Княжна Тараканова: Жизнь за императрицу
Шрифт:
– Хватит! – услышали гуляки молодой сильный голос, заставивший их притихнуть и обернуться. А Сергей, запуливший в компанию бутылкой, уже сам шел на крамольников.
Кто-то присвистнул.
– Ба, братцы, это ж Ошеров! – воскликнул маленький измайловец. – Конный! Алеханушки нашего первый друг. Адъютант, так сказать.
– Орловец проклятый, – пробормотал преображенец. В первую минуту всем стало не по себе оттого, что подслушали их пьяные речи, хотя они и болтали, ни о чем не заботясь.
Сергей
– Как вы посмели!.. Вы… Вашими погаными языками… Имя государыни!
Его кулак сжимался сам собой. Все молчали.
– Юноша, – наконец сладенько протянул невозмутимый восточный красавец, – идите-ка отсюда, пока целы! Не оскорбляйте господ офицеров.
– Если смолчу на ваши речи разбойничьи… буду вам же подобным подлецом!
– Ребята, он, кажись, драться хочет, – пробасил преображенец, с любопытством разглядывая юного подпоручика.
– Прихвостень орловский! – с ненавистью крикнул измайловец. Ошеров круто развернулся к нему.
– Алексей Григорьевич – мой друг! – проговорил четко, медленно, но в голосе звенел нарастающий гнев.
– Хорош друг! Цареубийца! – усмехнулся измайловец и тут же невольно вскрикнул от боли, схватываясь за щеку. У Сережи рука заныла, он потер ладонь, которую сейчас лихо приложил к лицу противника. Все повскакивали с мест.
– Ах ты! – загудел преображенец. – Вот как! Наших бить? Ну, получай, сволочь!
И трое вояк с криками «бей орловца!» накинулись на Сергея. Лишь красавец с татарскими глазами быстренько ретировался, да так, что приятели и не заметили.
– Виват Екатерина! – только и успел крикнуть Сережа.
Остальные присутствующие в кабаке господа, почуявшие, что не простая драчка началась – делом пахнет политическим, тоже постарались поскорее исчезнуть. Лишь один молодой поручик, вскочив с места, бросился к дерущимся.
– Ополоумели, господа! – закричал на весь кабак. – Трое на одного!!!
Но никто его не слышал. Шум, крики, тяжелый кабацкий воздух… Опомнились, впрочем, скоро, но лишь тогда, когда Сережа оказался без чувств лежащим на полу. Возле его головы медленно набухала лужица крови. Громко ахнул поручик, пытавшийся заступиться за Сергея, и бросился к поверженному:
– Сволочи! Никак, убили его! Постарались, палачи… Поздравляю!!
– Да ты… Митька, ты таво… – бормотал ошеломленный преображенец, тупо глядя на свою жертву.
– Чего «таво», скотина?! А ты чего вылупился? – закричал поручик на перепуганного хозяина заведения. – А ну помоги!
– Братцы, – едва не всхлипнул протрезвевший семеновец, – это ж друг Орловых! Что же теперь с нами будет?
– Может, еще живой? – измайловец весь затрясся. А потом заорал:
– Это все он, морда татарская, он все подбивал на крамольные против государыни речи, а сам сбежал, паскуда!
Преображенец уже тоже сбежал.
– Так, – решил семеновец, – если царица не повесит, так Алехан косточек не оставит! Айда!
Опомнившись, приятели выскочили из кабака.
Поручик Митя не обратил на них внимания, он возился с раненым. Митя же и раздумывал, куда отвезти Сергея, так и не приходившего в сознание – адреса его он не знал. Наконец придумал: «К Орлову, Алексею Григорьевичу!»
Алексей обомлел, когда в его апартаменты внесли обессилевшее тело младшего друга – тонкая рука висит плетью, в черных кудрях – запекшаяся кровь…
– Это… что? – только и вымолвил Орлов.
Митя оробел перед сиятельным графом – огромный, грозный Алехан в этом миг мог испугать кого угодно. Поручик растерялся, и Орлов не стал дожидаться ответа. Кликнул слуг, подхватил как пушинку Сергея на руки, сам отнес его в свои покои и не отходил, пока юношу не уложили в постель. Сергей дернулся, застонал, попытался что-то сказать.
– Тихо лежи, – почему-то прошептал Орлов. – За лекарем уже послали. Все хорошо будет! Я скоренько…
Оставив с Сережей верных и расторопных слуг, Алексей вернулся к ожидавшему его поручику.
– Теперь выкладывай.
Митя смущался, однако ничего не утаил. Он хорошо расслышал, как ссорился Ошеров с гвардейцами, запомнил все едва ли не дословно. Сейчас он, глядя, как завороженный, в лицо Алехана, даже если б и хотел, не смог бы ничего скрыть. Алексей все сильнее мрачнел, сросшиеся густые брови придавали красивому, обычно добродушному лицу богатыря суровое выражение.
– Так, – протянул он по окончании Митиной речи, – выходит, что в кабаке всего и народу-то было, что ты, Сережка, да эти ребята?
– Нет, что вы, были люди, ваше сиятельство!
– Так чего ж смотрели все, – яростно стукнул по столу Алехан, – как трое одного бьют?!
– Все очень быстро случилось, – тихо, краснея, возразил Митя. – Мы и ахнуть не успели, а он уж лежал.
– Ясно. Кроме тебя, однако ж, никто и не вмешался! А этот дурачок все-таки потащился в кабак… Ничем его не проймешь! Ну а ты этих красавцев знаешь?
– Да, ваше сиятельство.
– Назови!
Митя назвал имена.
– Так вот, ежели встретишь, может, ненароком, знакомцев своих, передай им от графа Алехана: пускай свечки в церквах ставят о здравии раба Божьего Сергия, а не то сродникам их придется за упокой молиться. Понятно? Ну, будь здоров, поручик. Сам за Сережку помолись, сделай милость.
Митя поднялся со стула, откланялся.
– Спасибо тебе! – лицо Орлова смягчилось. – Молодец, догадался его сюда привезти. Я государыне о тебе расскажу…