Клеймо дьявола
Шрифт:
Лапидиус ничего не понял.
— Ты пьешь воду с частицами краски?
— Ага, хозяин, энто же Заступница, коли попить, то ничё худого со мной не случится.
— Понимаю, — сказал Лапидиус.
И отдал образок обратно.
ОДИННАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ЛЕЧЕНИЯ
И снова Лапидиус огибал по широкой дуге Гемсвизер-Маркт. Была пятница, и, как всегда в этот день, торговый люд раскладывал свой товар. Среди них, он был в этом уверен, находилось немало тех, кто вчера штурмовал его дом, чтобы
Быстрым шагом он шел вдоль по Хофштрассе, мимо прудов для разведения рыбы, украдкой поглядывая в переулки, на другом конце которых виднелись лотки и палатки, стоящие на рыночной площади. Дойдя до Альтенауер-Экк, он сориентировался, что следующей улочкой справа будет Шпекгассе, на которой расположился дом Райнхардта Мекеля.
Судья ни свет ни заря прислал к нему слугу с настоятельной просьбой незамедлительно явиться с визитом. Причина названа не была, так что Лапидиус терялся в догадках. Он предполагал, что дело касалось Фреи, и задавался вопросом, уж не пришел ли ответ от высоких советников из Гослара. А если да, то он мог быть любого характера: оправдание, новое расследование дела, продолжение прежнего, возможно, с рекомендацией применять пытки до тех пор, пока признание не будет получено. Но он очень надеялся, что его опасения не оправдаются, и ускорил шаг.
Скоро он все узнает, тем более перед ним уже выросло роскошное фахверковое строение, богато украшенное резьбой. Домицилий Мекеля.
Лапидиус постучал дверным молотком в виде головы льва. Открыл слуга и без лишних вопросов провел его к господину.
Райнхардт Мекель, судья и одновременно советник города Кирхроде, явился взору Лапидиуса в ночном одеянии. Он восседал за высоким столом в своей опочивальне и от души зевал.
— Мне предстоит напряженный рабочий день, господин магистр, — начал он, и голос его отнюдь не звучал заспанно. — Поэтому я просил вас посетить меня еще до одевания.
— Понимаю, — ответил Лапидиус, понапрасну ища взглядом второй стул. Он разозлился. Принимать его в ночном колпаке — уже бестактность, а уж не предложить присесть — просто наглость.
— Буду краток, — Мекель наклонился под кровать и сунул в руки слуге ночную посудину. — Унеси, Альбрехт, и позаботься о том, чтобы нам никто не мешал. Ну, — он повернулся к Лапидиусу. — Как говорится, к делу. Как вам, разумеется, известно, вы несете ответственность за небезызвестную Фрею Зеклер. Вас облекли доверием позаботиться о том, чтобы эта особа находилась под строжайшим надзором, пока не возобновится процесс. А теперь ведьма сбежала, она не находится более в вашем доме, и я спрашиваю вас: где она?
Лапидиус с трудом сдерживал себя. Он не был обвинен ни в каком преступлении, равным образом не должен был и подвергаться допросу, хотя манера Мекеля говорила об обратном. Он решил перейти от защиты к нападению.
— А с чего вы решили, что Зеклер более не находится в моем доме? — задал он встречный вопрос. — Вы проверили самолично? Были среди черни, столпившейся вчера в Бёттгергассе?
— Нет, разумеется, нет! — Меж бровей Мекеля залегла глубокая складка. Лапидиус отметил это с удовлетворением. Но вот лоб судьи снова разгладился. — У меня имеются собственные источники информации.
— И кто это?
Судья побарабанил пальцами по столу:
— Если вам угодно знать, Крабиль.
— Это означает, что начальник стражи был в моем доме?
— Разумеется. Почему вы спрашиваете?
Лапидиус отмахнулся. Итак, Крабиль. Начальник стражи ворвался вместе с толпой в его дом и все обыскал. Возможно, он даже принимал участие в погроме, вместо того чтобы принять меры по защите его собственности в соответствии со своим долгом.
— Значит, Крабиль устраивает вас в должности начальника стражи?
Мекель оторопел. Барабанная дробь замерла.
— Что за вопрос? Этот человек сама надежность.
— Тогда возникает другой вопрос: зачем он ввел вас в заблуждение.
— Что? Как? Вы позволяете себе шутить?
— Ни в коем случае. Уверяю вас, Фрея Зеклер ни на минуту не покидала моего дома. Я… э… просто укрыл ее от толпы, которая, несомненно, заживо сожгла бы ее или заколола до смерти. Сейчас, как и прежде, она находится в своей камере, где продолжает лечение от сифилиса. Можете в любое время в этом удостовериться.
Мекель задумался. Ситуация переменилась. В корне переменилась. Дело шло к тому, чтобы обвинить Лапидиуса в ереси, а этот утренний допрос был маленьким удовольствием в предвкушении развязки. В конце концов, не он первый, не он последний алхимик, вступающий в сношение с темными силами. Зетон и Заксен были anno 1514 именно по этому подозрению подвергнуты пыткам, и Мекель не видел причины, почему бы этого не повторить в Кирхроде.
А теперь все повернулось иначе. Теперь ему придется при первом удобном случае устроить начальнику стражи головомойку и позаботиться о том, чтоб такого больше не повторилось.
Судья расслабился. Как хорошо, что он не предал это дело широкой огласке. Хорошо, очень хорошо…
— И как дела у Зеклер? — спросил он.
Лапидиус, по лицу Мекеля заметив перемену настроения, понял, что судья снова взял себя в руки. Его глаза смотрели так же холодно и расчетливо, как в начале визита.
— Она борется.
— Надеюсь, э… победит в этой борьбе?
— Я делаю все возможное.
— Разумеется, разумеется. Она много говорит?
— Почему вы спрашиваете?
— Ну, при разговорчивости могут проскочить обличающие высказывания. В том случае, если Зеклер даже намеком выдаст себя, вы обязаны незамедлительно донести это мне. Однако не будем педалировать это.
— Не будем.
— Итак? Зеклер много говорит? А если да, то что? — Глаза Мекеля неподвижно уставились на Лапидиуса, и тот невольно задался вопросом, уж не эти ли глаза смотрели на Фрею в горах.
— Нет, Зеклер говорит немного. На это у нее нет сил. Могу еще чем-то быть вам полезен?