Ключ
Шрифт:
— А в кино кто вас провожать будет? — серьезно спросил Демид.
— Ты, — не улыбнулась Ольга Степановна. — Каждую неделю, тут у нас с тобой ничего не изменится. Где бы я ни жила. Правда?
— Правда, — горячо согласился Демид.
— В райсовете обо всех подумали, — сказал Павлов. — Нам с Лерой на улице Тулуза, неподалеку от завода, дают двухкомнатную квартиру. Ольге Степановне однокомнатную на бульваре Ромена Роллана. Демиду, если он захочет…
Трофим Иванович не дал договорить.
— Как это, если он захочет?..
— У вас с Демидом есть выбор: или вы вместе с ним переезжаете в Борщаговку, в двухкомнатную квартиру такой же площадью, как и ваши две комнаты, и живете вместе, или Демиду дадут маленькую однокомнатную квартиру на том же бульваре Ромена Роллана — это тоже рядом с заводом, а вам отдельно равноценную комнату в центре.
— На окраину я не поеду, — сказал Колобок.
— А я поеду, — как о чем-то давно решенном, сказал Демид, — и пойду работать на ВУМ.
Глава седьмая
Приятно звонким январским вечером, когда на улицах градусов пятнадцать мороза и снег скрипит под ногами весело и сухо, войти в теплый простор спортивного зала, почувствовать упругую прочность поролоновых матов на полу, увидеть, как, словно утратив силу земного притяжения, взлетают над снарядами сильные тела спортсменов. А когда ты видишь это впервые, впечатление тем более сильное.
Демид вошел в зал, осторожно прикрыл за собой дверь и огляделся. Был он не в спортивном костюме, а в старом, изрядно поношенном пиджаке и, может, поэтому выделялся среди других своей неуклюжей непохожестью.
— Ты почему не переоделся? — спросил его, подходя, какой-то паренек, очевидно гимнаст, мускулы на его плечах упруго бугрились. — К кому пришел?
— К товарищу Крячко.
— А, самбист, — махнул рукой гимнаст, тут же утратив интерес к Демиду, — подожди, он скоро придет.
Демид прошел и сел на низкую скамеечку, стоявшую возле стены, стараясь сориентироваться в этом огромном зале, который завком профсоюза ВУМа арендовал у соседнего предприятия. «Просто стыд, и позор, — подумал Демид, — такая махина, такая силища ВУМ, а не имеет своего клуба, своего спортзала…» — подумал и улыбнулся: не рано ли он начал судить завод, на котором работает всего два месяца?
— Демид! Очень рада видеть тебя! Что ты здесь делаешь? Здравствуй, — послышался рядом знакомый женский голос, и юноша стремительно поднялся. Софья Павловна приветливо улыбнулась ему, как доброму другу.
— Здравствуйте, Софья Павловна! — сказал он радостно и взволнованно, не зная, как отнестись к этой встрече.
— Как ты поживаешь? Как твое здоровье?
— Хорошо поживаю. У меня много новостей.
— Хороших?
— Не знаю, пожалуй, все-таки хороших. Дом наш сносят. Трофим Иванович на улице Воровского комнату получил, хорошую, солнечную. Павлов вот сюда, неподалеку, на улицу Тулуза перебрался, и мы с Ольгой Степановной скоро переедем. Нам на бульваре Ромена Роллана по однокомнатной дадут. Я теперь работаю на ВУМе, подготовительные курсы уже окончил. Сейчас радиомонтажник второго разряда, но мастер сказал, что скоро присвоят третий. — Юноша смаковал слово ВУМ, как конфетку во рту.
— Наверняка скоро получишь и пятый. Я уверена. Сюда-то ты зачем зашел?
— Хочу поступить в группу Крячко. Самбо.
— Послушай, Демид, а может, лучше гимнастика?
— Нет, — твердо и упрямо сказал парень, словно подводя итог надоевшему спору, — только самбо. Вы не беспокойтесь, Софья Павловна, я никого не собираюсь бить, я только хочу, чтобы меня никто…
— Садись, — скомандовала Софья. — Снимай ботинок. Левый.
Демид послушно исполнил приказание. Сел, сбросил ботинок.
— Ложись на лавку.
Софья Павловна взяла его одной рукой за колено, другой за ступню, и оказалось, что руки у нее только с виду слабые и нежные, а в действительности сильные, как и должны быть у спортсменки. Крутанула ладонями, словно хотела вывихнуть колено, и, не отрывая взгляда от лица Демида, спросила:
— Больно?
— У вас такие руки, что и борец Бамбула закричал бы, — ответил Демид, — слону станет больно, если ему так же будут ноги выкручивать.
— Правда, — не улыбнулась Софья, — а так?
— Вы же мне ногу сломаете!
— Нет, не сломаю. Все хорошо. Больших и длительных нагрузок твое колено не выдержит, а самбо понемногу заниматься можно. Ты Крячко знаешь?
— Конечно. Он бригадир слесарей в шестом цехе нашего завода, только… не говорите ему…
— Почему?
— Не хочу, чтобы жалел и щадил меня.
— Понимаю, но предупредить все-таки надо. Колено необходимо беречь. Я твое колено только слегка посмотрела.
Демид представил, каково бы пришлось, реши Софья дать его колену полную нагрузку, и согласился.
— Ты знаешь, — весело сказала женщина, садясь на лавку рядом с Демидом, — если я что и вынесла полезного из моего недавнего неудачного «замужества», так это воспоминание о тебе. Я рада, что мы иногда будем здесь встречаться.
Легко положила свою ладонь на его руку, словно погладила (как на удивление быстро могут меняться женские ладони!), встала, легко пошла к стайке девушек в противоположной стороне зала. Скомандовала что-то, девушки выстроились в одну шеренгу. Удивительно все-таки получается: станешь разглядывать одну девушку, обязательно найдешь какой-нибудь недостаток: нос не тот, глаза маловаты. А если выстроятся они в одну шеренгу, вот как сейчас, в спортивных костюмах, готовые к работе, — сразу оказываются все, как на подбор, красавицы.
— Так, значит, для начала любуемся девчатами? — прозвучал рядом знакомый голос Владимира Крячко. — Здравствуй.
— Любуюсь, — согласился Демид, — посмотри-ка, какие они хорошенькие. Здравствуй.
— Ничего особенного не вижу.
Владимир Крячко, мастер спорта, легко опустился на скамейку рядом с Демидом. Это был высокий парень лет двадцати пяти, с рыжей шевелюрой, большим, грушей, носом и, как это часто бывает у рыжих людей, молочно-белой с розоватым оттенком кожей. На первый взгляд и не скажешь, что это знаменитый спортсмен, нет в нем ничего ярко спортивного. Разве только движения — сдержанные, экономные, словно он знает цену каждому, видит, каким точным, разящим может быть оно, стоит только направить в цель.