Книга 3. Дом с фиалками
Шрифт:
Также не удостоились внимания факты, ярко запомнившиеся и точно описанные девочками: наличие усов, голубой водолазки и розового, в полоску, шарфа. Дело в том, что в гардеробе Виталия никогда не водилось водолазок и шарфов – ни полосатых, никаких. И он никогда не носил усов!
Напомню, из одиннадцати эпизодов на Серебрякове остались два. Вопрос, кто же тогда виноват в оставшихся девяти, – как-то побледнел и отошёл на задний план. Уж очень не терпелось следователю отрапортовать. В интернете хвастливо заплясали новости, захлёбываясь, перебивая одна другую: «Сорокалетний педофил пойман…» «Дома педофил был любящим мужем
На сайте посыпались гневные отклики:
«Казнить, чтоб другим неповадно было!»
«Запирать этих гадов в психушку!»
«Перестреляла бы всех педофилов, а потом приготовила из них супчик. Хотя роман «Лолита» мне нравится…»
«Особенно шокировало, что у самого маленькие дочки. Жуть. Не дай Бог, и со своими детьми…» «Интересно, какая женщина решилась маньяку родить?» – и т. д.
Судя по эмоциональному накалу, писали женщины – они всегда более отзывчивы, вспыльчивы и нетерпимы. Есть ли у комментаторш мужья и сыновья? Уверены ли они, что их родных в любую минуту не могут остановить на улице и утащить в участок, обвинив в изнасиловании или педофилии?… Точно ли знают, что лишь в казанском «Дальнем» нужные показания добывались пытками? Ой, крепко подумайте, прежде чем ответить.
Вообще, совет мужчинам, рискующим пока ещё выходить на улицы: фиксируйте каждый час пребывания за стенами дома, заручайтесь свидетельствами и фактами, закрепляйте подписями и печатями… Мало ли чего.
В прошлом году у Серебрякова от горя умерла семидесятидвухлетняя мать. Когда арестовали сына – случился первый приступ. Когда признали виновным – сердце не выдержало.
– Он весь на нервах, – говорит жена Серебрякова после очередного телефонного разговора с мужем. – Не потому, что лишился свободы – он эти три года отсидит. Не от несправедливого приговора – ему не привыкать. Не от того, что клеймо педофила придётся носить всю жизнь – он выдержит. Но при мысли о том, что его дочерей будут называть «дочки педофила» – он бессильно рычит и плачет.
– Да знаем мы, отчего он плачет, – фыркнет современный грамотный читатель. – На зоне же педофилов дерут как сидоровых коз.
Но вот ведь закавыка: зона кожей, звериным нюхом чует человека. Её информированности о происходящем на воле, вплоть до мелочей, могут позавидовать наши следственные отделы. По своим каналам, с которыми не сравниться и детекторам лжи, Серебряков проверен «на вшивость». Зона порешила: какой он педик, настоящий мужик.
Он просил, настаивал, требовал, умолял использовать на собственном допросе полиграф – следствие и суд отказали. Хотя неплохо было бы в определённых мутных ситуациях, вроде этой, прогонять через детектор лжи и следователей, и потерпевших. Разве не стоит этого Правда?
И вот ещё что. Прекратились ли в данном районе схожие по почерку преступления после того, как «извращенец» попал в заключение? Если да – следствие сработало грамотно и эффективно. Если нет – настоящий преступник гуляет на свободе, стал более опытен и по-звериному опасен. Этим же вопросом правомерно задалась адвокат, сделала запрос в МВД. Министерство ну оч-чень сожалело, но запрос не удовлетворило.
Между тем, в соседнем городе объявился маньяк, хватающий девочек в лифтах и подъездах,
ПОДКОП
Об этой страстной, неземной, бунтарской любви мужа-зэка и жены-«вольняшки» тюремные барды наверняка напишут стихи и положат на душещипательную надрывную мелодию. С кем только их не сравнивали: его – с графом Монте-Кристо, их обоих – с Ромео и Джульеттой. История обрастала красивыми подробностями и становилась легендой, передающейся из уст в уста. Заиметь такую легенду втайне мечтает каждый заключённый, имеющий глубоко внутри ранимую сентиментальную душу. По крайней мере, в этом нас пытаются убедить тюремный шансон.
Александр Девятов – тридцатилетний деревенский сильный, жилистый парень. Светлана оправдывала своё имя: блондинка в льняных локонах, с нежным кукольным личиком. Вместе Девятовы прожили десять лет. Сыграть бы розовую свадьбу: муж с букетом розовых роз, жена вся в нежно-розовом… Но обоим перед самым юбилеем дали срок – ему реальный, ей условный.
Она, как верная жена, навещала мужа в колонии. В последнее июньское длительное свидание Девятов предложил жене сделать подкоп из комнаты свиданий на волю. Собственно, план побега он вынашивал с первого дня заключения. Светлана с готовностью поддержала и предложила помощь. Известно, муж-иголка, жена-нитка. Супруги попросили продлить свидание на два дня, их просьбу удовлетворили.
Когда соседи по гостинице уснули, деревянный пол был взломан, доски вынуты – и работа закипела. Поняв, что до рассвета прокопаться не удастся, Александр уложил доски на место, отложил работу до ночи.
Провели день, с нетерпением ждали, когда гостиница утихнет. Александр попеременно орудовал алюминиевой ложкой, ножом, крышкой от кастрюли. Света вынимала землю. Они прокопали два метра и поняли, что не рассчитали сил. Земля была тяжёлая, глинистая, забита щебнём, обломками кирпича, бетонными кусками. В конце концов, туннель упёрся в бетонный фундамент гостиницы.
Что делать? Следы преступления скрыть не удастся. Что их ждёт? Александра – суровое ужесточение наказания. Светлане, как соучастнице побега – реальный срок. И они решают уйти из жизни в один день и в один час. А перед смертью шикарно скоротать последний вечерок.
Времени было около пяти утра. Девятов выскользнул из комнаты, столовым ножом вскрыл гостиничный бар. Взял с прилавка пачку «Мальборо», две плитки шоколада «Ромео» и два батончика «Марс». Кутить, так кутить: прихватил и магнитофон.
В собственный номер возвращаться не хотелось: грязь, земля, отодранные доски. Девятовы самовольно заняли соседнюю пустовавшую комнату № 11. Чтобы никто не вошёл, подпёрли дверь найденными металлическими подпорками.
Пили чай со сладостями, слушали музыку. Рассвело. Светлана сняла колготки, сделала петлю и вытянулась на кровати. Он не отпускал скользкую, гибкую удавку на её шее пять минут. («Она сама просила»). Теперь предстояло покончить с собой. («Для себя решил: до суда не доживу, уйду любым способом»). Попробовал задушиться магнитофонным проводом – не получилось. Огляделся, решил поджечь комнату. Порвал матрац, вынул вату, раскидал по комнате и поджёг.