Ключ
Шрифт:
— Вот видишь. Может, и в душе Павла Вовгуры есть что-то хорошее, только оно затуманено алкоголем. Так и живут они. Он на работу идет, Лариса еще спит. Она возвращается, он уже спит.
— А мама?
— А маме, как и всем мамам, горше и тяжелее всех. Хочет сделать всем добро, хочет всех любить, а поправить ничего не может и потому терпит.
— И неужели никто не поможет…
— Возможно, кто-то и помог бы, да не любят люди вмешиваться в такие дела. Тем более внешне все тихо-мирно, заявлений, жалоб не пишут. А с Павлом Вовгурой никто толком не говорил. Боятся. А бояться нечего, нужно только к его душе ключик подобрать…
— Ключик?
— Вот именно. Для каждого человека существует ключик, которым открывается его душа. Душа ребенка открывается просто, и ключик этот простой, но с годами все становится сложнее, и взрослый человек — это уже проблемы. К Павлу Вовгуре есть даже два ключа, один — проще простого: бутылка водки. Другой посложнее, о нем никто, может, даже сам Вовгура, не догадывается. Встретится ему в жизни человек, который отыщет этот потаенный ключик, будет счастлив Павел Вовгура, не встретится — так и останется он жалким пьянчужкой. Ничего, все равно на свете хороших людей больше, нежели плохих. Значит, победа будет за ними. А сейчас спать. Скоро полночь, не выспишься.
— Высплюсь, — беспечно сказал Демид, — мне пяти часов больше чем достаточно. А за котлеты спасибо. Ох, и вкусные были!
— На сковородке еще две остались, утром съешь…
— Потому что иначе придется выбросить, — закончил за нее Демид.
Тишина наступила в квартире. Демид протянул руку, дотронулся до батареи — горячая, отлично работает ТЭЦ. Хорошо дома, тепло, окно искрится серебристым инеем, стекла разрисованы причудливыми листьями папоротников. Мороз, на улице сейчас он хозяин. Как там у Ларисы?
Повернул ручку старого «Филипса», загорелся «глазок», то сходятся, то расходятся в нем зеленые лепестки. Нашел музыку, тихую, убаюкивающую, взял одну из книг Вовгуры, ту, что потоньше других. Раскрыл ее. Здесь Вовгура уже не шатался по заграницам, а описывал наши советские сейфы. На Украине, оказывается, их производят восемь заводов. Чудовский, Белокриницкий, Загорский, Чернопольский, Зарайский, Славногородский, Корчевский, Крампольский. Рисунки сейфов помещены на отдельных страничках, попадаются даже фотографии, особенности каждого замка выделены жирным шрифтом. Один раз увидишь — во веки веков не спутаешь. Ключи также отдельно описаны по годам, ни одной детали не пропущено.
И невольно Демид Хорол, перелистывая жесткие страницы, почувствовал уважение к этой огромной работе. «В Славгороде мастер Лановой всегда ставит первым более низкий выступ и очень любит, чтобы ключ походил на лесенку, ведущую или вверх, или вниз. В Чудове мастер Гринтгун наиболее важным делает третий выступ…» Какое же упорство нужно было вложить в эту работу! И все для чего? Для того, чтобы двадцать пять лет глядеть на белый свет сквозь тюремную решетку? Это была скорей всего не жажда денег, добыть их такому мастеру, как Баритон, было нетрудно: это была страсть, значительно большая, чем обычная работа «медвежатника» — желание открыть никем еще не открытое. Недаром, когда Лубенцов рассказал ему про электронно-вычислительную машину, он заплакал горючими слезами — понимал: времени на осуществление мечты у него не осталось.
Глава восьмая
Ранним утром, а точнее говоря, еще ночью, перед рассветом, Демид любил проходить, а вернее, пробегать километр, отделявший ВУМ от конечной остановки трамвая.
