Когда мир изменился
Шрифт:
Он помнил, как во сне свершалась их свадьба. Свадьба с Рысей. Свадьба, на которую пришли живые и мёртвые. Но вот потом…
Потом всё терялось. Трактир тонул в ночи, а он вновь оказывался один, а вокруг падали и падали могильные камни, опрокидывались, раскалывались, в фонтанах земли перед некромантом возникали костяные драконы, дерзко и нагло хохоча ему в лицо.
Костяные драконы, разумеется, не умеют и не могут хохотать. Они вообще мало чего умеют, кроме как убивать и пожирать, но в данном случае это не имело значения.
Но
Фесс пытался что-то сказать, и не мог, потому что за его спиной — он твёрдо знал — сжалась безмолвная людская толпа, потерявшая от ужаса способность даже кричать.
Он должен был выстоять.
Во сне он начинал или чертить магическую фигуру, или просто складывал заклинание, пытался атаковать сам, но бой кончался всегда одинакого — костяные драконы легко опрокидывали его защиту, сшибали его с ног и бросались на беззащитный люд.
Крики несчастных всяких раз заставляли Фесса… нет, к сожалению, не просыпаться. Биться в агонии, умирать бессчётное число раз, погружаться в темноту без звуков и света, но лишь на краткое время. Неведомая сила вышвыривала его обратно, и он мог лишь бессильно глядеть на залитый кровью склон — почему-то это был всегда склон — и обглоданные костяки.
Потом становилось чуть легче. Словно чья-то рука ложилась ему на плечо, ему чудился слабый шёпот, похожий на голос отца. Слова утешения.
«Когда-нибудь этот мир изменится».
Что ж, он изменился.
Мир изменился. Кошмары остались.
Как всегда, Аэ почувствовала его мысли сразу.
Соскользнула со своей скамьи, одним движением оказалась рядом, гибкая и тёплая. Одна рука обняла некроманта за плечи, другая легла ему на лоб.
Он вздохнул. И в свою очередь обнял драконицу.
В этом объятии было всё и в нём не было ничего.
Была тёмная башня и их жизнь там, когда они были отцом и дочерью.
Было их бегство, их война, их битвы, когда они были, наверное, братом и сестрой, или, по крайней мере, товарищами по оружию, что бывают зачастую куда ближе и роднее друг другу, чем те, с кем общая кровь.
Был Утонувший Краб.
И был их сон, долгий, почти бесконечный.
Пока не изменился мир.
Она приходила в его сны, когда ей это удавалось. Не всегда, но довольно-таки часто. Приходила, молча обнимала — уже не девочка, девушка, такая, как сейчас, и тогда простые мысли, древние, первобытные, заставляли кошмары отступать хотя бы на время.
Нет, у них не было приключений в этих снах. Она просто стояла рядом, просто обнимала его, а он обнимал её. Иногда лбы их упирались
Но они всё равно оставались бесконечно далеки друг от друга.
Сейчас, здесь, на кладбище, живая и тёплая Аэ обнимала некроманта. Объятием, в котором было всё и не было ничего.
— Спасибо, — тихонько сказал Фесс.
Она улыбнулась, быстрой, стремительно тающей улыбкой, кратким движением губ.
— Тут так хорошо, — шепнула на ухо. — Мёртвые спят. И никаких костяных драконов.
— А я-то надеялся… — постарался пошутить некромант.
Аэ улыбнулась уже шире.
— Мы про это говорили.
— Угу. Едва ли маэстро Гольдони имеет большой опыт общения с костяными драконами.
— Не имеет, — энергично закивала Аэ. — Да и откуда ему?
— Здесь были эпидемии. Не хуже той, когда погиб Фрегот, знаменитый чародей, маг воздуха. Помнишь, тот могильщик рассказывал?
Аэ медленно кивнула.
— Трупы сваливали в катакомбы, пока оставалось, кому сваливать. Потом немногие уцелевшие бежали куда глаза глядят, вернее сказать — уползли по норам и пещерам. Такие захоронения, особенно, когда без некромантского пригляда, костяных драконов дают почти всегда. Так что насчёт этого погоста я, пожалуй, перегнул палку.
— Ты никогда не перегибаешь палку, — она быстро поцеловала его в висок, легонько, словно ветерок, коснувшись сухими губами. — Луна всё выше, мой повелитель. Пора идти. Костёр наш дело своё наверняка сделал.
Фесс кивнул, усмехнувшись на «повелителя». Тело слушалось чуть лучше, чем давеча в траттории и по дороге к этому городку мёртвых.
— Ты права, дочка.
Теперь усмехнулась уже драконица.
— Я — это я. Во мне память крови, ты не забыл? Я помню всё и я могу стать кем угодно. Кем захочу. И кем захочешь ты.
Её рука по-прежнему лежала на его плечах.
— Пойдём, — вдруг тихонько проговорила она, словно испугавшись собственной смелости. — Мы достаточно отдыхали.
Оставив костёр гореть и бросив в него то, что должны были бросить, они молча двинулись прочь от него, в темноту.
Луна поднялась, когда они оставили позади, наверное, целую лигу и башня маэстро Гольдони чётко обрисовывалась на фоне звёздного неба. Тёмный палец, вонзившийся в усыпанное огоньками бархатное покрывало. Ни огонька, полная темень.
И тишина.
Птицы, жуки, цикады, потрескивания и похрустывания — всё живое, что несла в себе мягкая южная ночь, остались позади. Нагой каменистый склон, от дороги, что не могла не вести к замку, даже к его развалинам, не осталось и следа.