Книжник. Сладкая месть

Бондаренко Андрей Евгеньевич

Его подвели к самому высокому и яркому костру, рядом с которым располагался большой барабан.

На барабане вольготно восседал худенький юнец в ярко-жёлтых ботфортах, облачённый в светло-серый сюртук, отороченный пышным тёмно-янтарным мехом неизвестного животного.

«Очень нервное и тонкое лицо. Худосочные «кошачьи» усики неопределённого цвета. Серые водянистые глаза», – отметил Мазур. – «Лет, наверное, двадцать пять. Может, двадцать семь. На голове наличествует плоская тёмно-синяя треуголка с узким жёлтым кантом. Э-э-э…. Что-то, определённо, знакомое. Так и навевает, блин

заледеневший, некие устойчивые ассоциации…».

На раздвижном стульчике, справа от барабана, сидела высокая симпатичная девица, наряженная в изумрудно-зелёный мужской охотничий костюм, украшенный – во всех местах – тёмно-коричневым бобровым мехом. На голове красавицы располагалась аккуратная круглая шапочка с длинным лисьим хвостом.

«Какая у неё длинная и стройная шея!», – непроизвольно восхитился Сан Саныч. – «А глаза – тёмно-зелёные, с ярко-выраженной развратинкой. Такие глаза способны свести с ума кого угодно, и принцев, и нищих…. Роковая женщина, мать её растак. Я таким ненадёжным и опасным особам – головы рубил бы сразу, без суда и следствия. Ничего хорошего от них никогда не дождёшься – одни только неприятности, изощрённые каверзы и безжалостно разбитые мужские сердца…».

Усатый молодчик приблизился к странному юноше, сидящему на барабане, и, подобострастно склонившись, что-то почтительно зашептал ему на ухо.

– Серьёзно? Ты, Эрик, не шутишь? – удивился – на приличном английском языке – парнишка. – Интересный и неожиданный расклад, – обернувшись к зеленоглазой женщине, пояснил: – Представляете, дорогая Аврора, капитан Федерстрём утверждает, что человек, стоящий перед нами, говорит по-русски.

– Скорее всего, он является подлым русским шпионом, засланным в Швецию коварным царём Петром, – мило улыбнулась красотка. – Ну, и что из того? Расстрелять мерзавца, и все дела. Впрочем, можно и повесить. Вон, как раз, подходящая берёзка. Мне рассказывали, что все русские – по неизвестной причине – обожают берёзы…

«Швеция? Аврора?», – пронеслось в Санькиной голове. – «Наверное, это Аврора Кенигсмарк, известная и легендарная авантюристка. Я видел её портрет, висящий в Эрмитаже…. Стоп! Что же тогда получается? Юноша в ярко-жёлтых ботфортах, сидящий на армейском барабане, является Карлом Двенадцатым? Знаменитым и легендарным шведским королём? А я сейчас нахожусь в Кунгсерском лесу, многократно воспетом в толстых исторических романах?».

– Можно, конечно, и повесить, – лениво и равнодушно зевнул шведский король. – А после этого, естественно, и расстрелять. Например, из охотничьих арбалетов. То есть, провести маленький рыцарский турнир – с целью выявления самого меткого стрелка. Призом, естественно, будет являться ваш горячий поцелуй, о, прекраснейшая…

– Не надо, пожалуйста, меня вешать и расстреливать, – зачастил по-английски Мазур. – Никакой я не шпион. Да и с царём Петром, клянусь чем угодно, не знаком лично.

– А, кто же ты тогда? – прозвучал надменный вопрос. – Хотя бы, надеюсь, дворянин?

– Дворянин, – громко сглотнув слюну, сообщил Санька. – Потомственный…. А, вообще-то, я являюсь писателем. Типа – по жизни.

– Писарь? – презрительно скривилась графиня Кенигсмарк. – Фи, как

скучно и пошло!

– Не писарь, уважаемая леди, а писатель. Это, извините покорно, две большие разницы…

– Отставить! – поднимаясь с барабана, неожиданно рявкнул Карл Двенадцатый. – Шпион, не шпион. Писарь, не писарь. Туман сплошной и плотный…. Ничего, сейчас проясним ситуацию. Пусть, что называется, Судьба всё решит. Если ты – честный и благородный человек, то живым останешься. Если же являешься подлым и коварным соглядатаем, то погибнешь. Ничего хитрого…. Ну, русский писатель, готов пройти испытание?

– Какое?

– Как, сволочь низкая, с королём разговариваешь? – возмутился юнец. – В петлю, грубиян, захотел?

– Никак нет, государь! – истово заверил Мазур. – Виноват. Исправлюсь. Извините. К испытанию готов.

– Совсем другое дело. Хвалю. Итак, о предстоящем испытании…. Мы с друзьями прибыли в Кунгсерский лес поохотиться. На медведя. С помощью русской рогатины. Знаешь, бродяга, как это делается?

– Знаю, государь. Вернее, только слышал. Но лично никогда участия не принимал…

– Вот, как раз, и примешь, – ехидно усмехнулся шведский король. – Что это за русский, который никогда не ходил на медведя с рогатиной? Нонсенс, однако.…Итак, ты, писака, выгонишь – с помощью длинной палки – медведя из зимней берлоги. А я – в свою очередь – насажу косолапого на рогатину. Всё ясно?

– Ясно, – чувствуя, как сердце замирает от ледяного ужаса, покорно вздохнул Сан Саныч. – Поохотимся. Испытаем, что называется, Судьбу на вшивость.

– Испытайте, сумасбродные и отважные рыцари, – холодно и надменно улыбнулась благородная Аврора Кенигсмарк. – Испытайте. И я на это завлекательное действо полюбуюсь. Со стороны, естественно…

– Федерстрём! – позвал Карл.

– Я здесь, государь!

– Выдай русскому писарю длинную палку. А после этого пристрой на моём плече медвежью рогатину.

– Слушаюсь, государь!

Первым по узенькой тропе, проложенной в глубоких снегах, выступал Карл Двенадцатый, на узком левом плече которого размещалась солидная и тяжеленная рогатина.

За королём, с громоздким пистолетом в правой ладони, шагал Федерстрём. За капитаном шёл Мазур, за которым двигались все остальные участники королевской медвежьей охоты.

«Надо же, а сволочуга Хрусталёв оказался прав», – мысленно удивился Санька. – «Действительно, Карл Двенадцатый разгуливает по Кунгсерскому лесу – без особого напряга – с тяжёлой русской рогатиной на плече. Да, чудеса в решете…».

Минут через пятнадцать шведский король остановился и, обернувшись, велел:

– Федерстрём, пропусти русского.

– Слушаюсь, государь!

– Видишь, писарь, этот высокий сугроб с чёрной круглой дырочкой посерёдке? – непроницаемо улыбаясь тонкими губами, спросил Карл.

– Вижу, государь, – слегка подрагивающим голосом подтвердил Мазур, после чего спросил: – Медвежья берлога?

– Она самая. Короче говоря, тыкай в эту дырку своей палкой. Подожди, я отойду в сторону и упру торец русской рогатины в низенький берёзовый пенёк. Вернее, в его основании…. Ага, всё готово. Тыкай!