Ключ
Шрифт:
— Скажи мне на милость, зачем тебе самбо? — спросил Крячко.
— Хочу лишить тебя чемпионского звания.
Крячко усмехнулся, и кустистые брови его смешно шевельнулись.
— Что ж, все возможно. Во всяком случае, ты мне нравишься, и я постараюсь тебе помочь. Но дело не в чемпионском звании, не это тебя привлекает. Не красней, не красней, не ты первый, не ты и последний, вас, таких занозистых, немало через мои руки прошло. Некоторые даже перворазрядниками стали. Когда он бил тебя, ты стоял или сидел?
— Кто он?
— Ну, не знаю. Тот, мысль о котором привела тебя сюда.
— Нет, я не собираюсь ему мстить. Просто хочу, чтобы такое больше не повторилось.
— Так как же было дело? Ты сидел или стоял?
— Сидел.
— Так? — Крячко взял табурет и сел перед Демидом.
— Приблизительно.
— А теперь попробуй меня ударить, и посильнее.
— Чего ради я стану тебя бить?
— Чтобы понять, что такое самбо. Через это испытание проходят все спортсмены. Иначе просто невозможно. Понимаешь, надо, чтобы в душе родилась вера в самбо, в его колоссальные возможности.
— И это действительно так?
— Да. Конечно, и самбиста можно убить, скажем, выстрелив в спину. Но и только. Если же он успел увидеть пистолет, то в него не попасть даже снайперу. А сейчас — бей! Бей, будто я твой враг. Тебя ногой ударили?
— И ногой.
— Бей ногой, не бойся.
Крячко неподвижно сидел на табурете, только светло-голубые глаза сделались остро-внимательными да около воротника спортивного костюма напряглась тонкая жилка. Демид обошел его со всех сторон. Крячко искоса следил за ним, чуть заметно улыбаясь. Это представление, по всей вероятности, разыгрывалось здесь не впервые, потому что в зале вдруг наступила тишина. Демид сделал еще один круг, в глубине души тая надежду усыпить бдительность противника, потом, как казалось ему, совершенно неожиданно взмахнул ногой для удара и тут же почувствовал, как железные руки перехватили ее, а он сам оказался высоко в воздухе и, перевернувшись, упал на мягкий поролоновый мат. Подняв голову, посмотрел: Крячко сидел на своем табурете по-прежнему неподвижно. Что за чертовщина!
Теперь Демид, по-настоящему разгорячившись, бросился на Крячко, но снова упал на мат. А инструктор по-прежнему оставался неподвижным и будто бы ко всему равнодушным. У Демида даже дух перехватило от досады. Сейчас он его… Но раздались аплодисменты, и Демид опомнился…
— Ну, что же ты, бей!
— Нет, спасибо. Я уже поверил в самбо. Долго нужно учиться?
— Всю жизнь. Вот я мастер спорта, но и теперь не могу сказать, что владею всеми приемами. Совершенству учатся бесконечно. В каждом деле можно еще что-то улучшить, что-то исправить. У меня бывали случаи, когда ребята после первой такой «беседы» больше не появлялись: опасались насмешек. А ты придешь?
— Я приду. Научусь, тогда посмотрим, чей будет верх, а чья макушка…
— Договорились. Мы работаем два раза в неделю. Удобно?
— Вполне.
Подошла Софья Павловна. Демиду после его нелепых и смешных падений было стыдно поднять на нее глаза, но женщина сказала:
— Володя, а сейчас я попробую тебя сбить.
— Давай, — весело отозвался Крячко, поняв затеянную игру.
— Не нужно! — крикнул Демид.
— Нужно, — ответила Софья, подошла к инструктору поближе и взмахнула рукой для удара.
Но немногим раньше руки Крячко обхватили плечи Софьи Павловны, и она взлетела так же, как и Демид, с той только разницей, что упала не плашмя, беспомощно раскинув руки, а пружинисто приземлилась на присогнутые ноги, так, словно показывала на сцене хорошо отработанный номер. Нежность к ней прихлынула к сердцу Демида, и почему-то вдруг Крячко перестал казаться самодовольным, закипавшее в груди раздражение к инструктору как рукой сняло.
— Спасибо, — сказал Демид, — вы правы: самбо — великолепная штука.
— Лучше, нежели тебе кажется, — ответил Крячко и громко скомандовал: — Ребята, начинаем!
Молодые самбисты высыпали со всех сторон, они были не только с ВУМа, но и с соседних заводов, все аккуратные, в сине-белых спортивных костюмах. Демид взглянул на сине-белую шеренгу, сердце его защемило, и он тихо сказал Софье:
— Софья Павловна, передайте Крячко, что я начну заниматься позднее.
Софья Павловна все поняла и обратилась к инструктору:
— Володя, у Демида нет тренировочного костюма.
И Крячко, тоже ничего не спрашивая, сказал:
— Ну что ж, сейчас сходим за костюмом…
— Не надо, — жестко сказал Демид, — мне сейчас нечем заплатить. Я не хочу, чтобы за меня кто-то платил.
— Не говори глупостей, — весело сказал Крячко. — Есть профсоюз, спортивное общество, как ни старайся, богаче их не будешь.
— Не создавай себе проблем там, где их нет, — поддержала его Софья. — Ты еще не перебрался с Фабричной улицы? Значит, домой поедем вместе. — И направилась к девушкам-гимнасткам. Крячко для первого раза занимался с Демидом недолго, усадил на скамеечку, стоявшую вдоль стены, велел присматриваться к занятиям. Зачарованно следил Демид за поразительным спектаклем, который разыгрывался перед его глазами. Вот девушка, невысокая, худенькая, лет четырнадцати, не больше, разгоняется, прыгает, упираясь руками в спинку деревянного коня, перевертывается в воздухе и, как вкопанная, становится на мягкий мат. Кажется, все безупречно, а Софья Павловна недовольна, во время полета, в прыжке девушка немного согнула ноги в коленях, а они должны быть прямыми. Давай еще раз. И снова что-то не так, в сущности, мелочь, пустяк, но инструктор заставляет повторить упражнение еще и еще. Ребята Крячко бросают друг друга на пол с такой силой, что делается страшно, но, как ни в чем не бывало, поднимаются, весело улыбаясь.
— Поехали, — вдруг послышалось рядом.
Демид, вздрогнув, оглянулся: Софья Павловна, уже переодевшись, стояла рядом.
— Я готов.
Он с сожалением окинул взглядом спортивный зал, словно боясь разлучиться с ним надолго, и вышел. В гардеробе ждала очередная мука, еще одна причина для смущения: у него нет зимнего пальто, только короткий осенний бушлат, и Ольга Степановна велела накидывать на плечи под бушлат ее теплый пуховый платок. Ослушаться старую учительницу он не мог, и вот теперь придется краснеть перед Софьей Павловной. Но эта женщина каким-то непостижимым образом умела понимать людей. Посмотрела на бушлат, на платок и сказала:
— Молодец Ольга Степановна.
В вагоне было мало народу: поздний вечер.
— Красивый ты парень, — улыбнувшись, сказала Софья Павловна, не обращая внимания на то, что кто-то может услышать их разговор. — Ну, рассказывай о себе.
Демид покраснел, тепло посмотрел на женщину, потом пересилил себя и, слегка запинаясь, сказал:
— Я никогда не думал, что вы такая спортсменка.
— Могла быть спортсменкой, — улыбнулась Софья. — Не повезло. И смешнее всего — не повезло на вольных упражнениях. Это почти танец, сложный, отточенный, иногда силовой, но все-таки танец. А я попробовала сделать двойное сальто…