, ладна, коли так. — Она наполнила тарелку и поставила ее на стол. — Уже иду.

Лапидиус

съел первую ложку супа и тут же обжег язык. Он зачерпнул вторую и подул. Суп имел ароматный дух каротели и острого перца, все, как он любил. Однако сейчас он не мог оценить его по достоинству, в ожидании того, какую весть принесет ему Марта. Наконец, она появилась на лестнице: сначала ноги в деревянных башмаках, потом широкая юбка с передником и только потом вся целиком.

— Ты сделала, что я велел? — весь в напряженном внимании спросил Лапидиус.

— Да, хозяин.

— И что? Тебе не бросилось в глаза что-нибудь необычное на спине?

— Чё, хозяин?

— Да или нет? Не томи меня!

— Не-е, хозяин.

— Никаких ран, никаких синяков, ничего?

— Не-е, хозяин, ничё. Поди токо парочка пролежней.

— Замечательно, Марта. Верни мне ключ.

Лапидиус откинулся на спинку стула. У Гунды на спине были гематомы. У Фреи ничего такого нет. Значило ли это, что над ней не надругались?

— Хорошо, Марта. А теперь занимайся своими делами.

Вместо ответа служанка дико закричала. Оглушительный раскат грома потряс весь дом до основания.

Гроза! Они оба и не заметили, как она наползла на Кирхроде, объяла его тьмой, посылая на землю громы и молнии.

Марта, которая с детства испытывала перед грозой необъяснимый ужас, упала на колени и зажала уши руками:

— О Боже, Боже, хозяин, энто конец! О-Боже-Боже-конец-конец!

Глаза, у которых были голос и руки, смотрели с сознанием силы на женщину, распростертую на полу.

— Ты не боишься грозы. Не боишься грозы! Сегодня не боишься, и завтра, и никогда больше. Ты не боишься грозы.

Лицо прекрасной юной девы приняло умиротворенное выражение.

— Так хорошо. Тебе хорошо… хорошо… ты не боишься грозы. Ты радуешься ей. Гроза — это хорошо, хорошо, хорошо…

Девушка совсем успокоилась.

— Хорошо. Теперь с каждым блеском молнии будешь кричать: «Я радуюсь грому!.. Я радуюсь грому!» Именно так будешь кричать: «Я радуюсь грому!»

Глаза изучали девушку, на лице которой проявилось ожидание. И когда следующий разряд молнии слабо осветил тайное место, она, не колеблясь, закричала: «Я радуюсь грому!»

Во время мощного раската она улыбалась, словно лежала на залитом солнцем лугу, а не на жестком камне.

— Так, хорошо, — похвалили глаза.

Первый сын дьявола был собой доволен. Женщина у его ног была воском в его руках, так, как он любил. И что уже не раз проделывал. С другими женщинами. Всех их он подчинил своей воле, своему господству, чтобы потом взять их. Его помощниками

были Второй и Третий сыны дьявола, каждый сам по себе ничтожество, но каждый на свой лад полезен. Их только надо держать на поводке, чтобы следовали его примеру, и это он делал. Ритуалом — и наградой в конце.

Первый сын дьявола хихикнул про себя и начал песнопение из драматично звучащих клятв. Железный горшок дымился на огне. Мутно-зеленое зелье было готово. Он даст женщине необходимую порцию, чтобы усилить действие силы его глаз. Это важно, чтобы не случилось того, что произошло с Фреей Зеклер. Он подумал, что одного его влияния будет достаточно, и дал ей малую дозу — и просчитался. Фрея Зеклер освободилась от его силы и сбежала. Но эта от него не убежит. Сеть для жертвы почти сплетена. И последняя смертельная петля будет закончена еще этой ночью.

Женщина перед ним пила послушно и с готовностью ожидала его приказов. Она их получила. В манере, которую он оттачивал годами: спокойно, ласково, с многократными повторами. Завораживать помогали и руки.

И вот она лежит у его ног, нагая, широко расставив ноги. В свете пламени манит глубина ее лона. Возбуждение охватывает его. Эта женщина хочет, чтобы он взял ее, здесь, сейчас же. Он знает. Но не торопится. Тем грандиознее будет восторг потом, когда он овладеет ею. Как тогда, у той женщины, что годами жаловалась, будто не может ни ночи заснуть из-за оглушительного стрекота цикад за окном. Но она теперь спит спокойно. Он сказал ей, что с этого момента она не будет слышать ничего… конечно, ничего… конечно, ничего, потому что больше нет никакого шума… Наутро она заверила его, что не слышала ни звука. Хотя цикады трещали, как и прежде — все соседи их слышали.

Однако не все женщины подчинялись силе его глаз. А из тех, что подчинялись, не все были того сорта, что охотно возлегают с мужчиной. Тогда он был бессилен. Совсем другое дело здесь…

Он возьмет женщину, а Второй и Третий сыны дьявола под конец последуют его примеру. Они спляшут вокруг жертвы Люцифера, а потом он, поскольку это только его привилегия, снимет маску и сунет нос в подмышки и другие дивные впадины и отверстия на женском теле. Он один упьется ароматом юности. И будет наслаждаться, пока не придет час ее убить. И вместе они будут пить ее кровь, прямо из горла…

Но сначала она должна послужить ему, ему и его похоти. Он залез на женщину. Дрожь предвкушения пробежала по его чреслам. И в тот момент, когда он с силой ворвался в нее, ритуальное место осветила вспышка. Молния! И жертва возликовала: «Я радуюсь грому!»

ДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ ЛЕЧЕНИЯ

— Тир-ли-ли… тир-ля-ля… «Квершлаг» моя судьба-а-а…

И снова старый Хольм загулял в своем любимом трактире, да так долго, что у добродушного Панкраца кончилось терпение и он выставил горького пьяницу за порог, на этот раз без утешительного глотка пива.