Предутренний мороз злой, но почему-то не страшный, веселый. Январь перевалил за вторую половину, и зимы осталось, как говорится, кот наплакал. Перезимуем, а весной переедем на бульвар Ромена Роллана, тогда до завода будет минут пять ходу. Демид уже видел свое будущее жилье — небольшую однокомнатную квартирку, зажатую между лифтом и мусоропроводом. Но остался доволен: ему к тесноте не привыкать. А тут — еще и кухня, и ванная. Королевские хоромы! Побыстрее бы только перебраться. Сейчас он живет с волнующим ощущением грядущей радости, ожиданием каких-то значительных событий и перемен в своей жизни. В том, что они настанут, сомнений нет!
Вот он, его завод, и сердце замирает от восторга, когда идешь через проходную, будто бы равнодушно поглядывая на высокое, четырнадцатиэтажное здание заводоуправления — мозг всего объединения, а потом поворачиваешь направо к приземистому на фоне заводоуправления трехэтажному корпусу цеха. Сразу при входе тебя обдает теплым ветром, словно кто-то сильный и добрый приветствует тебя и говорит: «Как славно, что ты пришел, сейчас я тебя обогрею, обласкаю».
В корпусе разместилось несколько цехов, шестой — цех Демида — на третьем этаже. Туда можно и на лифте подняться, но ему пробежать по широкой светлой лестнице одно удовольствие. Тем более что свой бушлат вместе с пуховым платком Ольги Степановны он оставил внизу, в гардеробе, и сейчас наденет белый халат и станет похожим на опытнейшего радиомонтажника.
Вообще, удивительный это цех! Куда ни посмотришь — всюду девушки. В белых, хорошо отглаженных халатиках, всегда модно причесаны, губы подкрашены, брови подведены, глаза… Вот с глазами дело обстояло не так-то просто. Они отличались от обычных глаз, было в них что-то сосредоточенно-веселое, неведомое Демиду.
Когда Демид впервые пришел в цех, закончив подготовительные шестимесячные курсы, начальник цеха разговаривал с ним недолго. Просто направил в бригаду, сказал:
— Я рад, что ты пришел к нам работать, товарищ Хорол. Давай иди в бригаду Пальчика.
Демид вышел из кабинета начальника цеха (собственно, назвать кабинетом эту отгороженную стеклянными перегородками часть цеха было так же трудно, как и комнаты техбюро и секретаря парткома), нашел бригадира Пальчика, парня лет двадцати пяти. Среднего роста, светловолосый, а глаза темные, внимательные. Тоже в белом халате, озабоченный, в руках бумаги.
— Подожди минутку, — сказал Пальчик, когда Демид подошел, — сейчас разделаюсь с этой бюрократией и буду весь твой. Посиди здесь, я скоро.
Он усадил Демида на стул, стоявший на небольшом возвышении, откуда был виден весь цех, и исчез. Демид с удивлением огляделся: такое множество молодых рабочих в одном цехе ему никогда не приходилось видеть. А девчата какие красивые! Что делает их такими?
— Ну, давай, Демид, знакомиться, — сказал, подходя, Пальчик. — Зовут меня Валерой.
— Откуда ты знаешь меня?
— Интересовался. Узнал, что ты увлекаешься радиоделом, в школе был чемпионом по изучению морзянки, знаю, что запросто можешь починить, отремонтировать приемник… Как видишь, мы изучаем свои будущие кадры. Теперь о твоей предстоящей работе: сейчас тебе кажется, что ты легко справишься с любым делом, какое бы тебе ни поручили. И глубоко ошибаешься, на курсах тебя учили, что здесь каждый шаг рабочего расписан, думать не надо, все за тебя решено. В принципе верно, а на деле — ничего похожего. Обязательно нужно, чтобы рабочий понимал, что он делает. Обычно говорят: пока конструируют машину — думают, а когда запустят в серию, тогда думать нечего. Это глубоко ошибочное заключение. Думать нужно постоянно каждому из нас. Сейчас тебе кажется, что ты представляешь, как работает ЭВМ, — продолжал Пальчик. — В школе рассказывали и на курсах учили. Так вот, имей в виду, знания твои пригодятся, но ты сам над своей самоуверенностью будешь смеяться, когда столкнешься с машиной.