Книга магов (антология)
Шрифт:
Как пронзительно пахнет хвоей сосновый лес!..
Не надо наступать на муравьев. По возможности. Они ни при чем.
«Твой жребий труден, потому что ты знаешь, как определить размер и время Дара. Их — потому что это знание им не дано и они обязаны довериться тебе».
…Настоящая дорога. Через нее — бегом, по одному. Правильно, здесь уже далеко от Храма, может шастать кто угодно.
Прекрасная вещь — камыши.
Многовато тины в сапогах.
«Дела, связанные с политикой и властью, всегда жестоки, приходится выкупать грехи обеих сторон. Платить вдвойне».
Что это за птица поет в кустах? Незнакомый
Пустырь.
«Ты — это они. Они — это твое сегодня и завтра. Неловко сказано? Слова — шелуха… как и многое другое».
Привал.
Крюк по лесу: непролазный бурелом.
«Даже сапоги натирают… А как эти люди преодолели путь не пойми в чем?»
…Что может быть прекрасней золотистого утра, когда можно видеть форму пробившихся сквозь листву лучей!
Они шли молча до самой границы, будто забыли все слова или боялись их. Может, не все, лишь те, первые, необходимые для начала разговора, за которые зацепятся-потянутся и остальные…
На границе между дикой природой и Территорией Городов пойменный луг уродливо обрывал металлический барьер, сходящий на нет у реки. Казалось, будто огромный нож вошел лезвием в землю, да так и заржавел. На чью жизнь покушались? Городов? Лугов? И то и другое обрывалось под его металлом. Контраст между разделенными этим барьером мирами был разителен — если один жил дышащей вместе с ветром зеленью, менял краски, рожал, умирал и воскресал с каждой новой весной, то второй вечно оставался сырым и пустынным, лишь редкая машина патруля залетала на его подогнанные друг к другу железобетонные плиты, во время Технической цивилизации служившие площадкой для мелких космических челноков.
Не говоря ни слова, Тапранон свернул к реке — этот путь не проверялся властями с тех пор, как вода была признана «мертвой». Одно время радиация и скопившиеся токсины и впрямь убивали, но сила течения мало-помалу уволокла в море или пораспихивала по берегам всю грязь. Полностью? Специально это не проверял никто. Лишь уходящие к Храму были готовы рискнуть — и рисковали.
Путникам следовало остерегаться другого — главную опасность на Территории Городов таили в себе нежелательные встречи. Даже на обратном пути. Конечно, теоретически открыто выступать против Храма (или посягать на священное право каждого желающего обратиться туда) не смели даже власти, но… Суеверия часто отступают перед практицизмом. И нежелательный Заложник — это все же не Храм. Так, расходный материал для таинств Мироздания — не более… Да, смерть Заложника до обрядового жертвоприношения все равно Дар, но — Дар куда менее действенный. А ведь Заложника можно даже не убивать — перехватить и спрятать где-нибудь в глухом подвале, тогда и вовсе…
Кто их считал, не дошедших до места?
И такой вариант предусматривала судьба…
Они устроились в лодке, тотчас глубоко осевшей от веса четверых человек.
— Вечера ждать не будем? — не удержавшись, спросил Гихор, глянув на белесовато-серую муть воды.
Небо было почти такого же цвета.
— До вечера недалеко, а окраины безопасней. Ночью легче пройти посты у крайнего Города, — нехотя пояснил тапранон, засучивая рукава и садясь на весла.
— Я помогу, — сел ко второй паре весел Заложник.
— Не стоит. — Силач бросил почти укоризненный взгляд на его изнеженные руки. — Поберегите силы для дела!
— Если ради его выполнения я должен попасть в некое место, то в поручение входит и путь туда, — без каких-либо интонаций проговорил тот, и весла вошли в мутную воду.
«Зачем ты это говоришь?» — упрекнул он себя.
Ему надоело молчать. Маленький промежуток отпущенного ему времени все равно был дразняще похож на полузабытую нормальную жизнь, которая манила исподтишка, но почти неодолимо, как манит бутылка «завязавшего» пьянчугу: «На, попробуй хоть глоточек, самый крошечный, самый последний… Ну хоть поболтай… Зачем травиться собственными мыслями, задохшимися в замкнутом пространстве? Ну что же ты? Ну?..»
Рукоятки весел оказались шершавыми.
— А ты не очень-то разговорчив… — заметил здоровяк. — Так полагается?
Хотя Территория Городов была сейчас для Тапранона враждебной, он все равно чувствовал себя здесь уютней, чем на подступах к Храму. В любом случае, здешние жестокие правила игры были ему хорошо знакомы и понятны.
— Нет, — чуть запоздало откликнулся Заложник.
Он блаженствовал. Даже неудобное дерево в руках и запах гнильцы казались ему приятными.
«Неужели ты продолжаешь любить вещественный мир, от которого отрекся?» — упрекнул он себя, но тут же нашел оправдание: «Это увеличит жертву…»
— М-мда. — неразборчиво промычал Тапра, не зная, что сказать для поддержания разговора. Запас жизненной энергии (как и аппетит) был в нем слишком велик, чтобы спокойно мириться с затянувшимся молчанием, но никто не удосужился ему ответить, а хвалиться же своими былыми победами или поучать Гихора при Заложнике он пока стеснялся. Беседы так и не вышло.
Несколько часов ничего не происходило, менялось разве что настроение.
Грести почти не требовалось — течение само тянуло лодку. Зато монотонность закованных в бетон берегов постепенно начала давить на психику. Время от времени то Тапре, то Гихору казалось, будто лодка стоит на месте, — столь неизменным было все вокруг. Небо, затянувшееся серым полотном сплошных облаков, и то, казалось, участвовало в заговоре тягучего однообразия.
…Не всем дано различать оттенки запахов…
Зато на фоне обрыдлой одинаковости все на удивление рано засекли и распознали зазвучавший где-то очень далеко впереди гул моторов.
— Патруль! — выпалил Гихор, приподнимая и расправляя плечи.
— Гадство!.. Они не должны… — шепотом, словно опасаясь, что в далекой машине патруля смогут услышать голоса с реки, буркнул Тапранон. — Я не понял!
В его тоне сквозила обида, чем-то похожая на детскую, возникающую от нежелания верить в неприятные реалии: «Я этого не хочу, значит, так не может и не должно быть!» — «Патруль обычно никогда не подъезжает к реке, из лодки здесь быстро не выскочить, и до ночи далеко, и тумана нет… Как же так?!!»
— Может, свернут? — еще тише, чем Тапра, прошептал Гихор.
Словно насмехаясь над его надеждой, звук мотора стал громче, и завесу меленького дождя разорвали наглые глаза фар.
— Что за черт? — уже сердито повторил Тапранон, нагибаясь за кремниевым самодельным ружьишком и проверяя привязанный к поясу нож.
Едва убедившись в реальности угрозы, он готовился продать свою жизнь подороже. Ну сколько там, в патруле, может быть людей? Трое? Четверо?
Вряд ли больше… Если проверка случайная.