Ключи и замки
Шрифт:
– Ты что? – выдохнула Ли, напугано или задушено, неясно, но, побледнев, ускользнула и из моего поцелуя, и от моих пальцев и от меня всего, отодвигаясь, но я не отпускал, держал её за спину, если сейчас отпустить, она может уже никогда мне больше не позволить себя обнять. А этого я не переживу.
– Нельзя? – растеряно и даже немного обижено спросил я, чуть-чуть отодвигаясь, чтобы увидеть её лицо.
– Я… – у неё заблестели глаза. – Я не знаю…
– Тебе… неприятно? Ты… не хочешь, чтобы я… трогал тебя?
– Нет…
– Нет? – я помертвел, чувствуя, что холодею и в то же время разгораюсь ещё сильнее, даже закружилась голова.
– Нет-нет! – поспешила
– Почему нельзя, Ли? – воодушевился я. – Мы любим друг друга. Ты моя невеста, моя единственная, почему нельзя? Ли…
Я задыхался от нахлынувшего в горло жара, чувствуя, что моё невиданное возбуждение вот-вот сорвётся в гнев, а я этого не хотел и боялся, чувствуя, что меня захлестывает то, что называется страсть, сейчас, в эти мгновения, я по-настоящему понял, что значит это слово.
– Ну хочешь… хочешь, Ли, ты тоже потрогай меня? – сказал я, обрадованно. Господи, как же я хотел, чтобы она это сделала! – Ну, правда…
И я потянул её руку туда, где до сих пор касался только сам, но как же я хотел, чтобы Ли прижала свою руку туда, где у меня горело огнём, словно там было средоточие моей жизни.
…Слава так разволновался и даже… распалился, что мне стало не по себе, даже как-то страшно, потому что сейчас вдруг я поняла, что если я не сделаю так, как он хочет, не коснусь его, что-то надломится в нём, он станет считать, что неприятен мне, что я не люблю его, не признаю его прав на меня, его любви, вообще не принимаю его, а я для него самый близкий человек. Единственный, по-настоящему близкий человек. Поэтому я позволила Славе прижать мою руку там, где он так хотел, и оказалось… спереди под штанами у него что-то такое необычно твёрдое и очень большое, горячее, что… я вздрогнула и хотела отдернуть руку, тем более у Славы сделался такой вид, такое лицо, какого я никогда ещё не видела, это испугало меня в первый момент, потому что показалось, что он сейчас сделает что-то, чего никогда не только не делал, но о чём даже не думал прежде. А потом осознание этого, неизведанного в нём, пугающего и горячего, так взволновало и возбудило меня саму, что я испугалась уже себя, того, что хочу, чтобы он был смелее и…
В невольном испуге я отпрянула, хотя это и не испуг был, мне и в голову не пришло бояться Славу, но это неожиданное возбуждение, которое передалось и мне, оно качнуло меня . Слава двинулся за мной, прижимая меня к себе, притягивая, причем это получалось у него удивительно горячо и нежно одновременно и от его близости у меня как-то окончательно ослабели ноги и даже руки. Он прижал меня к себе и снова поцеловал, своими удивительными губами. И как это я раньше не замечала, что у него совершенно необыкновенные губы. Необыкновенные… Такие мягкие и нежные, какие-то душистые, вкусные, от них было так приятно моим, и мои губы отвечали на их движения, будто знали, как, и позволили его языку проникнуть между и как-то особенно нежно ласкать их и даже весь мой рот…
И стало всё как-то легко и прекрасно вокруг нас, я чувствовала только его, Славу, и видела только его, хотя глаза мои были закрыты, но мне казалось, мы оторвались от земли и парим где-то в солнечной вышине далеко от дивана, от комнаты, даже от всего Вернигора…
…И было нам так славно, так тепло и светло, нам обоим, мне и Ли, я это чувствовал, и не сомневался. Мы соединились в одно что-то чудесное, настоящее, полное слияние и ощущение полноты мира, не только полноты, но и гармонии, полнейшей и настоящей. Это было впервые со мной, такое чудо, такое наслаждение, такое просветление, и
Я чуть-чуть отодвинулся, я хотел увидеть это чудо красоты – лицо Ли, чтобы моя вселенская гармония стала абсолютной. Ли тоже приоткрыла глаза, когда я перестал целовать её, смотрела сейчас на меня, немного улыбаясь, глаза мерцали и искрились сквозь ресницы. Ли, моё чудо, чудо моей жизни, да что там, просто моя жизнь. Она коснулась моей щеки, солнце проникало в её глаза сквозь пушистую завесу ресниц, и из них на меня лилось тепло, с которым не сравниться даже солнцу. Никто и никда так на меня не смотрел.
– Ты что, Слав? – спросила Ли почти беззвучно.
– Я люблю тебя, – так же почти беззвучно прошептал я.
Она улыбнулась, щурясь как котёнок.
– Я тебя тоже, – прошептала Ли, продолжая улыбаться.
– Не-е-ет, – улыбнулся я и коснулся пальцами её щеки, и её кожа оказалась такой гладкой и нежной, мои пальцы никогда не касались ничего такого прекрасного, я даже подумать не мог, что у Ли такая кожа, моя была не такая, я касался Ли и раньше, но не лица… – Я люблю сильнее.
Ли засмеялась и обняла меня за шею, прижимаясь, такая тёплая и милая, и такая желанная, моя Ли. В эти мгновения я ощутил насколько она моя. Я не думал об этом прежде, просто не приходили эти мысли, что мы с Ли принадлежим друг другу, потому что мы друг друга любим.
– Какой ты смешной, Славка.
– Я кажусь тебе глупым? – я готов был обидеться: а если я ошибаюсь? Если я всего лишь как брат ей? Всего лишь тот, кто живёт рядом с детства, к кому она привыкла, как к борзым моей бабки, всюду разгуливающим по дому, и похожим на сверхзвуковые самолёты прошлого. Теперь летали на дисках, они были способны перемещаться в пространстве значительно быстрее скорости звука, так что из с Востока на Запад и с Севера на Юг можно было добраться всего за три-четыре часа, в зависимости от погоды и состояния магнитного поля Земли. И зачем я сейчас вспомнил об этом? Потому что боялся думать о том, что Ли не любит меня так, как я люблю её, что даже не воспринимает меня как я её, я боялся всех этих мыслей так, что, спасаясь от них, стал думать обо всем подряд…
Ли погладила меня по волосам, мне всегда было приятно, когда она касалась моих волос, ерошила их, а Ли любила это делать, шутя, как будто дразня и играя, но не сейчас. Сейчас она погладила нежно, никогда еще она не касалась меня так.
– Ну какой же ты глупый? Ты не глупый, ты самый умный из всех, кого я знаю. И самый лучший, – сказав это, Ли погладила меня по шее и плечам.
После этих слов она выдохнула и положила голову мне на плечо. И все дурацкие мысли улетучились из моей головы, я перестал сомневаться и растворился в наших объятиях.
…А у меня наступило сложное время, потому что Слава не оставлял попыток продвинуться дальше в нашем физическом сближении. И бессмысленно было уговаривать его, уклоняясь, объяснять, что я просто не испытываю и даже не очень понимаю его желания немедленно довести до предела, до самого главного. То есть я понимала его умом, но я пока не чувствовала того же, такого же горячего желания сделать то, к чему он так стремился, и не хотела уступать, считая это его прихотью. Мы начали ссориться. Он неизменно обижался, а я обижалась на него, тогда он убегал, хлопая дверьми, потом возвращался, примирительно подлизываясь. Это происходило каждый день по несколько раз. Все чаще. Вот как сегодня.