Князь Воротынский
Шрифт:
Правильное решение, и оно, возможно, имело бы успех, вели князь-воевода оседлать коней тотчас же. День. Многие жители городка видели бы, что он уехал, и случись за ним погоня или слежка, не прошло бы это мимо людского глаза; он же намерился скрыться тайно, под покровом ночи, и просчитался, ибо Мухаммед-Гирей оставил в остроге не только тех, кому надлежало ополчать ратников, но еще и тех, кто должен был привести в исполнение волю Аллаха. Пришел к тому же и приказ темника покарать именно этой ночью. С вечера они выехали из острога и взяли под наблюдение все крепостные ворота. Они были уверены, что клятвопреступник-воевода попытается выскользнуть из крепости.
Впрочем,
Ночь окутала тайной все, что произошло под ее покровом. О том, что воевода-князь выехал из острога, знали лишь его близкие слуги и стражники, охранявшие ворота и выпустившие его со слугой и заводными конями, переметные сумы которых были набиты битком. А утром те же стражники, открыв ворота, увидели лежавших на обочине и воеводу-князя, и его слугу безмятежно спящими. Верные кони их стояли рядом, словно охраняли сладкий сон своих хозяев, а вьючные кони, заботливо сбатованные, дремали, положив друг другу на крупы головы. Все это очень удивило стражников, ибо слышали они, как поскакали от ворот воевода и слуга.
– Когда вернулись? – с недоумением спросил сам себя старший команды стражников. – Могли бы и постучать…
– Давай разбудим, – предложил кто-то, и старший команды, позвав с собой еще двоих подчиненных, направился к спящим. Но с каждым шагом удивление его росло, росла и тревога: ни потники не расстелены, ни войлочные халаты не оторочены от седел, а ночи далеко еще не летние. Вон какой иней серебрит начавшую только идти в рост траву.
– О, Аллах! – воскликнул старший команды стражников, испуганно остановившись в нескольких шагах от своего воеводы. Он увидел, что не только одежда воеводы и его слуги покрыта инеем, но иней серебрится и на их синих лицах.
– О, Всевышний, справедливо предопределяющий нашу судьбу!
Никаких следов насильственной смерти на телах мертвых не было заметно. Воистину, Аллах покарал.
Слух об этом понесся так же стремительно, как и весть о прощении Мухаммед-Гиреем клятвопреступников, вызывая трепетный страх в сердцах луговой черемисы, чувашей и мордвы, особенно среди тех, кто истинно верил в Аллаха, в его предопределение. Но даже те, кто понимал, что убийство князя-воеводы и его гонца – дело рук крымского хана, ужасались содеянному не меньше остальных, ибо видели в этом образ правления Сагиб-Гирея: коварство и жестокость, приправленная ласковостью и прикрытая именем Аллаха.
Во всяком случае луговая сторона съежилась в страхе, не так уж решительно теперь была настроена поддерживать Гиреев, но и открыто противодействовать пока не собиралась. Не могла не предполагать, что с братьями Гиреями двигается не основная сила крымцев, и за неповиновение передовым туменам последует расплата – главные силы, оказать сопротивление которым луговики просто не в силах, предадут их благодатный край огню и мечу. В общем, ждали, что скажет Казань. Не ошибались луговики: у Мухаммед-Гирея такой план был. Он в любой момент мог отправить гонца к темникам, чтобы те, оставив вьючных коней и верблюдов в нескольких дневных переходах, под охраной лишь коноводов, коршунами налетели бы на непокоряющихся; но он не хотел этого, он намеревался взять Казань и луговое Поволжье мирно, чтобы затем, ополчив их, ринуться на Москву. А если Москва станет данницей Орды, Казань ни за что не поднимет голову – ни завтра,
Мухаммед-Гирей спешил к Арску, осознавая вполне, что от его поведения многое будет зависеть. Казань откроет ворота – это еще не победа. Победу торжествовать можно лишь тогда, когда откроет ворота еще и Арск. Иначе над головой всегда будет занесен нож. И дело не только в том, что он стал для черемисы как бы своей столицей, хотя луговики, казалось бы, давно ходят под Казанью, а еще и потому, что место, где Арск стоит, выбрано весьма удачно: от Казани один дневной переход и в то же время такая глухомань, что приблизиться к нему можно лишь по одной единственной дороге, вокруг которой болота, крутые и глубокие овраги с густо переплетенным орешником – их не под силу преодолеть не только всаднику, но и пешему. Во многих местах дорога на Арск удобна для крупных засад. Не прорваться сквозь них без больших потерь. Сам Арск тоже добротно укреплен. Воинов в нем много, оружейных дел мастеров в избытке, провиант заготовлен на месяцы, вода есть. Никто еще не смог взять Арск штурмом. Ни разу.
Знал обо всем этом Мухаммед-Гирей, но надеялся на неожиданность своего появления и еще на сговорчивость горожан, князей и воевод. Другого мнения, однако, были его советники. Особенно первый – ширни.
– Повелитель, да продлит Аллах ваш век до бесконечности, не поворачивай на дорогу к Арску оба тумена. Возьми только свой, а брат ваш, да благоволит ему Всевышний, пусть со своим туменом идет в Казань.
– Мы сотрем с лица земли острог, если он не откроет ворота!
– Арск выдержит штурм, если не сделать проломы в стенах. А стенобитные машины и орудия остались за Волгой. Ждать, пока они прибудут, можно и с одним туменом, осадив город.
– Мы налетим, как ветер. Острог не успеет запереть ворота.
– У них на дороге может быть наблюдение постоянное, не только в дни опасности. Мое слово, мой повелитель, действовать хитрей лисы. Ципцан подготовил, как он оповещал, Казань к добровольной сдаче. Шах-Али, если не захочет мученической смерти, пошлет арским князьям свое слово. Если же Казань затворится, придется звать всю Орду. Вот тогда Аллах благословит нас придать все огню и мечу.
– Но тогда не удастся поход на Москву?! А мы не успокоимся, пока не поставим на колени и не заставим лизать прах с наших ичигов раба нашего князя Василия!
– Удастся. На следующий год. Разве устоит Москва против силы двух княжеств?!
– Одного! – недовольно перебил Мухаммед-Гирей. – Орда станет единой! Могущественной! Она покорит не только русичей, гяуров неверных, но и ляхов, Литву, пойдет дальше на закат солнца до самого моря. Куда держал путь Чингисхан. Порта тоже склонит голову перед могуществом Орды. Перед нами склонит голову, властелином Орды!
– Да будет так! – молитвенно провел ладонями по щекам ширни. – Так предначертал Аллах. Но волю Аллаха воплощать вам, светлейший, самим, рассчитывая каждый свой шаг.
– Хорошо. Мы примем твой совет. – И к брату, ехавшему с ним стремя в стремя: – Веди свой тумен к Казани. Сдери шкуру с лизоблюда раба нашего Василия!
– Если он станет сопротивляться.
– И если даже не будет. Пусть его смерть наведет ужас на всех казанцев. Она надолго должна остаться в памяти правоверных!
У Сагиб-Гирея было свое на этот счет мнение, но он не стал перечить брату в присутствии подданных. Зачем? Он сделает так, как хочет сделать, а потом объяснит разумность своего поступка.