клуб аистенок
Шрифт:
– Что мы творим друг другу во время -любви?
– выдавил он сквозь всхлипы. Потом поднял голову и спросил, - вы когда-нибудь разводились?
– Нет, - сказала Барбара.
– Можете представить, каково это - делить ребенка с тем, кого ненавидишь? Кто ведет себя отвратительно, пытаясь настроить против тебя единственное на всей земле создание, которое ты любишь всем сердцем? Нет, конечно, нет!
– произнес он тихо.
– Наверное, это ужасно!
Когда он встал, глаза его были злы;
– Не бормочи мне сочувственно-психиатрическую чушь, ты, стерва, -
На какую-то долю секунды Барбаре показалось, что он собирается перепрыгнуть через стол и схватить ее.
– Вы должны помочь мне получить полное опекунство. Вы должны сказать суду, судье, властям, что я -единственно нормальный. Что его мать сумасшедшая, и каждую минуту тратит на то, чтобы и его сделать сумасшедшим. Скажете?
– Скажу то, что считаю лучшим для Скотти, - Барбара ответила как можно более беспристрастным голосом.
Рон Левин, как ошпаренный вылетел из кабинета. Зазвонил телефон, Барбара подняла трубку и тупо назвалась:
– Барбара Сингер.
– Привет, мам.
Это была Гайдн. Звонила она, чтобы сообщить новость, которую Барбара уже знала. Она помолвлена. Район подарил ей обручальное кольцо, сказала она Барбаре таким лучезарным голосом, когда произносила его имя, будто он есть и всегда был самым замечательным парнем. Они подыскивают квартиру, достаточно большую, чтобы в ней размещались их офисы. Один из которых, доверилась она Барбаре, может стать ... "ну, ты знаешь".
И Барбара почувствовала, как в сердце ее вонзился нож, потому что она знала наверняка, что "ну ... ты знаешь". Означало "детская". Слова "не тебе выбирать, мама" снова сверлили ее мозг.
– Думаю, мы хотим просить вас с папой подумать об отеле Bel-Air.
– сказала Гайдн.
Барбаре никогда не приходилось прицениваться к свадебным торжествам, но ей было
известно, что Bel-Air Hotel с его роскошными садами и прудами, в которых плавали лебеди, - высшая категория. Хотелось бы ей знать, будет ли она уважать своего будущего зятя, будет ли он обращаться с ее дочерью хорошо, и составит ли ее счастье, если она - Барбара - согласится с мыслью отпраздновать свадьбу в Bel-Air Hotel. Пойти на поводу детей и сделать так, как они хотят, вместо того, чтобы занять оборонительную позицию и раздражаться и беспокоиться по этому поводу.
"Почему так происходит", - подумалось ей, - "что именно та область, где мы можем полностью полагаться на свою интуицию, на интеллект и мудрость, накопленные годами, всей жизнью, именно эта область, по иронии судьбы, та, где мы абсолютно беспомощны".
– Внутреннее зрение - ни черта не значит, а критика - поцелуй смерти, - предупреждала ее Грейси.
– Через несколько недель мы приедем, вы познакомитесь, и мы поговорим поподробнее о дате, месте и всем остальном. Я люблю тебя, мам, - доложила Гайдн, вздохнув.
Барбара тоже вздохнула, вешая трубку, закрыла дверь, через которую выскочил ужаленный Рон Левин, и открыла фронтальную дверь для первой семьи сегодняшнего рабочего дня.
31
Давид Райзман был очень требователен, и, хотя няня заботилась о нем целый день, счастлив он бывал лишь тогда, когда папа приходил домой. Он обожал вечера, когда они вдвоем бесились на кровати, а потом, когда Рик, изнуренный рабочим днем отключался и засыпал, Давид использовал его как подушку и смотрел "Сезами стрит" на видео.
И, конечно же, они оба любили играть в бассейне: Рик держал Давида на воде, а тот брыкал, брыкал, брыкал своими толстенькими ножками. Пэти права, думал Рик, обнимая сына и через пижамку вдыхая запах детской пудры. Этот ребенок присвоил меня. Я брошусь под грузовик, чтобы спасти его жизнь, и всякий раз, когда он ухмыляется, я готов разрыдаться.
Сегодня Давид забрался ему на колени, Рик прочел ему несколько любимых книжек и взялся за сценарий, над которым работал. Поискав в ящиках и во встроенных шкафах, он нашел сокровища своей семьи: фотографии, которые хотел включить в альбом. Давид должен знать и семью, его усыновившую. Фотографии семьи Коббс, фотографии Райзманов. Рик смешал их, использую свой дар к визуальному, и альбом стал для Давида любимым времяпровождением перед сном.
Рик тоже любил это время. Каждая фотография воскрешала в памяти его Голливудское детство в большом доме в Bel-Air, отца и дядю - двух красавцев-повес, его ослепительных родителей, совершенство, которых, возможно, потускнело бы, знай он и^не только в своем детстве и отрочестве. Но такого не случилось и сейчас, когда ему 50, он сознавал, что память об их отношениях и их любви, переписанная и, вероятно, очень измененная и потому казавшаяся совершенной, во многом способствовала тому, что любые отношения с женщинами в его жизни казались бледными и несовершенными по сравнению с любовью его родителей.
– Если туфля "сидит", милый, - вот что сказала ему Пэти, когда они заговорили о тех, кто не способен к длительным отношениям, потому что в голове их сложился непоколебимый образ того, как это должно быть.
– ... Дядя Бобо, дедушка Джейк, - тыкал пальчиком Давид в любимые фотографии, - о... 0-0 бабушка Джейн, дедушка Джейк ...
Рик взглянул на саму любимую фотографию Давида. Это был старый студийный снимок для паблисити Джейн Грант и Джейка Райзмана - сногсшибательно красивых и элегантных. И как они смотрели друг на друга! Конечно, они были без ума друг от друга! Сегодня эта фотография наполнила его сожалениями о зря потерянном, понапрасну растраченном времени, и он про себя помолился за них обоих.
"Помогите мне", молился он, глядя на их снимок, все так же тоскуя по ним, как и 30 лет назад. "Помогите мне измениться, измениться настолько, чтобы я смог найти женщину на всю жизнь. Став отцом, я познал науку, как чьи-то интересы ставить впереди своих, как любить, понял, каково быть раненым. Это маленькое небесное создание изменило мое самосознание так, что иные дни небо кажется мне голубее голубых, музыка - самая мелодичная и никогда раньше не слышанная, и теперь я знаю, я хочу это счастье разделить с женщиной".