Когда мир изменился
Шрифт:
Дополнения
— Это здесь, — сказала Аэсоннэ.
Жемчужноволосая девчонка, очень молодая девушка, стояла на дикой высоте, над самым краем обрыва. Скала цвета запекшейся крови обрушивалась прямо у неё из-под ног, чёрные сапожки, казалось, вот-вот соскользнут с острого гребня; Аэ покачивалась на носках, пятки висели над пропастью.
Щегольская курточка, короткая, со вшитой в рукава бахромой. Жемчужные волосы распущенны, кажется, их стало
— Я слишком долго спала, — она улыбается.
Фесс улыбается тоже. Это у него получается ещё не очень, но с каждым разом всё лучше и лучше. Он сидит на тёмно-багровом камне, глядя на драконицу, забавляющуюся балансированием на остром, словно меч, краю обрыва и улыбается.
Руки в чёрных перчатках сложены на груди, некромант зябко кутается в чёрный же плащ, хотя воздух здесь, в невысоких приморских горах, мягок и тёпл. Снизу, из долины, поднимается аромат фруктовых садов. Среди зелени кипарисов мелькают красно-оранжевые черепичные крыши и белые стены домов, невысокие каменные изгороди, жёлтоватые дороги. По склонам карабкаются виноградники, каждая ягода — словно маленькое солнце.
Рядом с некромантом — посох чёрного же дерева с серебряным черепом в оголовке. Другого оружия нет.
Седые волосы Фесса достигли плеч, он носит кожаный узкий ремешок через лоб.
Он смотрит на Аэ и улыбается. Губы плохо слушаются.
— Замок во-он там, — она вытянула узкую кисть. Тонкие пальцы, длинные ногти, их Аэ шутки ради выкрасила серебристым.
Но Фесс уже и сам видит замок, угрюмую башню, высокую и острую, словно рыбья кость, странно и нелепо торчащую среди бесформенных груд старых камней. Кто-то с дьявольским старанием рушил стены и рондоли, почему-то оставив одну только главную башню.
— Один удачливый маг, — Аэсоннэ глядела прямо на замок, не щурясь несмотря на то, что солнце опускалось как раз в той стороне, — один удачливый маг как-то выследил старого дракона. Дракон, конечно, было одно название, что дракон, однако золота собрал немало. Магу повезло и вторично, дракона он… обманул.
— Обманул? — не поверил Фесс. — Не убил, но обманул?
— Обманул, — кивнула Аэ. — Отравил. А потом явился, предложив излечение.
— И что же? — Фесс повёл плечами. Спина очень быстро костенела, мышцы отвердевали, стоит посидеть, так потом не шевельнёшься.
— Дракон слишком хотел жизнь, — со вполне понятным презрением бросила Аэсоннэ. — Так нельзя. Он стал унижаться… и маг завладел огромным богатством.
— А дракона-то вылечил?
Аэ кивнула.
— Он было неглуп, понимал, что драконов совсем уж нагло обманывать нельзя. Себе дороже. Поэтому да, вылечил. А сам забрал золото и — представь себе! — добрался до этих мест.
— И поселился в этой башне?
— Угу, — драконица вновь покачалась на носках. — Эх, нам бы Мечи… разом бы всё уладили…
— Аэ… — Фесс протянул руку, но та лишь нахмурилась.
— Не утешай. Это моя вина. Моя вина, что остались без них. У меня ведь была… и есть… вся память, память крови! И чем я думала!..
Некромант хотел улыбнуться, одобряюще и неозабоченно, хотел сказать — чего горевать о случившемся? — но получилась только какая-то судорожная гримаса. Левая щека, похоже, вообще не желала двигаться как следует.
— Давай лучше просто заглянем к нему в гости, — предложил Фесс. — Вон я там, кстати, и вполне симпатичное кладбище вижу. Как бы там костяные драконы не сыскались, а, Аэ, что ты думаешь?
— Думаю, что сыщутся непременно! — ухмыльнулась драконица. — А уж господин маг должен знать, что с ними шутки плохи. От них золотом не откупишься.
— Ну, тогда пошли.
— Пошли. Только погоди, встать тебе помогу. Да не отдёргивайся!.. Обопрись. Та-ак… теперь пошли. Ничего-ничего, разойдёшься.
Молодой мужчина в чёрном плаще, тяжело опирающийся на согнутую руку молоденькой жемчужноволосой девчонки, направлялись к замку. Медленно.
Торопиться им было некуда, но они всё равно торопились.
«Спали слишком долго», как сказала бы Аэсоннэ.
Узкая дорожка, вернее, почти тропа, вьётся жёлтой змейкой, спускаясь вниз, в долину. Мимо кипарисов и грабов, мимо бесконечных террас виноградников, к оливковым рощам, привольно раскинувшимся внизу. Сквозь жужжание бесчисленных шмелей и пчёл, атакующих, казалось, любой и каждый цветок.
Желтизна цветущих акаций.
Навстречу попадается крестьянин с нагруженным осликом, испуганно пятится, останавливается на обочине и, помявшись, для верности снимает шапку. Аэсоннэ царственно кивает ему и тот робко улыбается в ответ, правда, улыбка получается совсем слабой и неуверенной.
Они у подножия кроваво-красного склона, тропа расширяется, к ней примыкает сразу несколько других, вперёд бежит уже неширокая дорожка, становясь деревенской улицей.
Справа и слева поднимаются каменные оградки до пояса, плетни с насаженными на колья глиняными кувшинами. Белёные стены домов и сараев, хлевов, амбаров; густо поднимаются колючие живые изгороди.
Собаки и кошки поспешно удирают со всех ног, псы жалобно подвывают, коты взлетают вверх по стволам деревьев, яростно шипя с безопасного, как им кажется, расстояния. Аэсоннэ лукаво улыбается им и какая-то особо впечатлительная кошка чуть не падает с ветки.
Люди останавливаются, бросают свои дела, глазеют им вслед.
Светит яркое и теплое солнце, однако Фесс зябко кутается в плотный чёрный плащ. Аэсоннэ же, несмотря на чёрную же курточку, похоже, жары вообще не ощущает, ей главное — чтобы смотрелось сногсшибательно.
Они достигают деревенской площади. Здесь небольшой аккуратный храм со всё теми же белеными стенами, черепичной крышей и невысокой квадратной башенкой колокольни, над коричневыми дверьми — потемневший от времени простой крест.