Клятва Маат
Шрифт:
15
– Как это понимать? – с нетерпением спросил я у Рамаса.
Старик одарил меня легкой улыбкой, но не ответил. Догадавшись о его обманном действе, успокоившись и выровняв дыхание, я сказал:
– Это был рискованный маневр.
Стараясь говорить мягче и понимая, что его хитрость помогла мне одолеть двух, точнее одного, наемника, вторгшихся в мирное поселение.
– Да, рискованный. Но действенный.
– Мог бы меня и предупредить об этом. Я мог ненароком пристрелить тебя, – начал было спорить я.
– Это было бы слишком опасно для нас обоих.
– То есть ты хочешь сказать, что, не сказав мне об этом, ты повысил наши шансы на выживание? – раздражение снова постепенно подступало ко мне.
– Именно это я и хочу сказать. Я бы без труда смог вычислить и завалить второго. Тем более что он был в пределах досягаемости. Но твоя самодельная удочка оказалась быстрее моих стрел.
– Такой трюк мог стоить нам жизни, – не переставал ругать действия старика.
– Но все обошлось, как видишь.
Рамас говорил медленно и спокойно – это еще больше раздражало меня.
– Нельзя полагаться только на удачу. У меня был такой урок, который я усвоил, – раздражение постепенно сменялось гневом.
– Персидские наемники, как и многие другие, любят наблюдать последние секунды жизни своих жертв. Именно на этом основывался мой план. Я тебе помог, и поэтому ты мой должник.
– Должник? – ухмыльнулся я.
– Да, но долг ты свой уже отплатил. Избавим меня от лишних проблем с незваными гостями из дальних земель.
– Благодари богов за успешный маневр, – не унимался я.
Лицо Рамаса украсила улыбка. Я понимал, что именно благодаря ему мое сердце все еще бьется. Но раздражение все равно наполняло меня.
Постепенно, успокоившись, я поглядел на раны, полученные в бою на мечах с персидским здоровяком. Несколько из них были глубокими, так что стоило зашить их, иначе заживали бы они долго. А это непозволительная роскошь.
– Они пришли раньше и стали расспрашивать про еще не добравшегося до моей деревни человека, который охотится на них, – начал рассказывать старик. – Я догадался, что рано или поздно тот, кого ожидают увидеть наемники, явится по их душу, каким бы он ни был. Но как только ты появился в пределах зрения Кабу и далее заговорил с ним, я понял, кто из вас троих представляет угрозу для деревни. Ты рассказал мне немного, но и этого хватило, чтобы догадаться, кто враг – не могут персидские воины убегать от египтянина на нашей земле.
– Ты обладаешь опытом и ведением скрытого боя, – похвалил я старика.
Но он продолжил:
– Они заключили со мной сделку, если кто-то чужой с оружием на поясе появится в деревне, то я обязуюсь сообщить им и помочь обезвредить тебя. Убить. Но, видя твои намерения, я, сам того не осознавая, заключил еще одну договоренность, но уже с тобой. Рискуя жителями деревни, я помогал двум наемникам, чье противостояние переместилось на мою землю.
Старик резко изменил тон.
– Как видишь, мой многолетний опыт в рядах войска царя помогает мне до сих пор.
– Ты служил нынешнему царю? – поинтересовался я.
– Нет. Его отцу – Птолемею Эвергету. Великому человеку, сделавшему многое для Та-Кемета, не только внутренние действа, но и внешние. Говорят, он смог бы завоевать Персию и Мидию. Но это всего лишь мечтания молодых воинов.
Я посмотрел в глаза Рамасу и увидел в них мальчишеские мечтания. Было видно, как он дорожил воспоминаниями, оставшимися у него после окончания службы. В отличие от меня. Я бы все отдал, чтобы забыть о своей службе в наемных войсках нынешнего царя.
Мои мысли прервал голос Рамаса:
– А где служил ты, фаюмский воин?
В голосе старика чувствовался неподдельных интерес.
– Так сражаться врукопашную могут только хорошо подготовленные воины.
– Наемное войско, в котором я служил, было послано на два года к границам Вавилонии, Мидии и Персии, смотреть за тем, чтобы восставшие сатрапы не приближались к границам наших земель. Но вмешательства не потребовалось, мы как последние скарабеи покрывались песком в ожидании наступления неприятельских войск. Даже когда отряды сатрапов сталкивались с войсками Антиоха, мы стояли в стороне. Оттуда я и переманивал опыт ведения боя. Можно сказать, благодаря этому я научился качественно сражаться и стрелять с высокой скоростью, превращая руку в колчан.
Старик ненадолго задумался, обратил свой взгляд куда-то вдаль, затем после недолгого молчания спросил:
– Я участвовал в битве при Рафии и не видел ни одного наемного воина во время битвы, – начал Рамас. – Где же было твое войско в это время?
Поначалу я не понимал, к чему клонит глава деревни, но, к своему стыду, догадался, о чем идет речь. Перед тем как ответить, я вздохнул:
– Ты знаешь о бесчинстве наемных войск на границах с Селевкидами? Наше войско было разделено на несколько отрядов и направлено в разные пограничные области. Мой отряд был отправлен к границе Та-Кемета, что находится близ Синайских гор, где через Чермное море переправляли рабов для царя и номархов. В основном это молодые девушки и юноши, представлявшие для старых похотливых заказчиков наибольший интерес. Мы должны были их защищать от любителей поживиться купленными человеческими жизнями. Но, прочуяв о неподобающем поведении верховных властей, тем более царя, один из военачальников решил сделать на этом состояние, шантажируя этим тех, к кому должны попасть рабы. Но Филопатор поступил куда мудрее и приказал развеять подозрения нашим командирам. Вот тогда, по приказам командиров, мы и бесчинствовали.
Рамас долго молчал и не задавал вопросов, не смотрел мне в глаза. Затем набрал воздуха и спросил:
– И какой же урок ты можешь вынести из этого?
Его взгляд был томный и уставший.
– Я был молод и думал, что поступаю правильно. Думал, что тем самым заполняю место в иб для суда Осириса. Но уже после мирной жизни в родном доме, каждую ночь вспоминая о тех делах, что были совершены моими руками, я боюсь. Не за себя, а за родных, которые не знают моего прошлого и которые, если бы узнали, точно не стали ли бы связываться со мной узами. После этого, делая вид, что не знал об этом, Филопатор принял решение распустить наемные войска, служащие на границах Та-Кемета. Я вернулся домой и стал жить новой жизнью, пытаясь забыть о прошлом.
На меня нахлынули воспоминания, которые наполняли мою голову, а чувства от них слышались в каждом произнесенном слове. Рамас вспоминал прошлые годы службы с удовольствием и необратимым чувством прошедших дней, а я с горечью и злостью за свои поступки.
Мои слова не слышал никто кроме Рамаса, я старался говорить только то, что считаю нужным, не вдаваясь в подробности. Хотя, судя по военной службе, старик и так знал, какие именно бесчинства совершали наемные войска, в рядах которых я служил.