Княжич
Шрифт:
– Что ты хочешь, пленник? Живота или смерти?
– спросил он у него по-русски.
– Смерти!
– презрительно посмотрев на мурзу, еле слышно произнес юноша, распухшими от жажды губами.
– Ты заслужил ее!
– великодушно разрешил Асан-мурза, дав конвоиру команду, - Едигей! Отправь неверного к его Богу!
Сильные духом и крепкие телом непокорные мужчины всегда были проблемой для владельцев полона. Поэтому не многие из них доходили до места назначения, рынка рабов в Крыму. Как правило, их вырезали еще в начале пути.
Едигей, тщедушный, скуластый татарин, в полысевшей лисьей шапке и одетом на голое тело, мехом наружу овчинном тулупе, не торопясь, вытащил из ножен кривую и длинную татарскую саблю. Толпа пленных замерла в смертельном ужасе. Внезапно,
– Господин! Он не ведает, что творит! Дозволь, я поговорю с ним, и он станет тихим и покорным. Он не простого рода! За него тебе заплатят большой выкуп! Пощади его!
– произнес юноша. Несмотря на унизительную позу, черты лица юноши были исполнены изящества и благородства, вызывая уважение и доверие к нему.
– Назови свое имя!
– не поверил мурза.
– Князь Андрей Бежецкий!
– став в полный рост, с гордостью назвал себя юноша.
Мурза молчал, раздумывая над предложением пленника. Он не привык отменять свои решения. Но чувство выгоды перебороло его. Глупо превращать в прах большие деньги!
– Слышал о таком князе!
– наконец решился Асан-мурза.
– Забирай своего друга. Но учти, если ты лжешь, тебе не сносить головы!
Скурыдин безучастно стоял в стороне. Он был не в себе. Андрею стоило больших трудов, заставить Ваську вернуться в колонну.
– Васька! Пойдем! Нельзя тебе умирать!
– уговаривал он, пытаясь стащить с места стоящего, неподвижно, как вкопанный в землю столб, друга. Мурза, наблюдая, за безуспешными попытками Андрея, уже подумывал над тем, чтобы изменить свое решение, как что-то перевернулось в душе Васьки. Самоотверженная ложь друга заставила его изменить свое решение. Скупая слеза скользнула по его щеке:
– Прости Андрей! Конечно, нельзя!
– наконец произнес он. Поддерживая друг друга, они вернулись в колонну пленных.
– Зачем ты солгал?
– спросил Васька, как только колонна двинулась.
– Я рядовой воин! Рано или поздно татары узнают об обмане. Мурза не простит тебе этого!
– Зато ты жив! Что-нибудь придумаем!
– улыбаясь, отвечал ему княжич.
– У нас еще будет время!
Бредя в толпе, Скурыдин с уважением смотрел на идущего рядом друга. Ему было стыдно за себя. Хрупкий Андрей не сломался и выстоял. А он, крепкий и сильный, опустил руки и раскис! С самого того дня, когда они оказались в лапах этих хищников. Кто из них, мог знать, что избушка, в которой они нашли приют, давно находится под наблюдением татарских разведчиков. Наверное, все бы обошлось, и татары не решились напасть на вооруженных казаков. Но те, перед уходом в войско Ермака, решили на несколько дней отлучиться. Одни, проститься с друзьями и погулять напоследок, другие перепрятать свои сокровища. Друзьям путь в Донков был заказан. Их там искали. Поэтому они остались в избушке одни. Этим и воспользовались татары. Ночью они подожгли избушку, и схватили одурманенных дымом друзей. Скурыдин был вне себя от ярости, но инстинкт самосохранения обостренный страхом смерти, принуждал его брести в этой толпе, направляемой ударами нагаек, все больше удаляя от родных мест. Постепенно, безысходность положения, притупила чувства и он, устав от скотского существования, решил умереть. Юноша был не первым, кто принял такое решение. Неделю назад, один из них бросился с голыми руками на конвоира, но обессиленный от полуголодного существования, был легко отброшен им в сторону и хладнокровно зарублен саблей на глазах у всех. Теперь же, вспоминая, как бесстрашно вел себя княжич, спасая его, Скурыдин пришел к выводу, что как человек, несмотря на весь ужас положения, он должен надеяться на лучшее и бороться за это до последнего вздоха.
На тридцатые сутки, колонна вышла к морю. Несмотря на осень, солнце во всю пекло, изнуряя людей жаждой и сводя с ума блеском не пригодной для питья морской воды и покрытого солончаками берега. Еще через сутки, пленники увидели крепостные стены, словно выросшие из поверхности моря. Они тянулись до самого
На эту площадь и свернула колонна Асан - мурзы. Здесь, должен был произойти раздел добычи, ясыря, скота и имущества. Ногайцам, в Крыму делать было нечего.
Андрей и Васька, по команде надсмотрщика остановиться, не задумываясь, упали на
землю. Разбитые ноги гудели, а тело разрывалось на части от усталости.
– Что дальше?
– отлежавшись, произнес вслух, заданный себе вопрос, Васька.
– Все! Скотину пригнали на место! Кроме скотской жизни парень, больше уже ничего не будет! И то у вас! А я, прямо к своей смертушке пришел!
– тихим жалобным голосом ответил ему, сидящий рядом седой старик, рязанский крестьянин Никита Латышев, сын Иванов.
Друзья познакомились с ним в первый же день плена. Старик, по праву старшего товарища добрым словом и шуткой поддерживал их в самые тяжелые времена, а сейчас вдруг сам потерял уверенность в себе.
– Что случилось, дядя Никита?
– удивленно спросил его Андрей.
– Мы еще поживем!
– Ой, боярин! Добрый ты человек! Только я знаю, что говорю!
– ответил ему крестьянин.
– Жить то мне осталось день - два!
– Я ведь здесь не первый раз! Лет …., - старик стал загибать пальцы, считая годы, - двадцать пять назад, я уже был в этих местах. Так же, во время набега татар попал в полон. Взяли меня прямо в поле, на уборке урожая. Тогда я еще был молод, полон сил и жизни и легко переносил все невзгоды. Здесь же на этой площади, татары продали меня праведному Аббас - аге, работорговцу из города Гезлёв. Он многих тогда купил.
Пригнали нас в этот город. Надсмотрщики обращались с нами грубо, за малейшую провинность плетьми наказывали, но начали водить в баню и хорошо кормить. Хорошо как? Мы вот здесь гнилые кишки от павших лошадей ели, а там нам стали настоящее лошадиное мясо давать. Хотя все равно дрянь. Жесткое и сладкое на вкус. А откармливали и в баню водили не зря. Чтобы на рынке торговцам из Царьграда и других басурманских городов подороже продать. Не разговаривал бы я сейчас с вами, пропал бы в этой туретчине, да только везло мне тогда. В тот год, войско московское во главе с царским воеводой Данилой Адашевым(51), по Днепру на стругах спустилось в Черное море, высадилось в Крыму и две недели опустошало его побережье
В Гезлёве(52) тогда весело было. Надсмотрщики, которые еще совсем недавно, нас за людей не считали, в ногах ползали, моля сохранить им жизнь. Только мы то здесь причем? Казаки их всех, вместе с праведным Аббас-агой, на воротах его дома рядышком повесили!
– Так может опять повезет! Чего же кручиниться дядя Никита?
– Нет! На этот раз куража не будет! Я татарские порядки знаю! Старый и немощный ни кому не нужен. Торговцы, евреи и армяне меня не купят. Татары просто так умирать от