Книжник
Шрифт:
Христос Божий, Спаситель мира, Пастырь, который приведет вас домой».
По-видимому, тем, что меня сделали членом первого Совета, я обязан своей
способности к письму. Конечно же, я был недостоин считаться одним из них.
— Я был Его брат — и Его не знал, — сказал мне Иаков, когда я начал отнекиваться. — Он висел на кресте, а я даже не подошел, потому что стыдился Его. И все-таки после
воскресения Он сам пришел ко мне и говорил со мной.
Иаков стал одним из наших руководителей,
непоколебимым камнем, столпом веры.
С каждой неделей все больше становилось верующих и росло число собраний. Мы
множились числом — умножались и наши проблемы. Дьявол хитер — и одно из его
многочисленных оружий — сеять раздор. Между иудеями, прожившими в Иудее всю свою
31
жизнь, и пришлыми из Греции, начались споры. Большая часть времени апостолов теперь
уходила на приготовления к вечере и улаживание разногласий, а на то, чтобы передавать
учение Христа, его почти не оставалось. Они выбивались из сил. Нередки были вспышки
раздражения — даже среди них.
— Иисус искал уединения для молитвы! — восклицал Матфей. — Ему нужно было
остаться наедине с Отцом! А я не могу найти для себя ни одной свободной минуты!
— Мы остаемся одни только среди ночи, — стонал Филипп.
Иоанн откинулся назад.
— А я к этому времени так устаю, что не то, что молиться — думать не в состоянии.
— Господь всегда находил время, — Петр шагал взад-вперед. — И мы должны найти.
— У людей столько нужд!
Мы с Иаковом и Иудой немало говорили об этом и молились. Мы старались поддержать
апостолов и помочь, как могли, но решение все не находилось.
Однажды кто-то сказал:
— Да сколько можно тащить все на своих плечах — до полного изнеможения? Даже у
Моисея было семьдесят помощников!
И я задумался.
— У всякого землевладельца бывают управляющие, которые нанимают работников: пахать, сеять и собирать урожай.
— Да, а у войска есть полководец, и он отдает приказы сотникам, а те уже ведут в бой
солдат.
Помолившись вместе, Двенадцать созвали всех учеников. Семерых выбрали печься о
столах. С этого дня, к общему благу, Двенадцать целиком посвящали себя молитве и учению
Слова.
На собраниях царили мир и радость.
Однако вне их стен, на улицах города, нарастали преследования. Высокопоставленные
священники называли нас сектой, уводящей народ от поклонения Господу во святом Храме
его. Мы же каждый день собирались в галереях Храма, и, бывало, нас оттуда гнали. Когда мы
проповедовали на улицах, нас хватала стража. Стефан, один из семи избранных служителями
церкви, совершал чудеса и знамения, которые привели многих
из Синагоги Вольноотпущенников стали с ним спорить. Не в силах же переспорить Стефана, они донесли членам Синедриона, ложно обвинив его в богохульстве. Схваченный, он
предстал перед Синедрионом. Слова его возбудили в них такую ярость, что его выволокли за
город и побили камнями до смерти.
Горе не остановило распространение Благой вести. Хотя апостолы оставались в
Иерусалиме, многих верующих притеснения вынудили покинуть его, рассеявшись по Иудее
и Самарии. Подобно семенам, гонимым ветром, слово о Христе прорастало во всяком новом
месте их обитания.
Синедрион пытался заглушить свидетельство, но мы пламенели огнем Святого Духа.
Каждый день мы шли в Храм, в соседние синагоги, от дома к дому, учили и проповедовали, что Иисус есть Христос-Мессия. Филипп отправился в Самарию. Когда мы услышали, сколько там уверовало во Христа, туда устремились на помощь Петр с Иоанном.
Я же не чувствовал Божьего призыва покинуть Иерусалим, даже после того как меня
среди ночи стащили с постели и избили так, что выздоровление затянулось на долгие
месяцы.
— Ты хулишь Бога, называя Иисуса Назарянина Мессией!
Шестеро фарисеев перебили вдребезги всю домашнюю утварь, сорвали занавеси, выпотрошили подушки, залили маслом персидские ковры — а тем временем я сносил
обвинения, пинки и удары.
— Надо сжечь этот дом, чтобы они тут больше не собирались!
— Если подожжете дом, огонь может перекинуться на всю улицу — и дальше.
— Только заикнись еще о своем лжемессии, богохульник, и я прикончу тебя
32
собственноручно!
Я хотел иметь веру, как у Стефана, и просить, чтобы Бог простил их, но не в силах
был даже вздохнуть. Все, что я мог, — это взглянуть в лицо своему гонителю.
Раньше я видел его в Храме — среди учеников Гамалиила. Все мы уже знали это
страшное имя — Савл из Тарса.
*
В последующие месяцы, пока я выздоравливал, служа тростниковым пером и
чернилами, до меня дошла молва об обращении Савла. Я питал мало доверия к
людским толкам — ведь я своими глазами видел его лицо, уродливо искаженное
гримасой ненависти, и на собственной шкуре испытал тяжесть его кулака.
— Я слышал, он встретил Иисуса по дороге в Дамаск.
Я сразу же вспомнил о происшествии, некогда бывшем со мной, но отогнал эту мысль.
Еще говорили, что Савл ослеп. Кто-то утверждал, что он все еще в Дамаске — у человека, который уверовал, что Иисус есть Мессия, в день Пятидесятницы.