Книжная лавка
Шрифт:
Еще несколько минут вокруг угасал зудящий звон, все восстанавливалось, хотя так и не было разрушено. Словно успокаивалась гладь потревоженной воды. Наконец все это стихло. Откуда-то мне было известно, что все получилось, как надо.
Я отлепил себя от стены и рассмеялся. Побрел дальше, щурясь на это самое солнце, улыбаясь уже совсем безумно и чувствуя себя в точности как пригревшаяся на горячем камне ящерица после бесконечно долгой и холодной зимы.
— Пирожки с яблоком, с мясом, с рыбой и простые булочки! — нараспев
Я глубоко-глубоко вдохнул этот изумительный запах, вдруг поцеловал ее в губы — она рассмеялась, и я со смехом пошел дальше, окруженный ароматом теплой свежей выпечки.
Меня ждала моя лавка. Сначала в окно были закинуты пирожки, потом — моя усталая тушка, и меня окутала благословенная прохлада. Хорошо… Прежде чем проведать все, обойти свою любимую, я присел в кресло — и понял, что уже не встану отсюда, пока беспробудно не просплю как минимум сутки.
— Я дома, — сквозь сон пробормотал я книгам, свиткам и другим моим бумажным детям, гостям и друзьям. Мне всегда хотелось думать, что они хотя бы мысленно мне отвечают.
9
* * *
Проснулся я, как ни странно, ближе к полуночи. Прямо в кресле, не зажигая света и не вставая, съел три пирожка, запил их вином из предусмотрительно припрятанной здесь же, на расстоянии вытянутой руки (как раз на такой случай) фляги, закинул ноги на прилавок.
Было тихо, прохладно и удивительно спокойно — как давно такого не было в последнее время! И я просто сидел в своей лавке в темноте, думая абсолютно ни о чем. Потом снова заснул, и проснулся уже с восходом от чьи-то криков на улице: кажется, у кого-то там сперли лошадь…
Я доел пирожки, все еще вполне приятные, даже отличные, и оглядел свои книги. Все было на месте, так, как я и оставлял. Так, как и всегда было. И тишина, и свет, и мое любимое кресло… Но все равно почему то мне… Нет, Габриель, что за ерунда? Я прислушался к себе. Да, все-таки да. Мне казалось, что чего-то не хватает. Уют моей лавки немного развеялся, она утратила свою притягательную магию, хотя и осталась моим обжитым обиталищем.
Интересно…
Еще немного посидев, я вздохнул и поднялся с кресла. Пошарил по полкам, выбирая себе что почитать. И — опять вылез в окно, аккуратно притворив за собой ставни.
Солнце вперило в меня свой жадный взгляд и принялось испепелять.
Я встретил Эрика и компанию так, словно никуда и не уходил: на храмовой галерее над общим залом, в библиотечном углу, среди свитков и книг. Они приветственно загомонили, полезли обниматься, хлопали меня по плечам, по спине, взъерошивали волосы, вдруг обнаружив, что я натуральнейший блондин.
От Эрика за лигу несло всем тем, что он успел в себя влить. Мага видно не было — ну, не думаю,
Когда восторги чуть поутихли, я кое-как пригладил волосы и кашлянул, улыбаясь как можно более очаровательно:
— Не желаете ли приобрести себе книгу другую? Чтобы скрасить досуг, расширить горизонты повседневности и приобщится к книжной мудрости — я помогу вам выбрать то, что придется вам по душе! С цензурой и без, на любой вкус, и сегодня скидка на четверть цены в честь великого дня.
Вокруг расхохотались, Эрик снова похлопал меня по плечу, и я только скромно улыбался, стоя посреди этого бардака.
— Воздайте хвалу и поблагодарите всесильных богов, оболтусы! Хватит тут галдеть! — раздался ворчливый голос отца настоятеля с лестницы, и, полагаю, через полминуты его едва не снесла толпа спешащих вниз монахов.
Он поднялся ко мне и подошел, сел напротив на подоконник, бережно отодвинув несколько раскрытых томов.
— Спасибо, парень, — сказал он, и кивнул мне своей седой головой, и на его открытом, перечерченном шрамом лице я не увидел желания выворачивать меня на изнанку вместе с моими тайнами и мыслями. Он просто смотрел — и благодарил.
— И вам спасибо, — просто сказал я. — Я это ценю.
Тогда он встал и ушел, а я вернулся к книгам — и, на удивление, сейчас мне всего вокруг вполне хватало.
Целую неделю кряду я безвылазно просидел в храме, разбираясь в книгах, под завязку напиваясь ледяной водой из источника и до рези в глазах наблюдая за синими огоньками вдоль стен. А потом, вдруг поняв, что уже достаточно прождал, собрал все черные книги в свою сумку, сунул сверху пустой свитой и пузырек с чернилами.
Был багровый вечер, к горизонту уже стягивались ночные облака, и над городом пополз бархатный туман.
Я с наслаждением стоял на крыльце и вдыхал этот свежий-свежий воздух, особенно приятный после храмовых благовоний, которые успели стать привычными для меня. Потянулся, хрустя затекшей спиной и разгоняя кровь по всему телу. Зевнул.
Что-то прошуршало у меня за правым плечом и тут же замерло, испугавшись собственной неосторожности. Раздался звук сдерживаемого чиха. Я резко оборвал зевок на середине и дернулся туда, уже зная, как все будет.
И в последнюю секунду я успел сцапать за ухо своего вечно простуженного наемного убийцу, уже рванувшегося было отсюда куда подальше.
— Привет, — книжник всегда должен быть вежливым, это важно. — Я снова рад нашей встрече. Отличный вечер, не правда ли?
Парнишка смотрел на меня сквозь прищуренные от боли глазенки, а голову смешно наклонил вслед за намертво прищемленным ухом. И молчал.
— Не откажешься проводить меня к твоему начальнику? Я был бы очень тебе за это признателен, — и я — клянусь, случайно! — еще потянул за его бедный локатор.